— Значит, мы будем жить или погибнем вместе.

Он повернулся к Юзеву:

— Править битвой останешься ты и твои военачальники! Дождись, когда они закончат резню, и иди со своими людьми в наступление, как вы это умеете делать, — не дайте врагам пойти в наступление!

Юзев осклабился:

— Не бойся. Люди Ветра знают, что такое удар песчаной бури.

— Ну и отлично! — Кьюлаэра похлопал его по плечу. — Оставайся и твори опустошение! — Он повернулся к двергу. — Ну, веди же нас, Тегрингакс! Вниз, в недра земли!

Дверг снова засмеялся и, смеясь, повел их в пещеру. Тьма сомкнулась вокруг них. Йокот сказал:

— Тегрингакс, среди нас люди, глаза которых не видят в темноте. Не мог бы ты...

Вспыхнул свет, который показался ярким в подземном мраке, но не настолько, чтобы стало больно глазам. Кьюлаэра увидел, что свет лился из сияющего шара, плывшего над головой Тегрингакса. Он подумал, что бы это могло быть и как двергу удалось создать такое чудо.

Луа и Йокот сняли очки.

Путь разветвлялся. Дня тоннеля вели в разные стороны Тегрингакс без промедления выбрал левый. Кьюлаэре стало интересно почему, а потом он вспомнил, что дверг полжизни провел в подобных ходах и скорее всего в этой самой долине. Они спускались, петляя, все ниже. Китишейн споткнулась, но Кьюлаэра успел схватить ее за руку и не дал упасть. Через несколько минут споткнулся он, и теперь уже ее рука помогла ему сохранить равновесие. Так они спускались, цепляясь друг за друга. Они миновали еще несколько развилок, и Тегрингакс ни разу не задумался, всегда делая выбор без видимых колебаний.

Наконец спуск закончился. Они вышли в огромное помещение. Камни благодаря какому-то странному свойству подхватили свет от созданного двергом источника и умножили его, будто бы самого тусклого мерцания было для них достаточно, чтобы засиять в ответ. В этом жутком, лишенном источника свете они увидели под собой что-то вроде сот — пересекающиеся, изгибающиеся стены без перекрытий.

— Это лабиринт! — вскричал Кьюлаэра.

— И мы должны его пройти, — простонал Йокот.

Луа лишь выпучила испуганные глаза.

— Держитесь возле меня, не отходите ни на шаг, — сказал Тегрингакс. — Я без труда пройду здесь, но, если вы меня потеряете, вы заблудитесь и будете бродить тут, пока не умрете.

— Мы не отстанем от тебя, — пообещал Кьюлаэра. Они миновали несколько длинных спусков. Тегрингакс шел впереди, Йокот и Луа сразу же за ним.

— Ты иди вперед, сестричка, — сказала Китишейн Луа. — Я пойду последней.

Луа одарила ее благодарной улыбкой:

— Боишься, что я потеряюсь? Под землей вряд ли, но все равно спасибо тебе!

И она пошла вперед.

Китишейн двинулась за ней следом. Она и правда боялась: стоило им пойти слишком быстро, гномы могли отстать. Она же, отстав сама, могла окликнуть идущих впереди.

Так они вошли в лабиринт, и Тегрингакс нисколько не замедлил шага, потому что точно знал все повороты. Он шел ровной, тяжелой поступью, но его ноги были коротки, и он не выказывал никакого нетерпения, так что гномы легко за ним поспевали.

Они шли вперед, пока им это не наскучило: все стены были одинаковыми — серые, гладкие, хотя вовсе не обработанные. Источники света сбивали с толку, и Кьюлаэра был очень рад свету, исходившему от шара Тегрингакса. Жуткие ходы приводили его в уныние, да и остальных тоже, разговоры утихли. Они шли вслед за Тегрингаксом в молчании.

В конце концов они увидели, что впереди показался выход, и Кьюлаэра сказал:

— Наконец-то! Мы приближаемся к концу лабиринта, Тегрингакс?

— Да, — ответил дверг.

— Слава богам! Буду рад увидеть снова солнечный свет, даже если он освещает Боленкара!

— Я тоже, — хмыкнул Йокот.

— И я, — согласилась Луа. — А ты нет, сестра?

Ответа не последовало.

Кьюлаэра резко остановился и обернулся. Китишейн нигде не было.

— Китишейн! — воскликнула Луа. — Куда ты подевалась?

Ответа не последовало.

— Она заблудилась в лабиринте, — простонал Кьюлаэра. — Кричите громко, все вместе и внимательно слушайте! Тегрингакс, прости нас, но нужно вернуться за ней. Китишейн!

— Китишейн! — закричали все трое хором.

А потом прислушались, изо всех сил напрягая слух.

Китишейн шла за ними следом, а потом задержалась, чтобы пропустить Луа и проследить, чтобы, если гномы отстанут хоть чуть-чуть, крикнуть Тегрингаксу, чтобы тот пошел помедленнее. Поэтому даже Луа не заметила, как гигантская лапа появилась из-за поворота, зажала Китишейн рот и прижала ее спиной к кожаному нагруднику. Глубокий, грубый голос пробормотал что-то на шаманском языке, и весь мир стал для Китишейн серым и туманным.

Она на мгновение замерла, а потом какое-то время отчаянно пыталась вырваться. Затем она услышала смех — дикий гогот прямо над ухом, и ее отпустили. Китишейн вырвалась, чувствуя, что ее лицо горит. Смех не замолкал. Девушка выхватила меч и увидела перед собой Атакселеса, достающего из-за пояса топор. Смех постепенно стихал, Атакселес скалился.

Один Атакселес, и больше никого — они стояли в туманном мире, вокруг них кружились облака, рассеивающие свет, судя по которому солнце где-то светило, но здесь не бывало никогда. Она рискнула бросить быстрый взгляд вниз и увидела, что стоит на твердой земле с редкими листочками травы, бурой и увядшей.

Смех резко оборвался, глаза врага сощурились щелочками. Шипящим голосом он сказал:

— Меня тебе не обмануть, шлюха!

Ее охватила злоба.

— Я — девица!

— В душе ты — шлюха! Все женщины шлюхи, кроме одной! Тебе меня не обмануть и этим!

— И этим? — Китишейн внимательно смотрела на него.

— Да! Ты пряталась позади воина, но я знаю, кто ты такая — главный враг Боленкара!

Китишейн не знала, что на это ответить.

Атакселес снова засмеялся, но теперь его смех был сухим и почти не отличался от дыхания.

— О, ты хорошо притворяешься, притворяешься удивленной, но я знаю, что, если к замыслам гнома-шамана, способности почувствовать душу врага, какой наделена гномиха-шлюха, и доспехам воина не добавить тебя, они ничего не смогут сделать! Он будет ходить вокруг с мечом, но так и не ударит или даже хуже — будет бить своих союзников; он будет творить безумства, но сделает столько же на пользу Боленкару, сколько ему во вред!