Красавица вытянулась, все тело ее напряглось. Она в эту минуту походила на змею, готовую кинуться и укусить.

— Чья дочь? — холодно переспросила она. — Ты говоришь о господине, который убивает?

И она бросила на носильщика взгляд — ужасный взгляд. В ту же минуту весь его гнев затих.

— Прости, вдова Масуда, — произнес он, — я забыл, что ты христианка, а потому, конечно, станешь на сторону христиан. На деньги, которые ты дала, не купишь новых подков для моего осла, истершихся по дороге сюда, но все равно, заплати мне и отпусти, я пойду к паломникам, которые вознаградят меня лучше. Она заплатила ему и спокойно прибавила:

— Иди, и если ты любишь жизнь, смотри, лучше выбирай слова.

Носильщик поехал прочь; в грязном тюрбане и длинной обтрепанной тунике он казался до того обиженным, что, по мнению Вульфа, скорее походил на охапку лохмотьев, чем на человека, сидящего на осле. Вульфу также пришло в голову, что эта странная Масуда имела власть, которой не обладали обыкновенные содержатели и содержательницы гостиниц. Масуда обернулась к братьям и сказала им по-французски:

— Простите меня, но здесь, в Бейруте, сарацинские носильщики резки и грубы, особенно если имеют дело с нами, христианами. Его обманула ваша внешность. Он думал, что вы рыцари, а не простые пилигримы, одетые в рыцарские кольчуги под туниками и, — она взглянула на прядь белых волос на голове Годвина в том месте, где его ударил меч во время стычки у бухты Смерти, — носящие следы рыцарских ран, хотя, правда, такие шрамы могут остаться и после драки в какой-нибудь харчевне. Ну хорошо, вы будете платить мне большую цену, и я отведу вам лучшую комнату, живите в ней сколько вам будет угодно. Ах да, ведь тут ваши вещи! Вы же не бросите их? Эй, невольник, сюда!

Нубиец, который отвел мула в сторону, быстро появился и взял несколько тюков, а Масуда провела братьев по коридору в большую комнату с высокими окнами, на цементном полу которой стояли две кровати, и спросила их, нравится ли им это помещение.

— Да, комната годится, — согласились они.

Казалось, молодая женщина прочитала их мысли и заметила:

— Не бойтесь за вещи. Будь вы так богаты, как, по вашим уверениям, бедны, будь вы так благородны, как, по вашим словам, просты, и тогда вы были бы в полной безопасности в гостинице вдовы Масуды, о мои гости. Но как зовут вас?

— Питер и Джон.

— Да, вы тут в безопасности, Питер и Джон, приехавшие навестить родину Петра и Иоанна, ваших покровителей, и других основателей нашей веры; повторяю, вам нечего опасаться, о мои гости.

— Гости, которым посчастливилось быть захваченными Масудой, — вновь поклонился ей Годвин.

— Погодите, еще рано говорить, посчастливилось вам или нет, сэр… Но кто вы, Питер или Джон? — спросила она с чем-то вроде улыбки на своем красивом лице.

— Питер, — ответил Годвин. — Помните: паломник с белой прядью в волосах — Питер.

— Вероятно, вы близнецы, вам действительно нужны отличительные знаки. Дайте-ка мне посмотреть; да, у Питера белая прядка и серые глаза. У Джона глаза синие. Джон также более воинствен (если только пилигрим может быть воином) — я вижу это по его мышцам, но Питер больше размышляет. Женщине трудно было бы выбирать между Питером и Джоном… Однако я думаю, оба голодны, а потому пойду и приготовлю им кушанье.

— Что за странная хозяйка гостиницы, — со смехом заметил Вульф, когда Масуда вышла из комнаты, — впрочем, несмотря на то что она так ловко выловила нас на пристани, она мне нравится. Не понимаю только, зачем мы понадобились ей? А знаешь, брат Годвин, ты ей понравился, и это хорошо: она может нам принести пользу. Но смотри, друг Питер, я, как и этот носильщик, думаю, что она опасна. Помни, он назвал ее шпионкой, и, очень вероятно, не ошибся.

Годвин обернулся, чтобы остановить его, и в эту минуту у дверей послышался голос вдовы Масуды:

— Братья Питер и Джон, я забыла предупредить вас говорить тихо в этом доме — над его дверями отдушины для свежего воздуха. Но не бойтесь, я слышала только голос Джона, а не то, что он сказал.

— Надеюсь, нет, — пробормотал Вульф, и на этот раз действительно шепотом.

Молодые люди распаковали вещи и, вынув из дорожного мешка свежее платье, вымылись водой, приготовленной для них в больших кувшинах. И братьям действительно было необходимо освежиться, потому что на переполненном дромоне им редко удавалось мыться. К тому времени, когда они переоделись в свежее платье, надев кольчуги под туники, пришел нубиец и провел их в очень большую комнату; в нее проникал свет через отдушины вверху, а посредине ее пола, вокруг большой циновки, виднелись подушки. Нубиец знаком пригласил братьев сесть на них, ушел, вскоре вернулся вместе с Масудой и принес блюда и тарелки на медных подносах. Он поставил посуду перед гостями и предложил им начать есть. Годвин и Вульф не знали, какое кушанье подали им, потому что его скрывали соусы. Наконец Масуда сказала, что это рыба. После рыбы принесли мясо, после мяса дичь, после дичи — печенье, торты и другие сладости и плоды. Наконец, несмотря на то что молодые люди долго питались только соленой свининой и заплесневелыми, червивыми сухарями, запивая все плохой водой, они попросили Масуду не давать им больше ничего.

— Тогда, по крайней мере, выпейте хоть вина, — предложила она с улыбкой, наливая в их кубки сладкого ливанского вина. Казалось, ей было приятно, что они ели с таким удовольствием.

Братья повиновались ей, смешав вино с водой. Вдруг она неожиданно спросила их, что они думают делать и долго ли намереваются прожить в Бейруте. Годвин и Вульф ответили, что несколько дней они не двинутся с места, так как им нужен отдых и они хотят осмотреть город, его окрестности, а вдобавок считают необходимым купить хороших лошадей. А не может ли она может помочь им в этом деле? Масуда утвердительно кивнула головой и поинтересовалась, куда думают они отправиться верхами.

— Вот туда, — Вульф махнул рукой в сторону гор. — Перед тем как отправиться в Иерусалим, мы хотим посмотреть на ливанские кедры и на высокие горы.

— Вы хотите видеть кедры Ливана? — переспросила Масуда. — Это не совсем безопасно для двоих путешественников, потому что в порах живет множество свирепых диких зверей и еще более лютых людей, которые нападают, убивают и грабят. Вдобавок ко всему Властелин Гор теперь в ссоре с христианами и захватывает в плен всех, кого настигает.

— Как имя этого Властелина? — спросил Годвин.

— Синан, — ответила Масуда. И братья заметили, что она быстро оглянулась.

— О-о, — сказал Вульф, — а мы думали, что его имя Джебал.

Теперь она посмотрела на него широко открытыми изумленными глазами и произнесла:

— Это также его имя, но, сэр пилигрим, что можете вы знать о страшном господине аль-Джебале?

— Мы знаем только, что он живет в месте, которое называется Массиаф, и мы думаем побывать в этой крепости.

Масуда опять с изумлением взглянула на него.

— Вы, верно, безумны, — начала было она, потом сдержалась и, хлопнув в ладоши, призвала невольника, велев ему убрать блюда и тарелки.

Когда слуга ушел, братья высказали желание походить по городу.

— Хорошо, — согласилась Масуда, — но с вами пойдет слуга. Да, да, вам лучше не ходить одним, потому что вы могли бы сбиться с дороги. Кроме того, здесь не всегда безопасно для иностранцев, как бы скромны ни казались они, — многозначительно прибавила она. — Не хотите ли зайти в замок губернатора? Там живет несколько английских рыцарей и несколько священников, которые дают добрые советы паломникам.

— Вряд ли мы зайдем к губернатору, — отклонил ее предложение Годвин, — мы недостойны такого знатного общества. Но почему вы смотрите на нас так странно?

— Я удивляюсь, сэр Питер и сэр Джон, почему вы находите нужным говорить неправду бедной вдове. Скажите-ка, там, у вас на родине, вы не слыхали о двух братьях-близнецах, которых зовут… Ах, да как же их зовут-то? Да, да, вспомнила! Одного — сэр Годвин, другого — сэр Вульф, они из рода д'Арси, и о них у нас ходят толки.