– Может, и нет, – согласился Догерти. – Но звучит слишком фамильярно. И мне не нравится твой тон.

Ноултон заверил, что если он услышал в его словах что-то, кроме глубочайшего уважения, то он ошибся.

Это немного успокоило Догерти, и в итоге он рассказал историю о Странных Рыцарях.

– Я подозревал что-то в этом роде, – кивнул Ноултон, когда он закончил. – Но похоже, она именно такая, какой вам представляется. Хотя это довольно забавно. Бродвейская шайка – компаньонка симпатичной девушки! Кто в это поверит?

– Это самая трудная работа в моей жизни, – вздохнул Догерти. – Видишь мой нос? Мне его свернул набок один парень, который однажды положил на нее глаз, – вот этот Дрискол. А теперь он один из нас.

– А кто удостаивается чести быть избранным в члены вашего клуба?

– Ничего не нужно делать. Мы сами все решим.

– Но я хочу к вам присоединиться. На полном серьезе. Говоря по правде, – Ноултон замялся, – я уже чертовски долго не занимался ничем стоящим. А теперь мне в голову пришла эта идея. Как она вам?

– Если тобой овладело такое желание, то поумерь пыл, – сказал Догерти. – Если ты и правда что-то такое ощущаешь, у меня нет возражений. Но когда ты захочешь узнать…

– Твоя очередь, Догерти, – прервал его Дюмэн. – Я только что сделаль тридцать два очка. Мы выиграть эта партия. У вас нет ни один шанс.

И они выиграли. Когда пришла очередь Дрискола, он набрал максимальную сумму очков, и партия закончилась.

– Эх! – огорчился Догерти. – Совести нет у этого Дюмэна. Он в карамболе собаку съел. В любом случае пора подкрепиться. Пошли.

Они направились к выходу из бильярдной, а Ноултон задержался, чтобы заплатить за игру. Только он положил в карман сдачу и собрался присоединиться к остальным, как его окликнули. Рядом с ним стоял Шерман. Во время игры он сидел в кресле.

– Ты меня звал? – спросил Ноултон.

– Да, – сказал Шерман. – Хочу немного с тобой потолковать. Наедине.

Его глаза враждебно сверкнули, и ему нельзя было не подчиниться, когда он направился к дверям, сделав Ноултону знак следовать за ним.

Ноултон изобразил удивление, но, пожав плечами, повиновался.

«Еще один защитник мисс Уильямс, – подумал он. – Юпитер всемогущий, они хуже, чем свора гувернанток».

Шерман провел его по коридору, завернул за угол, и они вошли в небольшую комнату с длинным столом, несколькими креслами и диванчиком – видимо, она была предназначена для конфиденциальных переговоров. Шерман пропустил Ноултона вперед и закрыл дверь. Потом усадил спутника на стул, а сам встал перед ним, засунув руки в карманы и враждебно глядя на него сверху вниз.

На Ноултона это не произвело никакого впечатления.

– Вся эта таинственность меня только раззадоривает, – осклабился он. – Замышляется убийство или только проповедь? Ты все больше оправдываешь мои ожидания, и я тоже постараюсь тебя не разочаровать.

Шерман пропустил его слова мимо ушей и перешел к сути дела.

– Ты разговаривал с мисс Уильямс, – бросил он.

Ноултон, широко улыбнувшись, согласился.

– Придется тебе это прекратить, – заявил Шерман.

– Почему это?

– Не задавай лишних вопросов. Я тебе сказал – прекратить.

– Мистер Шерман, – голос Ноултона оставался спокойным, – вы – нахал. Это перестает быть смешным и начинает меня утомлять. Я буду разговаривать с кем хочу.

Шерман кивнул:

– Этого я и ждал. Очень хорошо. В таком случае хочу тебе кое-что рассказать. – Он подался вперед, окинул Ноултона презрительным взглядом и продолжил прежним оскорбительным тоном: – Я десять лет жил в городке под названием Уортон. Тебе это интересно?

Ноултон вдруг побледнел и, казалось, прилагал усилия, чтобы взять себя в руки.

– Ну? – спросил он наконец.

– Ну, – с улыбкой ответил Шерман, довольный, что все-таки сумел вывести его из равновесия, – разве этого недостаточно? Ты прекрасно понимаешь, что я могу принести тебе кучу неприятностей. Во-первых, есть такой Уортонский национальный банк. Мне известно, что у тебя были с ним делишки, и, похоже, мне есть что об этом рассказать. Я знаю, почему ты уехал из Уортона. Знаю, зачем ты прибыл в Нью-Йорк и кто тебя послал. Знаю, почему ты называешь себя Ноултоном, а не… сам знаешь как. Знаю, почему ты каждую неделю переезжаешь с места на место и где ты берешь деньги. Достаточно?

– Ума не приложу, зачем ты завел этот разговор, – с легкой усмешкой сказал Ноултон. Если он играл какую-то роль, делал это виртуозно. – Я на самом деле приехал из Уортона, и мое имя не Ноултон, но в этом нет особой тайны. Что касается остального – ты меня озадачиваешь.

– Неплохо держишься, – усмехнулся Шерман. – Но дальше так не пойдет. Я сказал, что мне известно.

А теперь скажу, чего я хочу. Сегодня ты разговаривал с мисс Уильямс, и мне не понравилось, как она на тебя смотрела. Остальные из нашей компании – простофили. Они меня не беспокоят. Они могут сколько угодно покупать розы, если им хочется. Но малышка Уильямс благожелательно на меня посматривает, и она мне очень и очень по душе. Если я не сумею ее добиться одним способом, то сделаю что-то другое. Но она будет моей. Как я уже сказал, остальные в расчет не идут. А ты – идешь. Мне не понравилось, как она на тебя смотрела. И как ты ей отвечал.

– И что дальше?

– Только одно – вали отсюда.

– А если нет?

– Копы тебе помогут.

Ноултон, улыбаясь, поднялся на ноги.

– Подвинься-ка, – как бы в шутку сказал он.

Шерман, удивленный этой неожиданной просьбой, подчинился.

Затем кулак Ноултона, словно язык пламени, рванулся от его плеча. Он изо всей силы ударил Шермана в лицо. Тот отшатнулся, зацепился за стол и рухнул на пол.

Ноултон с задорным огоньком в глазах стоял над ним, сжимая кулаки. Потом, не говоря ни слова, повернулся, открыл дверь и вышел.

Шерман сел, осторожно потрогал лицо рукой и разразился проклятиями.

– Ну, – прошипел он, – мои худшие опасения сбылись. И теперь мне нельзя допустить ни одной ошибки.

Он на крючке, и я его достану. И тогда он мне за это заплатит.

Он кряхтя поднялся на ноги и, стараясь оставаться незамеченным, вышел на улицу.

На следующее утро Ноултон был посвящен в Странные Рыцари.

Догерти дал ему наставления:

– Требования – пара крепких бицепсов и безграничное уважение к мисс Уильямс. Членские взносы – две дюжины роз каждую неделю. Свежий букет рано утром. Твоим днем будет суббота.

Дюмэн переживал больше всех. Это он привел Ноултона в «Ламартин», хотя ничего о нем не знал – просто они случайно познакомились в одном бродвейском кафе. Будучи хиромантом и ясновидящим, он положился на Провидение в надежде, что поступает правильно.

С этого дня Ноултон занял свое место. У него был круг обязанностей, и он их исполнял. Несмотря на прекрасное образование и родовитость, он хорошо вписался в компанию и скоро завоевал репутацию хорошего парня. Он всегда был при деньгах и охотно швырял их на ветер.

Стычка с Шерманом не имела никаких последствий.

Через пару дней они встретились в бильярдной.

Играли Дюмэн и Ноултон.

– Возьмешь кий, Шерман? – спросил Дюмэн.

– Если у Ноултона нет возражений, – бросил Шерман.

– У меня нет, – рассмеялся Ноултон. – В бильярде ты блефовать не сможешь. Надо или бить, или пропускать ход.

Двусмысленность этого замечания не осталась незамеченной Шерманом.

Никто не знал, чем занимается Ноултон и есть ли у него какие-то дела. Он торчал в «Ламартине» с утра до вечера и охотно принимал все предложения поразвлечься.

У него была одна привычка, вызывавшая жгучий интерес. Два или три раза в неделю он подходил к столику Лили и посылал телеграмму, всегда по одному и тому же адресу.

С улыбкой вспоминая день их первого знакомства, он всегда рассчитывался десятидолларовыми банкнотами. Всякий раз возникали проблемы со сдачей, и они вместе над этим посмеивались. Лилю очень интересовали эти таинственные телеграммы, как и все, что его касалось, но она терялась в догадках.