Они поднимались по винтовой лестнице внутри западной башни. Каменные стены замка сотрясались.

— А это безопасно? — спросил отец Мэта, бросив встревоженный взгляд на шагавшую рядом с ними Химену.

— Безопасно, если только на сей раз враги не явились с чем-нибудь новеньким, — ответил Мэт. — Но если мы не поспешим, Савл прогонит их еще до нашего прихода.

— А что за враги? — поинтересовалась Химена.

— Джинны, — буркнул Мэт.

Мать с отцом переглянулись и прибавили шагу. Мэт чувствовал гордость за родителей: впереди их ждала опасность, а они спешили ей навстречу, боясь, что упустят возможность увидеть ее.

— А откуда ты знаешь, что это джинны? — спросила Химена.

— Я их хорошо помню по сказкам, которые ты мне читала перед сном, — улыбнулся Мэт.

Мать с отцом снова переглянулись, только на этот раз удивление их было совсем другого рода.

Они вышли на крепостную стену, и по их барабанным перепонкам ударил дикий рев. К громоподобному хохоту джиннов примешивались звуки ударов громадных камней, которыми гиганты обстреливали стены замка. Химена и Рамон замерли, глядя на духов, которые, весело хохоча, швыряли огромные камни так, как бейсболисты швыряют мячики.

— Это действительно джинны, — протянула мать Мэта. А отец только таращил глаза. Наконец он глубоко вздохнул и слегка дрожащим голосом произнес:

— Знаешь, Мэтью, я не то чтобы в тебе сомневался, но все же мне очень не верилось во все это — суп там или еще что-то в этом духе.

— Теперь ты мне веришь?

— Да. Теперь, похоже, тебе верит даже мой желудок.

— Госпожа Мэнтрел! — К Химене спешила Алисанда. — Вам не следует здесь находиться — в особенности без доспехов. Вас могут поранить!

Но мать Мэта гораздо больше интересовалась джиннами. Она ткнула пальцем в их сторону и прокричала:

— Они мавританские!

— Да? — Мэт изумленно воззрился на гигантских гуманоидов, гадая, каким образом мать сделала тот же самый вывод, что и он. — Как ты догадалась?

— Посмотри, из какой ткани их тюрбаны и одежда! Ткань мавританская, не арабская!

Что тут скажешь? На взгляд Мэта, особой разницы не было, но ему не хотелось вступать в спор со специалистом.

А Химена подняла руку, словно уличный регулировщик, и принялась решительным голосом произносить иностранные слова.

Алисанда некоторое время не спускала глаз со свекрови, потом схватила Мэта за руку:

— Что она говорит?

— Она говорит по-испански, — ответил жене Мэт, а сам лихорадочно гадал: на самом ли деле это испанский, или все-таки какой-то ибирийский диалект? На языке какого мира говорила сейчас мать? — Вот только я слов не понимаю.

— Это древний язык, — объяснил Рамон. — Старинная песня, очень красивая. Речь идет о том, что принцесса-инфанта призывает своих солдат сразиться за ее честь.

Похоже, песня действительно созывала воинов. Все дозорные на крепостной стене обернулись к Химене, а Мэту ничего не оставалось, как лишний раз убедиться в том, что его мать достойна самых восхищенных взглядов. Произнося слова древнего языка, Химена как бы стала стройнее, выше ростом, обрела способность приказывать, притягивать к себе людей. Даже Савл обернулся и против своей воли шагнул к Химене. А собственный сын не мог отвести от нее восторженных глаз. Как сверкали ее глаза, как горело лицо! Мэт смотрел и смотрел на мать и поддавался ее чарам. Она просто светилась красотой.

Но не только мужчины-люди угодили под действие чар Химены. Джинны побросали свои булыжники и, лупая огромными глазищами, уставились на мать Мэта.

Глаза их затуманились. Джинны поплыли по воздуху к маленькой женщине, сначала медленно, потом все быстрее и быстрее — так, словно их погонял ветер.

А потом вдруг джинны замерли, словно кто-то дернул их за невидимые веревочки. Они недоверчиво смотрели на Химену. Затем они снова задвигались в ее сторону, но теперь их глаза злобно сощурились.

Химена запела другую песню — сменился ритм, размер, мелодия, и интонация стала суровой, обвинительной.

Рамон не сводил глаз с жены.

— Ничего не понимаю, — признался отцу Мэт. — Слишком древняя форма испанского.

— Она укоряет их в безрассудстве, — пояснил Рамон. Химена вскинула руки и проговорила нечто тоном, напоминающим приказ.

— Теперь она велит им устыдиться и убраться прочь.

Глаза у джиннов снова остекленели. Джинны развернулись и поплыли прочь, становясь все более прозрачными, пока наконец не истаяли совсем.

Все стоявшие на крепостной стене будто языки проглотили и, не веря собственным глазам, смотрели туда, где только что в небе висели джинны.

Савл первым нарушил молчание. Глубоко вздохнув, он дрожащим от волнения голосом проговорил:

— Старина, в толк не возьму, как ты ухитрился избавиться от эдипова комплекса.

Мэт и Рамон усмехнулись. Алисанда озадаченно нахмурилась. Химена покраснела.

— Так уж вышло, — улыбаясь, сказал Рамон. — Не было на свете такого мужчины, который не замечал бы красоты моей Химены, — кроме, правда, ее собственного сына.

Химена лукаво улыбнулась мужу:

— Да, Матео увлекался более юными дамами с двенадцати лет.

— С двенадцати? — недоверчиво переспросил Савл, но Мэт прервал дальнейшие расспросы, решительно объявив:

— Все мы в один прекрасный день обнаруживаем, что девочки не просто кусачие зануды на корабле жизни.

Алисанда удивленно подняла брови:

— Ты действительно так думал?

— Когда ему было восемь, — уточнила Химена. — Или когда ему было одиннадцать? О да. Придет время, и ты сама убедишься, молодая мамочка. У тебя ведь тоже подрастает сынок.

— Спасибо за предупреждение, — поблагодарила свекровь Алисанда, однако в голосе ее прозвучало сомнение, да и взгляд был неуверенный. — Однако вы поразили меня, госпожа Мэнтрел! — Королева вернулась к делу. — Вот не представляла, что вы такая могущественная женщина.

— Я тоже, — призналась Химена.

Рамон покачал головой:

— Удивительно, как ты могла об этом не знать.

Химена укоризненно посмотрела на мужа:

— Я же не только о красоте говорю, Рамон.

— Я тоже, — кивнул Рамон.

— Вы хотите сказать, что ваша супруга всегда умела повелевать духами?

Взгляд Рамона стал рассеянным.

— Знаешь, дочка, если задуматься... ну, например, наши соседи утверждали, что мы якобы купили дом с привидениями, но, честно говоря, пока мы там жили, никакие призраки нас не беспокоили.

— Глупости, Рамон! — возмутилась Химена. — Это все сущие предрассудки!

Рамон прищурившись посмотрел на жену:

— А разве я не говорил, что мир и гармония в нашем доме — твоя заслуга. Похоже, я говорил больше, чем думал.

А Мэт решил, что ошибался, когда думал, будто его магический дар могущественнее, чем дар его родителей, — его дар просто имел другую направленность.

— Но теперь вы в опасности! — Алисанда шагнула к свекрови и сжала обе ее руки. — Кто бы ни приказывал этим джиннам, теперь он знает, что существует некто, способный повелевать ими столь же хорошо, как и он сам. Боюсь, теперь они станут нападать именно на вас!

— Либо вы подвергнетесь еще каким-либо разновидностям магических нападений, — добавил Савл. — Королева права, госпожа Мэнтрел.

— О, не госпожа, а миссис, прошу вас, — рассеянно проговорила Химена. — В этом смысле я старомодна.

— К чему спорить? — пожала плечами Алисанда и обнажила меч. — На колени!

Химена, опешив, попятилась. Рамон, вытаращив глаза, бросился было на защиту жены, но Мэт коснулся руки отца и негромко проговорил;

— Не бойся. Это почетный ритуал.

Рамон растерялся, однако на Алисанду смотрел хмуро и недоверчиво. А Химена опустилась на колени и гордо расправила плечи.

— Нарекаю вас леди земли Меровенса, — торжественно произнесла Алисанда и коснулась кончиком меча поочередно правого и левого плеча Химены. — Впредь все должны именовать вас «леди».

С этими словами Алисанда отступила назад и убрала меч в ножны.