– Почему я должен отбросить второе предположение?

Вульф поднял голову:

– Мистер Шталь, миазмы недоверия, отравившие воздух, которым мы дышим, распространились так широко, что заставили вас совершить бессмысленный поступок – пойти и осмотреть мою южную комнату. Я бы хотел указать вам на дверь, но не могу позволить себе этого жеста, потому что я олух. Я охочусь за убийцей Марко Вукчича уже восемь дней и увяз в болоте. Если вы можете протянуть мне хотя бы соломинку, я расскажу вам все, что знаю, о причастности миссис Бриттон к этому делу.

Он так и поступил и не стал даже возражать, когда Шталь вынул записную книжку и начал записывать. Под конец Вульф сказал:

– Вы спрашивали, почему я посоветовал отбросить второе предположение. Вот вам мой ответ. Вы можете сделать скидку на то, что вам диктует ваша предусмотрительность. А теперь я бы очень оценил даже соломинку. У человека, располагающего вашими правами и возможностями, наверняка найдется хотя бы одна, чтобы протянуть ее мне.

Я никогда еще не видел и не слышал, чтобы босс так унижался, в каком бы отчаянном положении ни оказывался. Шталь, по-видимому, тоже. Фэбээровец улыбнулся, и мне захотелось ему врезать. Взглянув на ручные часы, он поднялся. Не дал себе даже труда сказать, что опаздывает на встречу.

– Это что-то новое, – заявил он. – Ниро Вульф, цепляющийся за соломинку. Мы подумаем об этом. Если получите весточку от вашей дочери или о ней, поставьте нас в известность. Мы бы очень это оценили.

Проводив его и вернувшись в кабинет, я сказал Вульфу:

– Иногда я жалею, что обучен хорошим манерам. С каким бы удовольствием я спустил с крыльца этого осла!

– Оставь это, – проворчал он. – Мы должны ее найти.

Но мы ее не нашли. Хотя пытались. Да, у Шталя и Кремера было куда больше прав и возможностей, но Фред Даркин умеет копать, и Орри Кетер тоже не лыком шит, а Сол Пензер вообще лучший сыщик к северу от экватора, да и у меня нюх отменный. Следующие шесть дней мы пытались найти хоть какой-нибудь ее след, но с таким же успехом могли резаться в пинокль у меня в комнате. Ни проблеска.

Именно тогда Вульф и названивал в Лондон, Париж и Бари. Я думал, что он просто барахтается в трясине, и до сих пор уверен, что босс действовал наугад, но должен признать, что именно Хичкок из Лондона и Боден из Парижа в конце концов навели его на Телезио в Бари. Без помощи Телезио мы все еще искали бы Карлу и убийцу Марко. Во вторник после посещения Шталя Вульф уже звонил в Бари. И если бы не счет на сорок зеленых, никогда бы он не дождался звонков от Телезио.

Их было три. Первый раздался в четверг вечером, пока я отсутствовал, отрабатывая версию, которая, по мнению Фреда, могла куда-то вывести. Когда незадолго до обеда я вернулся, Вульф раздраженно сказал:

– Собери их вечером – будут новые инструкции.

– Да, сэр. – Я сел за свой стол и обернулся к нему: – А что для меня?

– Посмотрим. – Он глядел сердито. – Думаю, ты должен знать. Мне звонили из Бари. Сейчас в Италии ночь. Миссис Бриттон приехала в Бари в полдень и через несколько часов отплыла на небольшом судне через Адриатику.

Я вытаращил глаза:

– Какого черта ее понесло в Италию?

– Не знаю. Мой информатор, возможно, знает, но считает необходимым соблюдать осторожность в разговорах по телефону. Я принял к сведению, что она там. На данный момент сохрани эту информацию для себя.

– Сол разнюхает. Он узнает.

– Оставь его. Он не узнает, где она, а если и узнает, неважно. Кто из вас более надежен, Сол или ты?

– Думаю, Сол. Мне приходится себя постоянно контролировать.

– Да. Что касается мистера Кремера и мистера Шталя, мы ничего им не сообщаем. Если они продолжат ее поиски, то смогут найти еще что-нибудь.

Он вздохнул, отодвинулся назад и закрыл глаза, по-видимому, для того, чтобы составить план действия для наемных помощников.

Итак, первый звонок от Телезио не приостановил нашей активности и лишь сказался на стратегии. Все изменилось после второго звонка.

Он раздался в половине третьего ночи в понедельник. Конечно, в Бари была половина девятого утра, но я этого как-то не сообразил, когда вдруг проснулся и осознал, что уже не сплю и телефон действительно звонит.

Я скатился с постели и схватил трубку. Услышав, что мистеру Ниро Вульфу звонят из Бари, Италия, я попросил телефонистку подождать и зажег свет. Потом отключил сигнализацию, которая начинала трезвонить, если ночью кто-то пытался подобраться ближе чем на десять футов к двери комнаты Вульфа. А после спустился этажом ниже и постучал.

Услышав его голос, я открыл дверь, вошел и включил свет. Он выглядел очень величественно, лежа под одеялом-грелкой и щурясь на меня.

– Ну? – спросил он.

– Звонок из Италии. Соберитесь.

Босс не допускает мысли, что может говорить по телефону в постели, поэтому единственный аппарат в его комнате стоит на столике у окна. Я подошел и включил телефон. Вульф откинул одеяло, привел в движение свою тушу, встал, направился босиком к столу и взял трубку.

Даже теперь я поразился чудовищным размерам его пижамы. Стоял и слушал тарабарщину, в которой ничего не понимал, но это длилось недолго. Ему даже не пришлось особо раскошелиться, потому что и трех минут не прошло, как он положил трубку, недовольно посмотрел на меня, прошлепал к постели, опустился на край и произнес несколько слов, которые я не смог бы воспроизвести.

– Это был синьор Телезио. Он так осторожничает, что понять его невозможно. Сказал, что у него есть для меня новости, а это и так было ясно, а потом перешел на недомолвки. Вот его слова: «Человек, которого вы ищете, находится в окрестностях горы». Объяснять он ничего не стал, а давить на него было бы неосторожно.

Я заметил:

– Никогда не видел, чтобы поиски убийцы давались вам с таким трудом. Телезио знает об этом?

– Да.

– Тогда весь вопрос в том, что это за гора.

– Можно смело предположить, что это Лофхен – Черная гора, по имени которой получила название Черногория.

– Этот Телезио заслуживает доверия?

– Да.

– Тогда нет проблем. Убийца Марко находится в Черногории.

– Спасибо, что разъяснил.

Вульф закинул ноги на кровать, залез под одеяло и вытянулся, если так можно сказать о человеке с его габаритами. Он натянул одеяло в желтом пододеяльнике до подбородка, повернулся на бок и, приказав мне выключить свет, закрыл глаза.

Похоже, он заснул, пока я поднимался наверх.

Эти четыре дня были худшими за все последнее время. Хоть я и знал, что Вульф чертовски упрям, на сей раз он побил все рекорды.

Он отлично сознавал, что объект ускользнул от него, что он потерпел поражение и единственно разумный выход – передать дело Кремеру и Шталю с тайной надеждой, что оно заинтересует ЦРУ и, если вдруг в тех краях объявится некий турист, любующийся пейзажами, ему дадут соответствующее задание.

Более того, Вульф мог обратиться с просьбой по крайней мере к двум очень важным персонам в Вашингтоне, одна из которых состояла на службе в Госдепартаменте.

Но нет, только не наш упрямец. Когда, кажется в среду вечером, я высказал ему приведенные выше соображения, он все их отверг по следующим причинам. Во-первых, Кремер и Шталь решат, что Вульф все выдумал, если он не назовет своего осведомителя из Бари, а этого делать никак нельзя. Во-вторых, они непременно схватят миссис Бриттон, если она вернется в Нью-Йорк, и предъявят ей такое обвинение, что она совершенно увязнет. И в-третьих, ни полиция Нью-Йорка, ни ФБР не могут добраться до Югославии, а ЦРУ заинтересуется делом только в том случае, если оно будет связано с их планами и проектами, что чрезвычайно нежелательно.

Между тем – и это производило жалкое впечатление – он продолжал платить Солу, Фреду и Орри, регулярно давал им инструкции и читал их отчеты, а я должен был участвовать в этом цирке. Не думаю, чтобы Фред и Орри догадывались, что их водят за нос. Зато Сол сообразил, и Вульф понял это. В четверг утром Вульф сказал, что Солу вовсе не обязательно докладывать непосредственно ему, отчет можно передать через меня.