Даша грустно улыбнулась, пожала плечами.

    - Вы, наверное, не любите весну?

    - Кто же не любит весну! Но не обязательно изливать при других свои восторги, - ответила она, перелистывая страницы книги.

    - Мне весной всегда радостно и очень тоскливо. Особенно этой весной. В такие вечера я не могу усидеть дома. Кстати, сегодня в театре премьера. Почему бы нам не пойти?

    - Благодарю, Владимир Петрович. Но вы знаете, что я не пойду.

    Брусков вздохнул, бросил папиросу, достал из кармана портсигар и снова закурил.

    - Вы много курите. Это вредно, - заметила Даша.

    - Ах, все равно. - Он безнадежно махнул рукой. - Сто лет жить я не собираюсь.

    - И все-таки здоровье беречь надо.

    - Ради кого?

    - Это вопрос несерьезный, тем более для вас, Владимир Петрович.

    - Плохо вы меня знаете, Дарья Алексеевна. Брусков закинул ногу на ногу, откинулся на спинку скамейки.

    - Разрешите мне быть откровенным. Заранее прошу прощения за чрезмерную назойливость. Я ведь знаю: нет ничего глупее, как быть назойливым. И все-таки не могу преодолеть своей слабости. Сколько времени я преследую вас, хожу за вами, как тень. Знаю, вам это неприятно и вы гоните меня прочь. Вот и сейчас вы слушаете меня и в душе смеетесь надо мной.

    - Владимир Петрович, прошу вас, не надо об этом, - сказала Даша, взяв его руку выше локтя и умоляюще глядя ему в глаза. И вдруг сделала новое для себя открытие: у него красивые серые глаза, волевой раздвоенный подбородок.

    - Понимаю, - подавленно говорил он, - мои слова оскорбляют вас. Но что мне прикажете, Дарья Алексеевна, делать, если я не могу жить без вас, если дни и ночи вы у меня перед глазами.

    Даше хотелось провести ладонью по его щеке, потрепать за подбородок, сказать что-то ласковое. Но она нахмурила брови, кося глазами на соседок:

    - Владимир Петрович, сколько раз я просила…

    - Да, я сам понимаю, насколько стал смешным,- в раздумье проговорил он. - Знаю, что для вас неприятны эти разговоры. Но что я могу сделать с собою?

    - Владимир Петрович…

    - Вы запретили мне писать вам, теперь запрещаете говорить. Вы гоните меня от себя, как привязавшуюся к вам собаку. А собака - самый преданный друг человека.

    - Господи, какое сравнение. Разве вы не видите, как я уважаю вас? Неужели нельзя быть просто другом?

    Подбежал Коля. Вязаная шапочка у него сползла набок, чулок спустился на ботинок. Мальчик с разбегу ткнулся головой в колени матери, спрятал раскрасневшееся лицо в ее платье. Даша поправила ему шапочку, подтянула чулок. Он поднял голову, озорными глазами посмотрел на Брускова, потом на мать.

    - Знаете, что Светка говорит? - спросил он.

    - Что?

    - Вы жених и невеста. - Коля указал рукой на мать и Брускова.

    Густая краска стыда залила Дашино лицо. Покраснели даже мочки ушей.

    - Она говорит глупости, а ты повторяешь, - сказала Даша, наклонив к нему голову, чтобы Брусков не видел ее смятения.

    - А я Светке знаешь, что сказал? Дура ты, Светка! Дядя Володя инженер, он на заводе управляет всеми машинами.

    - Девочку нехорошо называть дурой. - заметила Даша.

    - Пусть она не обманывает. Мама, а что такое жених и невеста?

    - Перестань, Коля! Ты стал непослушным мальчиком.

    Он повернул лицо к Брускову и вдруг спросил:

    - Дядя, у вас много денег?

    - Коля, иди играть, - строго сказала Даша.

    Но малыш сразу заметил в улыбке дяди Володи поддержку.

    - Нам с мамой денег нужно во сколько! - он развел руками.

    - Я кому сказала! - Даша нахмурилась.

    - Для чего вам столько денег? - улыбаясь, спросил Брусков. Ему приятно было наблюдать за смущением Даши.

    - Мы купим себе папу, - ответил Коля серьезным тоном.

    Даша всплеснула руками. Никогда еще сын не ставил ее в такое глупое положение.

    - Ты окончательно избаловался. Я не буду брать тебя на прогулки, - пригрозила она.

    - Видишь, Коленька, в чем дело, - ласково заговорил Брусков. - За деньги вы папу не купите. Это невозможно.

    - Нет, купим! Я знаю, где их продают. Пойдемте, я покажу. Они на окне стоят. Красивые! - сказал Коля.

    - То манекены, а не папы.

    Даша глазами просила его, чтобы он при мальчике не продолжал этот разговор.

    - Куда же вы своего папу дели?

    - А у нас его нет. Мы без папы.

    - А тебе хочется иметь папу? Мальчик кивнул головой.

    - Очень!

    - Тогда проси маму. Только хорошо проси. Встанешь утром и проси: «Мама, я хочу папу!» Ложишься спать, тоже проси: «Хочу папу!» И у тебя будет свой папа.

    - А где она возьмет его, если ин не продается?

    - Это уже забота мамы. Будешь ее хорошо просить, она найдет тебе папу. Хорошего папу найдет!

    - Мама, это правда? - у малыша разгорелись глаза.

    - Дядя шутит. Не верь ему. Нам и без папы хорошо.

    - Нет, плохо! У всех мальчиков и девочек есть папы, а у меня нет

    Брусков поманил его к себе, мальчик доверчиво подошел к нему, бесцеремонно забрался на колени, запустил руку в карман его пальто и вытащил сверкающий портсигар.

    - Мама не хочет, чтобы у вас был папа. Она не любит их. А с папой хорошо! Лучше, чем с мамой. Ты же мужчина, правда?

    - Я - мальчик.

    - Все равно и ты когда-то будешь мужчиной. С папой ты будешь ходить на прогулки за город, на реку удить рыбу, в лес собирать ягоды и грибы. С папой куда веселее, - дразнил Брусков воображение малыша.

    Рассматривая портсигар, мальчик внимательно слушал Брускова. Даша посмотрела на часы и сказала:

    - Нам пора домой.

    - Я не хочу спать. Я папу хочу, - ответил сын, капризно надув губы.

    - Не говори глупостей.

    - Коля, ты хотел бы, чтобы я был твоим папой?- спросил Брусков.

    Мальчик провел пальцами по его лицу, припал головой к его груди.

    Даша встала, холодно посмотрела на Брускова.

    - Владимир Петрович, это уж слишком… Коля, пойдем домой. - строго повторила она.

    - Не пойду.

    - Ну, тогда оставайся с дядей.

    Кивнув Брускову, Даша пошла по аллее, чувствуя на себе взгляд Брускова. Коля спрыгнул с колен инженера и бросился ей вдогонку. Брусков, сидя на скамейке, провожал их грустными глазами, пока они не скрылись за поворотом аллеи.

    Для него Даша была непонятной и загадочной женщиной. Не раз он пытался хоть что-нибудь узнать о ее прошлом, но на заводе никто не знал этого. Сама же она никогда не говорила о себе. Знал он одно и то понаслышке: Даша выходила замуж, и у нее в семье разыгралась какая-то тяжелая драма. С тех пор она с недоверием относится к мужчинам.

    Но отступать Брусков не думал. Он глубоко был уверен, что рано или поздно добьется ее расположения. Не может ведь молодая женщина долго жить в одиночестве. Он чувствовал по ее глазам, по интонации голоса, что в ее душе происходит борьба. Главное - терпеливо ждать. Но терпения-то у него и не хватало. Вот и сегодня не заведи разговор на интимную тему, он сидел бы и сейчас рядом с Дашей, смотрел бы на нее, слышал бы ее голос.

    После своей печальной любви к Маше Воловиковой Брусков никого не любил и считал себя убежденным холостяком. Он посмеивался над товарищами, которые женились, обзавелись семьей, считал их рабами семьи, холопами своих жен, людьми потерянными, лишенными свободы и самостоятельности. Личную свободу Брусков ценил превыше всего.

    И вот на его пути встретилась Даша. Куда делись его взгляды на брак, на семью. Он считал для себя счастьем быть ее покорным рабом.

    И все же он на что-то надеялся. Побеждает тот, кто умеет терпеливо ждать. Женщина, по его убеждению, не умеет долго противиться мужской настойчивости…

    Даша уложила сына в постель, он быстро уснул. В задумчивости она долго сидела перед ним, всматриваясь в его лицо. «Неужели Николай не знает, что это его сын?» - думала она.