Приближалась кульминация истории, сцена бури, в которой старуха и паж, с друзьями и единомышленниками боролись против сил тьмы в океане, недалеко от роковых скал, погубивших флагман Дралианского флота. Сцена должна была сопровождаться иллюзией бури, с иллюзорными же громом и молниями. Но настоящие-то куда лучше! Разумеется, если Магус не даст им намокнуть...

Однако история подошла к финалу, к той самой сцене... И Чарльз понял — увы, ему не суждено сделать представление совершенно незабываемым. Туча, как будто ожидая финала представления... а может и правда, ожидая, особенно если вспомнить рассказы Сароша... В любом случае, громоздящиеся тучи замерли на юге, не спеша залить Цитадель потоками дождя и испытать прочность ее стен штормовым ветром.

И вот последние обрывки тьмы, затопившей берега великого океана, растаяли, и старуха сжала в узловатой, иссеченной временем руке сияющий скипетр. Впервые за много дней мир вернулся на землю...

Рассказ закончился так же резко, как начался. И когда Чарльз, закутавшись с головой в черный плащ, шагнул назад, скрываясь в сгустившейся тьме, зрители еще миг молчали, словно надеясь на продолжение... а потом на сцену пал самый настоящий гром аплодисментов. Зрители помоложе повскакивали с мест, постарше неспешно поднялись, но все, все до единого били в ладоши, требуя выхода Чарльза.

А Маттиас, скинув тряпку на пол и дождавшись, когда развеется наведенная Магусом иллюзия, вышел вперед и с поклоном указал лапой на сидящего в первом ряду крыса:

— Позвольте представить вам автора, этого выдающегося произведения. Таллис, выйди к нам, прими заслуженные тобой овации и награду!

Поднявшийся на сцену мрачный-мрачный Странник, тщетно изображая на перекошенной морде улыбку, подал Маттиасу устланную черным бархатом коробочку с сияющим золотым пером. А уже Чарльз с поклоном вручил ее молодому крысу-морфу:

— Я Чарльз Маттиас, волею богов и лорда нашего Томаса Хассана, магистр гильдии Писателей, объявляю тебя победителем конкурса писателей. И вручая тебе это золотое перо, символ мастерства, знак нашего восхищения, прошу тебя — продолжай радовать нас своими рассказами!

Таллис с поклоном приняв коробочку, приложил ее к сердцу и так, не отнимая, поклонился, сначала всей публике, затем, опустившись на колено — персонально герцогу, все еще сидевшему в личном павильоне. Потом, как подброшенный пружиной, вскочил на ноги и издал торжествующий вопль, размахивая лапами:

— Спасибо! Спасибо всем вам!!

На сцену вновь пал водопад оваций, а Маттиас отступил назад и тоже поднял лапы, аплодируя вместе со зрителями, оказывая Таллису несомненно заслуженные почести.

Долгие-долгие аплодисменты наконец смолкли и Маттиас увел друга за кулисы. Проходя за сценой, Чарльз глянул на небо и в очередной раз поразился — пронизанная молниями и ветром толща туч, до этого момента неподвижно замершая на южной стороне, сейчас очень быстро закрывала небо. Шуточки богов? Судьбы? А может Сарош и правда не выдумывал, говоря о любопытных тучах?.. Но тут они вышли к зрителям и Маттиас попал в  объятья бросившейся к нему леди Кимберли:

— Чарльз, это было просто потрясающе! Чудесно! Невероятно!

Крыс тоже обнял ее, глядя, как Хабаккук и Нахум, одобрительно кивнув, проходят мимо — отдать должное Таллису.

Тем временем низкие, насыщенные влагой тучи уже нависли над Цитаделью. Сверкнула первая молния, чуть погодя громыхнуло...

— Хочешь остаться и посмотреть остальное? — Чарльз прижал Ким покрепче и увлек под крышу какого-то пустого павильончика. — Там еще будет представление, но вот-вот пойдет дождь и...

Леди глянула вверх, оценивая низкие, насыщенные влагой тучи, порывистый ветер, принесший запах влаги и тот ни на что не похожий аромат, остающийся после грозовых разрядов.

— Давай уйдем. День был долгий, и я хочу отдохнуть.

Чарльз улыбнулся, лизнул ее изящный носик и, взявшись лапами, они отправились к ближайшей двери донжона.

Обычно Маттиас отводил Кимберли до двери ее комнаты, но сегодня был особенный случай. Сегодня он  вел ее другим коридором — через холлы и лестницы, на миг, выйдя на открытую веранду и едва успев укрыться от первых капель дождя под каменной аркой. Ливень быстро стал проливным и они стояли под испещренным трещинами сводом, глядя как потоки ледяного осеннего дождя захлестывают серые каменные плиты, как мерцает и подрагивает светящийся ореол, накрывший покинутую ими площадь. Магус снова взялся за дело, не давая дождю намочить публику и артистов. Чарльз, не выходя из-под арки, бросил взгляд вниз, на палатки и павильоны. Уже завтра они исчезнут — быстро и без следа, до следующего праздника. Кое-что появится в новый год... но не так много, не так. А вот весной, в весенний Фестиваль равноденствия...

Они подошли к его жилищу, мимо трепещущих на сквозняке факелов. Чарльз сначала разжег свечу — от горевшего в коридоре факела, потом долив забытый и выгоревший до донышка светильник ламповым маслом, разжег и его тоже.

— Как тебе фестиваль? — сунув погашенную свечу на полку, Чарльз смог уделить внимание гостье.

- Просто чудесно, - восхищенно воскликнула она. - Особенно твое выступление! Это ты придумал? А кто создал иллюзии?! Магус?

- Он самый. Придумал же я. Труднее всего было выбрать рассказ. Мы долго спорили, Конкуренты были почти столь же хороши.

Кимберли кивнула, осторожно присаживаясь на перину и свесив хвост с боку. Чарльз тем временем достал из шкафа украшенный резьбой футляр и осторожно снял верхнюю крышку:

— Я хотел показать тебе одну вещицу.

Это была музыкальная шкатулка, та самая, отремонтированная Михасем. Чарльз осторожно взял когтистыми пальцами маленький ключик и, вставив в скважину, несколько раз повернул.

— Что это? — Кимберли осторожно коснулась кончиками когтей замерших над верхней крышкой фигурок танцовщика и танцовщицы.

— Это тебе. Подарок к Осеннему фестивалю.

Усевшись рядом с ней и коснувшись своим хвостом ее, он взял лапу Ким и повернул ее пальчиком неприметный рычажок сбоку. Зазвучала переливчатая мелодия, зазвенели серебряные колокольчики, танцовщица и танцор закружились...

Кимберли прижала лапу к губам, ее глаза затуманились, а Чарльз, приобняв ее одной лапой позволил звенящей музыке вознести его душу в горние выси.

- Как красиво... – едва слышно промолвила Кимберли. – Откуда здесь такое чудо?

Чарльз наклонился, покачивая ее в такт музыке:

- Это имеет значение? Я достал это для тебя.

Кимберли осторожно потрогала стоящую на столе черную шкатулку:

- Спасибо, Чарльз. Она... чудесная.

Чарльз прижал Ким покрепче и, нежно коснувшись носом розового ушка, прошептал:

- Потанцуем?

Кимберли медленно вздохнула, как будто всхлипнула... и кивнула.

Маттиас не мог назвать себя великим танцором, но он постарался провести ее по комнате в легком, кружащемся танце. Он поглядывал на пол, высматривая, не попадется ли что-нибудь под ноги, разок даже пришлось пнуть одну из его палок. Конечно было мало места и приходилось маневрировать, но потом он взглянул ей в глаза и потерялся. Утонул в бездонных омутах ее черных глаз. В ней самой. Она стала его жизнью, его радостью и горем, его будущим и прошлым...

Мелодия стихла, бесконечный миг они стояли, прижавшись друг к другу. Целый миг... но мгновение миновало, и Ким с легкой грустью в глазах посмотрела на музыкальную шкатулку:

- Вот и все...

Чарльз засмеялся:

- Хочешь, я снова заведу ее?

Она повернулась, кладя руки ему на плечи.

- Спасибо, но не надо. Я все-таки немного устала.

- Да, день был долгий. Проводить тебя? - предложил Маттиас, осторожно закрывая футляр музыкальной шкатулки. С едва слышным щелчком встала на место защелка...

— Почему бы и нет? — улыбнулась леди Кимберли.