Кобра уже готова была прыгнуть, но Авар нанес резкий точный удар флейтой по голове гадины. Он бил в наиболее болезненную точку, которую указал ему Азермехр. Даи, проводивший занятия со змеями, учил фидаев лишь молниеносной хватке, чтобы змея оказалась в руках прежде, чем укусит. Он показал, где и как брать, и что потом делать дальше. Но Авар знал, что в пустыне змея – это еще и живой кусок мяса. Ее можно было поджарить на костре и съесть; правда, мясо, напоминающее курятину, все же имело специфический вкус и запах. Но когда человек голоден, ему не до таких тонкостей.

Авар бил и бил, разъяренная кобра по-прежнему пыталась укусить его, но в конце концов боль превозмогла инстинкт убийства и тварь бросилась бежать, хотя куда сбежишь из ямы? Змеи зашипели, но сразиться с королевой не решились, а постарались освободить ей дорогу. Авар схватил рептилию за хвост, ловко зашвырнул ее в корзину и закрыл крышку. Наверное, сам даи поразился такому повороту событий, потому что юноша услышал его тихий удивленный возглас.

Остальных змей Авар собрал в корзину без особого труда. Огромное напряжение, которое он испытал во время поединка коброй, обострило его реакции, и движения юноши были быстрее, чем броски рептилий. Одной рукой, в которой Авар держал флейту, он отвлекал внимание змеи, а второй хватал ее за хвост, если гадина убегала, или за шею, когда она не хотела сдаваться.

– Молодец! – ухмыльнулся даи, когда Авар вылез из ямы.

Похвала в устах этого угрюмого немногословного человека, выходца из далекого Хинда, многого стоила. Авар вежливо поклонился и отошел в сторону. Наступил черед Хасана. По расширенным зрачкам приятеля Авар понял, что тот так и не сумел подавить огромное волнение и страх, хотя и не подавал виду. Это было плохо, очень плохо. С таким настроением лезть в яму со змеями (даи вернул их обратно, высыпав из корзины, ни мало не беспокоясь, что они от падения еще больше разъярятся) смерти подобно. Авару очень не хотелось терять Хасана. Он знал, что обычно фидаинов излечивают от укусов змей, но бывали и смертельные случаи. Все зависело от того, в какую часть тела укусила рептилия.

Мысленно помолившись, Хасан уже хотел спрыгнуть в яму, как неожиданно прибежал посыльный из фидаинов-новичков.

– Вас зовет даи аль-кирбаль! Срочно! – обращаясь к юношам, выпалил он одним духом, перед этим должным образом поприветствовав даи; и поспешил добавить: – Да хранит его Аллах…

Авар и Хасан переглянулись. У первого в глазах мутной волной плескалась тревога: похоже, обучение закончилось и им предстоит выполнить какое-то задание, которое, конечно же, вряд ли будет легким. А второй смотрел с радостью и огромным облегчением – он избежал общения с омерзительными скользкими гадами. Страх перед рептилиями мучил с детства, и Хасан ничего не мог с собой поделать.

– Ступайте, – сказал даи. – Вам пора.

Его темные глаза, обращенные на юношей, были неподвижны, а взгляд бесстрастен. Для даи они были не более чем глиной, из которой он худо-бедно вылепил горшок. А обжигать его в раскаленной печи придется другим.

Морав вел Ярилку (вернее, уже Вилка) в самую что ни есть глухомань. Вскоре исчезла даже узкая тропинка и пошли места не знакомые для юноши. С каждым шагом лес становился настоящими дебрями, но Морав каким-то чудом ухитрялся идти, почти не снижая скорости – будто по дороге. Он ориентировался в этой чащобе, как хозяйка возле очага, которая, не глядя, может сказать, где стоит щербатая плошка, где лежит нож, а где точильный камень.

Наконец местность немного посветлела и пошли дубы – как возле святилища Мокоши. А лесные великаны не любят разную поросль у себя под кроной и изводят ее под корень, устилая землю листьями и желудями.

Неожиданно в ярке неподалеку что-то зашумело, и на тропу, которая вновь появилась, выскочил огромный… волчище! Такого крупного зверя Ярилке еще не приходилось встречать. А он немало поохотился с дедом на серых разбойников. Следом за первым волком – видимо, вожаком стаи – на тропу вышли еще три зверя поменьше, но тоже устрашающего вида. Мальчик храбро схватился за нож, готовый жизнь положить, но спасти волхва, однако тот одобрительно улыбнулся и коротко сказал:

– Не бойся. Они ручные.

Волки подбежали к Мораву и начали ластиться, словно обычные домашние псы. Они напрочь проигнорировали присутствие Вилка, будто его и не было. Но мальчик совершенно не обиделся на хищников за такое невнимание к своей персоне. Скорее наоборот: он хотел стать совсем маленьким и незаметным, как тот гриб, что рос возле пня.

Оказав внимание каждому волку, потрепав по холке и погладив по голове, Морав что-то невнятно сказал, словно зарычал, и звери мигом исчезли в яру, на дне которого неумолчно журчал ручей. Посмотрев на Вилка, который готов был выхватить нож в любой момент, но не подавал виду, что испугался, Морав одобрительно кивнул и начал подниматься вверх по склону, шагая быстро и размашисто. Видимо, цель их путешествия находилась совсем близко.

Так оно и оказалось. Это было святилище Рода. Удивительно, но где точно оно находится, не знали в поселении даже старейшины, не говоря уже о простом народе. Да что старейшины! Сам вождь Рогволд понятия не имел, в какой стороне существует заветное место. Возможно, кто-то и пытался сюда добраться без соизволения Морава, да только стражи святилища, волки, поворачивали храбреца (или глупца) на другой путь, но не в Ирий – рай, а в гости к Нави – в обитель подземного мира. Сюда ходили только волхвы для уединения и молитв.

Святилище Рода оказалось похожим на святилище Мокоши только тем, что в плане было почти круглым и более просторным. Оно находилось на возвышенности над лесным озером и напоминало крепость, с той лишь разницей, что защищать ее было некому, если не считать Морава. Возможно, святилище должно было стать последним убежищем племени в лихую годину. Опасаясь предательства, – и такое случалось! – волхвы берегли тайну как зеницу ока. А охотников, которые все же иногда натыкались на их скрытые тропы, отпугивали конские черепа, насаженные на столбы. Пренебречь подобным предостережением – значило навлечь на себя гнев богов и скорую смерть.

С трех сторон святилище окружали каменистые обрывы, а с четвертой был выкопан глубокий ров и обустроена прочная изгородь из окоренных осиновых бревен, поставленных стоймя. Они изрядно потемнели от времени, но выглядели вполне крепко, а когда Вилк подошел вплотную, то не заметил на бревнах ни единого следа древоточца. Мало того, до половины они были вымазаны варом, что употребляют при конопачении лодок.

Осину считали магическим деревом, но чтобы строить из нее заборы, такого Ярилко не помнил. Всем было известно, для чего нужна осина; наилучший способ борьбы с оборотнями, вампирами или ожившими мертвецами, это осиновый кол.

Конечно же, посреди святилища стоял очень высокий родовой столб – капь. Только он был несколько иным, чем тот, что принадлежал Мокоши. Раньше это был дуб, который рос, доставая верхушкой до небес. Но прошли столетия, и старость иссушила его корни и ствол, искусные резчики срезали концы узловатых ветвей и изобразили на стволе патриарха строгий и мрачный лик Рода, который из-за веток получился рогатым. При этом десяток волхвов читали молитвы без остановки, сменяя друг друга, почти месяц.

У подножья Рода лежал плоский камень-требник, на который возлагали обрядовую утварь, жертвоприношения и освященные обереги. По рассказам волхва Вадана, что был дружен с Вощатой и нередко навещал его, требный камень любого святилища представлял собой частичку божественного Алатырь-камня, от которого откололись те кусочки, что русы собирали в море и на песчаных отмелях и затем продавали заезжим купцам за большие деньги.

Вадан рассказывал, что сам Алатырь-камень лежит в сердцевине мира, на острове Руян[48], где сходятся боги для решения судеб человечества. Камень этот – пуп земной. Всякое святилище, где возлежит требный камень, обращается в остров богов. Вадан говорил, будто Алатырь-камень обозначает яйцо, в котором зачался Род. А еще он поведал, что на том камне, как на наковальне, Сварог[49] выковал небесный свод.