13.

Марина смотрела в боковое окно такси. За стеклом проносились пустынные улицы, скучающие под мелким дождём фонари, спящие дома, излучающие сквозь тёмные бойницы окон отчаянную тоску.

Долго ловить такси не пришлось. Из какого-то переулка, как в ночном кошмаре, выскочил грязный «Рено-меган» и затормозил в свете неоновой подсветки уличных витрин.

Сидя на заднем сиденье и вдыхая аромат лакрицы, Марина по-прежнему не могла сказать с уверенностью, чего именно она страшится в большей степени. На протяжении сегодняшнего вечера она старалась не позволить себе заглянуть в глубины собственного подсознания, понимая, что в этом случае, на поверхность может всплыть то, от чего она пыталась отмахнуться все последние годы. Потому что ОНО жило внутри неё, поджидая своего часа. И вот, он настал. Точнее не настал, а приблизился. То был конец Пути – того самого, о котором рассуждал дальнобойщик. А дальнейший смысл исходил из того, как именно она сама завершит этот Путь. Что перевесит в чаше весов в самом конце, такой и будет финальная глава.

И Марине сделалось страшно: так как ещё не было никогда в жизни. Она поняла, что дома её ждёт именно ТО, что она принесла в этот дом. А это не сулит ничего хорошего. Только новую боль и безграничный ужас!

«Спокойно. Просто сегодняшний день выдался чересчур напряжённым. Похороны, собака, домашние склоки... потом ещё эта чушь, что наплёл Глеб, относительно прошлого брата».

Марина заломила кисти рук.

«Всему виной – таблетки, и твоя привязанность к ним – отрицать просто глупо! А я ведь даже не пыталась со всем этим покончить – куда проще жить в забвении, наплевав на РЕАЛЬНЫЕ проблемы! Господи, что же я такое натворила!»

ВЕДЬ ДЕТЯМ УГРОЖАЮ ИМЕННО Я!

Марина вздрогнула: впервые в жизни она полностью осознала страшную данность. Это было ужаснее того, что приключилось с ней в детстве, когда погибла подружка, а её саму утянул мертвяк – именно, что утянул! Это было страшнее посещения кабинетов различных психоаналитиков, ни один из которых так и не смог избавить её сознание от засевшего внутри беса. Это было страшнее самой жизни, в сумятице которой дозволено лишь выживать. Но это и рядом не стояло с тем, во что превратилась она сама!

Марина почувствовала в груди холод.

«Выходит, во всём виновата только я одна. Наш Путь складывается из поступков и допущенных в прошлом ошибок. Мы сами вершим свою судьбу, а вовсе не наоборот. Главное, не закрывать глаза в сумерках и на поворотах, потому что именно в таких местах поджидает зло. Оно стремиться прорваться в реальность, а потому заблудшие путники для него просто находка! В особенности, слепцы. Ведь их так легко обвести вокруг пальца, позволив уверовать в то, что это вовсе не они такие плохие – прогнила система. А как, собственно, иначе, когда и сама система контролируется именно слепцами? Зло сидит внутри индивидов, скрывается за маской добродетели. А потом набирается сил и вырывается наружу, разрывая рамки действительности в клочья!»

«Гибель Сергея... его долги... этот жуткий пёс... Плюс непонятное душевное состояние Глеба всё последнее время. Я сама... Дети. Перебежка на новую квартиру. Взаимная неприязнь друг к другу – да вся эта бессмыслица, заполнившая собой такое понятие, как «жизнь» – вот откуда всё идёт! На моём Пути разверзлась бездна, и сегодняшняя ночь – край обрыва, на котором столкнулись страшное прошлое, жуткое настоящее и неопределённое будущее. А все персонажи, попавшие по воле рока на это представление – по сути, прокляты. Они собраны для того, чтобы понести кару. Сначала тут, в мире живых, а потом и там, за гранью, в безликой бездне, вымаливая прощение, которого попросту нет!»

Марина ужаснулась. Она – проклята! Всё элементарно и сходится. Так и должно быть. А в первую очередь, проклята её тёмная сущность, которая никак не хочет повлиять на действительность.

«Мы поступили плохо и заслужили наказания».

Марина почувствовала слабость. Она по-прежнему не понимала, чего боится больше: что пёс покусает детей, или дети покусают друг друга. Однако она всецело понимала, что самое страшное уготовано именно ей – оттого она так и рвётся домой, чтобы поскорее всё прекратить. Потому что и впрямь нет больше сил.

Глеб обернулся, взял Марину за руку.

- С тобой всё в порядке? – спросил он. – Ты вся дрожишь.

Марина высвободила липкую от пота ладонь из пальцев мужа и поскорее отвела взор.

- Холодно, – соврала она, обнимая себя за плечи. – Замёрзла пока шли.

- Точно?

Марина кивнула, хотя и понимала, что Глеб легко распознал её ложь.

- Да, – кивнул таксист, включая обогрев. – Погодка нынче никудышная.

- А можно побыстрее? – машинально попросила Марина, снова и снова всматриваясь в пустынные улицы.

- Постараемся, – откликнулся водитель, поигрывая рычажком коробки передач.

Проплывающие за окном тени приняли знакомые очертания – они были уже совсем близко. В каких-то шагах от истины.

- У вас нет сотового? – зачем-то спросила Марина.

Водитель хмыкнул, протянул простенькую «раскладушку».

- Разберётесь?

Марина кивнула. Однако, уже взяв телефон в руки, она поняла, что не знает Светкин номер. В сознании, будто на дисплее сотового, всплыло всего одно слово. И слово это было – «Дочь».

Система явно дала сбой.

14.

Дети сидели каждый в своём укрытии и испуганно всматривались в темноту. Юрка боялся дышать; он то и дело сдерживал дыхательный рефлекс, отчего заходился астматическим кашлем. Светка объяснила, что газ намного тяжелее воздуха, а потому должен спускаться вниз и растекаться по полу. Там он будет скапливаться и через какое-то время попросту отравит злобного спиногрыза, как какого-нибудь таракана. Однако Юрка в это особо не верил, потому что догадывался, что убить существо невозможно, – погибнет лишь оболочка, а сама злобная сущность, засевшая в голове пса, мгновенно перекинется на кого-нибудь ещё. К тому же, если газ такой тяжёлый, как говорила сестра, тогда почему вентиляционные вытяжки делают под самым потолком, а скажем, не в плинтусах? Непонятно. В конце концов, газ может просто взорваться, если вдруг внезапно дадут электричество. Обо всём этом Юрка не преминул сообщить сестре, но та только злобно цыкнула и как-то уж совсем не по-доброму сверкнула глазами, словно у неё там стояли фотоэлементы!

Юрка смиренно выполнил Светкин приказ: отвинтил вентили на всех четырёх конфорках; даже рискнул открыть створку духовки. Чудовище уже практически избавилось от пут, и недобро посматривало на бесстрашного малыша. Юрка невольно «подвис», смотря как загипнотизированный на тлеющие угольки, которые в какой-то момент принялись быстро перемещаться по комнате. Возвратимый к реальности криком сестры, Юрка образцовым кенгуру запрыгнул в своё укрытие и уже сверху наблюдал, как существо неуклюже тормозит возле плиты и к чему-то принюхивается.

И вот, наступило томительное ожидание.

Пару раз спиногрыз пытался добраться до Светки. Сначала он попробовал опрокинуть холодильник, однако задуманное оказалось не по зубам – слишком тяжело, да и неудобно. Тогда монстр запрыгнул на подоконник и принялся совершать выпады лапой, силясь стащить испуганную девочку за ногу; Светка всякий раз искусно ускользала от когтей, так что совсем скоро существо утратило интерес и к этому занятию.

Затем что-то произошло: спиногрыз прекратил попытки добраться до детей, отбежал к выходу и затаился во тьме у порога.

- Чует, – прошептала Светка, принюхиваясь.

Именно после этого Юрке и поплохело. Малышу казалось, что он чувствует сладковатый привкус смерти, который, не смотря на его отчаянные попытки сдержать дыхание, всё же проскальзывает вниз по носоглотке и растекается по лёгким. Успокоительные речи сестры не возымели положительного действия – Юрка по-прежнему заставлял себя задыхаться, сидя на полке.

Спустя какое-то время, Светка и сама почувствовала дурноту. В ушах зазвенело, перед глазами заплясали жёлтые кляксы, а кости заломило, как при температуре. Поначалу девочка снесла все ощущения, на счёт ран и потерю крови, однако постепенно мысли в её гудящей голове повернули в другую сторону. Светка поняла, что в чём-то ошиблась. Однако в чём именно, сообразить уже не могла. Она только с трудом подалась вперёд, отыскала глазами задыхающегося напротив брата и попыталась что-то сказать. Получилось лишь со второй или третьей попытки.