– Дядя, – помолчав, сказала София, – означает ли это, что кто-нибудь может сотворить карту, которая вместо истинных событий показывает искаженные? То есть… лживую карту?

– Еще как может, – очень серьезным тоном ответил Шадрак. – Поступать таким образом – большое преступление. Поэтому все добросовестные картографы дают клятву работать честно. На картах памяти ты найдешь соответствующую отметку… – И он ткнул пальцем в изображение горного хребта на линейке, соседствовавшее с печатью места и времени в уголке каждой пластины. – Это Знак доверия, он ставится на тех картах, о достоверности которых может свидетельствовать их создатель… Впрочем, даже самый порядочный мастер не свободен от неточностей и ошибок. К примеру, – сознался он, – некоторые улицы на этой карте никто не мог вспомнить, скажем, в два-три часа пополуночи того или иного числа. И кто поручится, что там в это время не произошло события, которое я обязан был бы зафиксировать? В этом смысле и моя карта является до некоторой степени ложной.

– Все равно, – сказала София. – Она просто невероятна. В жизни ничего прекраснее не видела.

Шадрак покачал головой.

– Мои карты – всего лишь труд новичка. Я видел экземпляры, по сравнению с которыми мои кажутся детскими каракулями. Скоро и ты познакомишься с великими образцами. Знаешь, мне доводилось читать карты памяти, в которых и затеряться недолго! Некоторые из них так велики, что в этой комнате не поместятся. Карты, созданные настоящими мастерами, воистину потрясают!

София от восторга так и подпрыгивала на стуле.

– Я их все прочитаю! Обязательно прочитаю!

Шадрак рассмеялся.

– Непременно прочитаешь – в свой срок. Однако тебе еще очень многому следует научиться, а времени у нас в обрез. Давай-ка я тебе покажу, как не путать секунды.

Весь остаток дня София изучала карты Бостона на февраль 1831 года. Шадрак объяснял ей тонкости и сложности всех четырех слоев. Девочка научилась использовать перья разной толщины в зависимости от желательной степени точности. Постигла, как выйти на определенную минуту и даже секунду. Постепенно начала привыкать к восприятию потока чужих воспоминаний…

Стеклянная карта заставляла ее поеживаться. София чувствовала себя несколько сбитой с толку, когда перед ее мысленным взором представали люди, которых она никогда не встречала; ей приходилось будто бы просыпаться в чужом теле. Однако, попрактиковавшись, она научилась отделять свои воспоминания от продиктованных картой. Последние были гораздо яснее и четче ее собственных.

А один аспект оказался для нее настолько естественным, что трудиться над ним почти не пришлось. Часы, минуты и секунды, заключенные в карте, могли течь быстрее или медленнее – в зависимости от того, в каком темпе она читала. Вот когда пригодилась ее способность то сокращать, то растягивать время! Обнаружив это свойство карт памяти, София очень обрадовалась и в своих воображаемых путешествиях чувствовала себя как дома даже в незнакомых местах.

На другой день Шадрак приступил к самому, на его взгляд, важному – начал преподавать Софии азы картологии иных эпох. Перво-наперво он объяснил ей, что эти образцы требовали особенного ухода: чтобы сберечь, их следовало содержать в чистоте и порядке. «Составление карт, – говорил Шадрак, – есть научное искусство, практикуемое во всех эпохах и в каждом уголке мира…» В частности, динамические, то есть дающие живые изображения, карты памяти были изобретены то ли в Пустошах, то ли в пределах Срединных путей. Никто не знал наверняка, но Шадрак полагал: породить их могло только перекрестье разных эпох, где настоящее, прошлое и будущее переплетались самым удивительным образом.

Сам Шадрак выучился составлять карты памяти в академии Нохтланда, благо гильдия картографов была там очень сильна. Изготовление и обращение карт подчинялись весьма строгим правилам. Каждый экземпляр, выпущенный в Нохтланде, в обязательном порядке снабжался значком, подтверждавшим его подлинность: в углу красовались горный кряж и линейка.

Обследовав дядино собрание карт памяти, София получила первое представление о чудесах картологии за пределами Нового Запада. Перед ней открылись уголки света, где она и не надеялась когда-либо побывать. Карты обладали весьма разным охватом. Одни включали всего несколько комнат, другие – целые города. В некоторых образцах могли содержаться воспоминания продолжительностью всего час или даже минуту, но встречались и годовые циклы. Например, Софии попалась одна карта, запечатлевшая двадцать четыре часа в Альгамбре, что в Гранаде. Вторая зафиксировала год в столице Россий. Третья показывала четыре важнейших месяца восстания, повлекшего возникновение Нового Акана.

Изучая карты, София пришла к выводу, что при работе над ними имели значение лишь размеры и мастерство составителя. На третий день учебы она обратилась к Шадраку:

– Как ты думаешь, дядя… а карту памяти всего мира можно сделать?

Он странно посмотрел на нее и наконец ответил:

– Теоретически можно, но труд потребуется неимоверный… Впрочем, ходят темные слухи, что где-то сокрыта Карта Всех Карт, вобравшая память мира от изначальных времен и до настоящего дня.

– Вот это да!

Шадрак напряженно свел брови:

– Многие исследователи посвятили свои жизни поискам Карты. Некоторые так и пропали, их следы затерялись.

– Но она существует?

– По всей вероятности, нет, – быстро ответил Шадрак. – Я всегда утверждал, что это всего лишь нигилизмийский миф. Безосновательный, но отвечающий конкретным целям.

– Нигилизмийский? Как же так?

Последователей этого учения в Бостоне, вообще-то, хватало, но София была с ним знакома лишь в рамках школьной программы. Между тем нигилизмийство являлось религиозной сектой – из тех, что во множестве расплодились после Великого Разделения. Жители Нового Запада в основном придерживались исконных религий, но все большее число людей поклонялось новым богиням – Судьбам. Повсюду возникали их храмы, украшенные надвратными образами трех небожительниц: каждая держала нить и на ней – глобус.

Другим течением был западный нумизм, утверждавший, что все сущее, как материальное, так и бесплотное, – своего рода валюта, которую можно покупать, продавать, обменивать и закладывать, торгуясь с высшими силами. Софии как-то раз попался на глаза гроссбух нумиста – а все благодаря неустрашимой Дороти, стащившей из стола одного учителя в школе личную Книгу деяний и долгов. Она сплошь состояла из расчетов – очень точных и, по мнению Софии, довольно жутких. Одна запись часто ей вспоминалась в минуты задумчивости. «Грезы о прошлогодней поездке к морю с А. – двадцать одна минута. Оплатить двадцатью одной минутой работы по дому…»

Как считали некоторые, образ жизни нумистов был исключительно продуктивным. Софию он приводил в ужас.

Нигилизмийцы же полагали, что истинный мир погиб во время Разделения, а людям подсунули пустышку. С ума сойти! Были, оказывается, те, кому исчезнувшая вселенная казалась реальнее существующей!

– Нигилизмийцы уверены: когда Карта Всех Карт покажет настоящее положение вещей, это будет совсем не тот мир, в котором мы живем, – сказал Шадрак. – Лично у меня в голове такое не укладывается.