Едва-едва приподняв морду над водой, крыс наблюдал, как юноша, нервно оглядываясь, подошел к соседней чаше, быстро разделся и прыгнул в воду. Что ж... кажется, его изменение скоро завершится. Тело почти полностью покрыто плотным мехом, пятка передвинулась, формируя пальцеходящую стопу. И кстати! Изогнувшиеся губы показывали крупные передние зубы! На мессе их еще не было видно... Похоже, паренька пора приглашать на очередное заседание Комитета, и вручать его первую палку для грызения. Отрадно, отрадно.

Теперь, когда юноша скрылся с глаз, Маттиас задумался — почему это он так торопился нырнуть? Мишель явно не заметил крыса, но тем не менее... Смущается? Прячет от посторонних глаз новообретенную «конечность» — хвост? Большой и смотрится роскошно. Как долго юноша собирается его скрывать? С ним даже непеределанные штаны не очень-то оденешь...

— Доброго утра Мишель! — подал голос Маттиас.

Ответом ему стало сдавленное бульканье и кашель:

— Кхе! Кха!.. Кто здесь?!

Приподнявшись над краем чаши, Чарльз приветственно помахал лапой.

— Маттиас? Я... тебя не заметил.

— Вижу.

— Надеюсь, я тебе не помешаю, — сказал юноша, приподнимаясь над краем своей чаши и осматривая залу купальни. По-видимому, разыскивая — кого еще он не заметил. Конечно, кто-нибудь мог торчать в дальнем конце залы, за клубами пара, но, по крайней мере поблизости больше никого не было.

— О, ничуть. Я тут просто покачиваюсь на волнах. Как настроение? —  сев на бортик, Маттиас дотянулся до стоявших на скамейке глиняных пузырьков. Раскупорив один, он вытряхнул на ладонь немного желтого порошка и начал втирать в шерсть.

Мишель вздохнул и скрылся в воде:

— А... Да все прекрасно! Зубы ноют, хвост мешается, ноги вот еще... А в остальном... прекрасная маркиза, все хорошо, все хорошо.

— Ты тоже слышал эту песенку? — хмыкнул крыс. — Знаешь, кто автор? Фокс Куттер. Видел бы ты Странника, беднягу аж перекосило. Кстати, а что это ты тут делаешь, такую рань?

— Да вот... Моюсь.

— Судя по тому, как быстро ты прыгнул в воду, здесь что-то не так.

Мишель промолчал, только отплыл подальше, а Чарльз тем временем продолжал втирать остро пахнущий порошок в шерсть. Заполучив пять лет назад меховую шубу, вместо человеческой кожи, Маттиас больше не мог использовать обычное мыло. Пришлось использовать вот это едкое, но, в общем-то, неплохое средство. Крыс слышал, что шесть лет назад его придумали очень быстро — богатые и влиятельные приближенные лорда Хассана тоже любили чистоту. Не все, разумеется. Но многие.

Маттиас глянул, как Мишель плавает по своей чаше, стараясь держать ноги и хвост поглубже.

— Ты боишься изменения? — спросил крыс вполголоса. Было какое-то свойство у этого зала, что делало все звуки приглушенными, даже говорить здесь хотелось негромко.

Помолчав немного, но так и не получив ответа, Чарльз добавил:

— Мишель, знаешь, я тебе не враг.

— Я... знаю, — буркнул юноша, подплыв к ближнему краю своей чаши и прислоняясь спиной к гладким плиткам. — Но я... я... не знаю. И мне стыдно. И одежду надо новую, старая совсем по швам уже, а у меня денег совсем мало...

— Деньги — наша общая беда, — отозвался Маттиас. — Но вот ни за что не поверю, что такой молодой, сильный и ловкий парень не может найти работы в Цитадели.

— А... я и нашел. Меня взяли на кухни, помощником повара. Но это... скучно и совсем маленькая оплата... хотя и сытно.

— Если не ошибаюсь, — тщательно закупорив крышку, Чарльз отложил пузырек и погрузился в воду, смывая едкий порошок. — Так вот, если я не ошибаюсь, то у всех, кто работает в Цитадели, есть возможность получить оплату очень прочной, пусть и немного грубоватой тканью и нитками. А уж правильно сметать на скорую руку рубаху и штаны сможет любая хвостатая особа женского пола. Объяснять дальше?

— Да я и сам... могу! То есть... я и не знал... спасибо!

— Отлично. Одна из твоих проблем решена.

Тщательно прошурудив мех — чтобы хорошенько смыть порошок, Маттиас тоже прислонился спиной к краю чаши:

— Теперь пойдем дальше. Ты боишься. И пытаешься прятать. Постой, не говори! — быстро добавил крыс, увидев, как юноша возмущенно набрал в грудь воздуха. — Подожди. Еще совсем недавно, перед встречей грызунов, я видел тебя. Все было нормально, ну, почти. Правда, твое изменение было очень медленным, но равномерным. Ты сам не выглядел довольным, но не более того. Что же изменилось?

Мишель вздохнул:

— Я... знаешь, вроде как уже привык... Вы все тут ходите, с шерстью, с когтями... А мое изменение, оно это... ну, медленное было! Потом вроде как и совсем остановилось... Я и подумал, что может так и останусь. Ну, ты видел, таким... А сейчас вдруг все так быстро стало! Хвост вот, за ночь всего... и уши... и шерсть! Даже у еды вкус совсем не тот! Мясо и видеть не могу! А в зеркальце... я такой... ну, не я это вовсе! Еще сегодня ночью... я это... проснулся и вижу — кровать погрызена! И это... в зубах щепки! Вот, представляешь?!

Чарльз очень серьезно кивнул:

— Да, все это очень, очень неприятно. Но обрати внимание — практически все здесь, так или иначе, прошли через то же самое. И подумай о следующем — некоторым было еще хуже. Представляешь? Нет, конечно же. Но я тебе сейчас объясню. Вот твой самый лучший «друг», тот самый, который в штанах. На месте, а? А ведь ты мог бы его лишиться! Совсем, представь! Ты вполне мог бы стать женщиной! По своему, тоже неплохо, но все же с «другом» как-то привычнее, не находишь?

 Мишель озадачено почесал затылок:

— Да... А?..

— Вот-вот! — воскликнул Чарльз, перебивая юношу. — А есть варианты и еще хуже. Хотел бы ты стать деревом? Один такой стоит во внутреннем дворе, знаешь?

— Ох-х... Правда что ли?!

— Правда-правда! Но ты к нему один лучше не ходи, он грызунов не любит. Если уж так любопытно, попроси Дэна, он тебе покажет. Или вот, кстати, а знаешь, какой у него «друг»? У Дэна? Такой, как штопор... —  Маттиас лапами показал какой, — а на самом конце крючок.

Голова Мишеля показалась над бортиком чаши... а глаза круглые-круглые, как у изумленного котенка:

— Да не... не может этого... того, быть!

— Может-может! А если он найдет себе такую же, как он сам, кузнечи... кузни... в общем, жену себе под стать, то она прямо во время брачной ночи оторвет ему голову, а тело потом сожрет...

Вдохновенная речь придворного писателя прервалась утробными звуками из соседней чаши. Некоторое время его единственный слушатель отчаянно сражался с бунтующими внутренностями. Наконец он смог обратить внимание на собеседника:

— Это... врешь ведь!

— Что значит — вру?! Я — джентелькрыс! Я никогда не вру! Бывает, что я немного приукрашиваю... и кое что умалчиваю. Но лгать? Никогда! — возмутился Чарльз.

Юноша вздохнул и покаянно засопел.

— Ладно уж... юный бестолочь, — ухмыльнулся Чарльз. – Пойми главное, что я хочу тебе сказать. Все у тебя нормально. Я сам прошел через изменение, и все твои друзья прошли. Все мы привыкли, и ты привыкнешь тоже.

Мишель почесал затылок, по-видимому, мысленно признавая правоту крыса, потом развернулся лицом к собеседнику и спросил:

— А... когда у тебя... то есть, когда ты, ну... изменился?

— Пять лет назад, — очень тихо сказал, почти прошептал Маттиас, осознавая, как много времени прошло. — Пять лет. И знаешь, все это время я постепенно привыкал к своей новой шкуре. Мне все больше и больше нравилось быть самим собой. Крысой-морфом... Но хватит обо мне. Ты уже понял, во что превращаешься?

— Вот! — Мишель заулыбался, показывая длинные резцы.

— Я тоже, — улыбнулся в ответ Чарльз. — Что ж... В таком случае, как основатель и бессменный председатель Попечительского Совета Грызунов Цитадели Метамор, приглашаю тебя на ближайшее заседание. Оно пройдет как обычно, в третью субботу месяца, в малом зале Молчаливого Мула. Придешь?

— Ага!

— Вот и прекрасно. А теперь, если ты не против, я займусь делом, — сказал крыс, протягивая лапу за вторым глиняным пузырьком. — И еще, будешь на кухне, присмотри в дровах палку поаккуратнее и попробуй ее погрызть. Ты грызун, и твои зубы должны работать. Постоянно. Ты же не хочешь в одно прекрасное утро проснуться на полу, в куче стружек, а?