– То есть твой бывший лучший друг.

– О чем ты говоришь? Мы не дружим с ним лет с восьми.

У меня такое чувство, что это был последний раз, когда Оуэн с кем-то дружил.

– Пошли домой, – прошу я. – Это же еще не конец света.

– Тебе легко говорить.

Я не ожидал, что отец ударит Оуэна. Но как только мы заходим в дом, он подбегает и сбивает Оуэна с ног.

Кажется, это шокирует только меня.

– Что ты наделал? – вопит отец. – Это каким же идиотом надо быть!

Мы с матерью вклиниваемся между ними. Бабушка с довольным видом наблюдает за схваткой с боковой линии.

– Ничего, ничего я не сделал! – протестует Оуэн.

– И поэтому ты сбежал? Поэтому тебя собираются исключать из школы? За то, что ты «ничего не сделал»?

– Они не исключат Оуэна, пока не выслушают его версию происшедшего, – замечаю я, зная, что так заведено.

– Не лезь, куда не просят! – предупреждает меня отец.

– Почему бы нам не сесть и не обсудить все спокойно? – предлагает мать.

Отец прямо-таки кипит от ярости. И я чувствую, как съеживаюсь прямо на глазах, что, по всей видимости, вполне обычно для Лесли, когда она находится в кругу семьи.

Вот именно в такие моменты я чуть ли не с нежностью вспоминаю те первые минуты утреннего пробуждения, когда еще не знаешь, какими мерзостями будет заполнен день, который тебе предстоит прожить.

На этот раз мы рассаживаемся в кабинете. Вернее, сидим мы с Оуэном и мамой: мы с Оуэном на кушетке, мать – рядом в кресле. Отец нависает над нами. Бабушка стоит в дверях, как часовой.

– Ты – наркодилер! – кричит отец.

– Я не наркодилер, – отвечает Оуэн. – Во-первых, если бы я торговал наркотиками, то был бы намного богаче. И мои наркотики были бы так запрятаны, что ты их замучился бы искать.

Чувствую, Оуэну пора бы заткнуться.

– Наркодилер – Джош Вульф, – высовываюсь я. – А вовсе не Оуэн.

– Значит, вот чем занимался твой брат – покупал у него наркотики?

А заткнуться-то, кажется, надо было мне.

– Мы подрались не из-за наркотиков, – говорит Оуэн. – Их у него нашли уже потом.

– Так в чем же тогда дело, из-за чего вы подрались? – спрашивает мать, как будто драка этих двух друзей детства – самая невероятная вещь на свете.

– Из-за девушки, – говорит Оуэн. – Мы подрались из-за девушки.

Интересно, это домашняя заготовка или экспромт? В любом случае, вероятно, это единственное, что он мог сказать, чтобы моментально осчастливить наших родителей (ну, осчастливить – это, конечно, преувеличение; скорее, им было очень приятно). Они не желают, чтобы их сын покупал или продавал наркотики, был задирой или задирали бы его. Но драка из-за девушки? Да это же просто прекрасно! И особенно потому, что, как я догадываюсь, не похоже, чтобы Оуэн когда-нибудь до сегодняшнего дня говорил им о своих девушках.

Оуэн видит, что процесс идет в правильном направлении, и торопится закрепить успех:

– Если она узнает… о господи, она не должна узнать! Я слышал, некоторые девушки любят, когда парни дерутся из-за них, но она точно не из таких.

Мама кивает с одобрением.

– Как ее зовут? – спрашивает папа.

– Ты хочешь это знать?

– Обязательно!

– Наташа. Наташа Ли.

Он сделал ее китаянкой! Молодец!

– Ты ее знаешь? – спрашивает меня отец.

– Ну да, – отвечаю. – Шикарная девица. – Потом я оборачиваюсь к Оуэну и говорю, бросая на него притворно-гневные взгляды: – А этот Ромео мне и не сказал, что запал на нее. Хотя теперь все становится более или менее понятным. В последнее время он вел себя очень странно.

Мама снова кивает:

– Да-да, очень.

Ходит с налитыми кровью глазами, вертится у меня на языке. Поедает чипсы «Читос». Смотрит в пустоту. Еще немного чипсов. Должно быть, это и есть любовь. Что это, если не любовь?

То, что угрожало разразиться настоящей войной, превращается в военный совет. Наши родители сидят, придумывая, что говорить директору; особенно как объяснять побег Оуэна из приемной. Я только надеюсь, для его же блага, что Наташа Ли на самом деле окажется студенткой, причем неважно, есть что-то между ними или нет. Моя память глухо молчит. Бывает так, что звук имени наводит на какие-то воспоминания, но это имя для меня звучит в пустоте.

Когда нашему отцу кажется, что найден выход, позволяющий сохранить лицо, он становится почти дружелюбным. Оуэну придумано страшное наказание: ему надо постараться до обеда навести порядок в своей комнате.

Представляю, какова была бы реакция, если бы это Лесли избила какую-нибудь девчонку из-за парня. Но этого вопроса сегодня нет в повестке дня.

Я поднимаюсь вслед за Оуэном в его комнату. В комнате мы одни, дверь заперта, посторонних ушей нет, и я говорю:

– Ну ты дал! Классно выкрутился!

Он смотрит на меня с нескрываемым раздражением:

– Не понимаю, о чем ты тут толкуешь. Давай топай из моей комнаты.

Вот почему мне больше нравится быть единственным ребенком в семье.

Думаю, Лесли не стала бы качать права. Так что и мне не стоит выступать. У меня есть правила, которые я стараюсь не нарушать. Одно из них гласит: нельзя радикально вмешиваться в жизнь личности, тело которой я занимаю; желательно оставить ее в состоянии, максимально близком к первоначальному.

Но он меня взбесил. Так что я немного отступаю от своих правил. Мне кажется (какая странная мысль!), что Рианнон бы меня одобрила. Даже при том, что она не знает ни Оуэна, ни Лесли. Ни меня, по сути.

– Послушай, ты, лживый обкуренный придурок! – говорю я. – Ты будешь разговаривать со мной вежливо, ясно? И не только потому, что я прикрываю твою задницу; я сейчас единственная, кто относится к тебе нормально. Ты понял?

Сбитый с толку, а может, и немного раскаиваясь, он что-то согласно бормочет.

– Так-то лучше. – Я иду к двери, сшибая с полок какие-то безделушки. – Веселой тебе уборки.

За обедом все молчат.

Не думаю, что для них это необычное явление.

Дожидаюсь, пока весь дом уснет, и подхожу к компьютеру. Нахожу в посланном себе сообщении адрес и пароль электронной почты Джастина и проверяю его почтовый ящик.

Вижу письмо от Рианнон, послано в 22:11.

Меня качнуло. Хочу быстро отстучать ответ, хочу убедить ее, что все можно еще поправить, – но нельзя. Ты уже не он, напоминаю я себе. Тебя там больше нет.

Что же я наделал? – думаю я.

Слышно, как Оуэн бродит по своей комнате. Прячет улики? Или ему не спится от страха?

Интересно, сумеет ли он завтра справиться со своими неприятностями?

Этого мне не узнать.

Я хочу к ней. Я хочу попасть во вчерашний день.

Но попадаю в завтрашний.

За миг до того, как я засыпаю, в голове вспыхивает какая-то мысль. Когда же просыпаюсь на следующее утро, выясняется, что эта вспышка ничего не прояснила.

Сегодня я парень. Скайлер Смит. Футболист, но не из звезд. Комната аккуратно прибрана, видно, что он следит за чистотой сам, не по принуждению. Рядом игровая приставка. Ждет пробуждения хозяина. Родители еще спят.

Он живет в городке часах в четырех езды от Рианнон.

Не ближний путь.