— Не… не знаю, что это значит.
Ди закрывает свои глаза и объясняет.
— Какое-то время назад Амелия встречалась с парнем, который был сервайвелистом[22]. Он построил подземное убежище на заднем дворе. Он не выжил, а вот бункер — да. Она продолжает держать там запасы и приглашать всех своих близких спрятаться там, когда, по ее мнению, — неминуемо — правительство попытается поработить все население и отобрать у нее все оружие.
Мелодичный голос Ди убаюкивает меня снова в сон… когда ее слова, наконец, до меня доходят.
Я вздергиваю голову вверх.
— Погоди, у твоей матери есть оружие?
***
Вечер понедельника, я вхожу в свою квартиру и бросаю ключи на столик в холле. И сразу же, чувствую… что-то не так.
Чувство, что даже воздух другой. Это как шестое чувство, когда ты живешь один — можешь сразу сказать, когда кто-то побывал в твоем доме.
Или есть ли они до сих пор там.
Ничего не тронуто в гостиной. То же самое в кухне и столовой, которые я осматриваю пока иду по коридору к закрытой двери. Открываю ее и вхожу.
И там, лежит прямо посреди моей кровати, в бледно розовом кружевном белье, такой же подвязке и чулках… Розалин.
Для многих парней, это фантазия, превратившаяся в жизнь. Когда у тебя на пороге появляется горяченькая девица в плаще, а под ним ничего.
Но для меня? Фантазия фантазией — только девушка не та.
Ее темные волосы блестящими волнами раскинуты по моей подушке. Ее взгляд голубых глаз устремлен на меня, а красные губы растягиваются в призывающей улыбке.
— Привет, Мэтью.
— Какого хрена? Как ты сюда попала?
Ей все равно на шокированное презрение в моем тоне. А, может, она просто его не слышит.
Ее рубиновая улыбка остается на месте.
— Я сказала твоему швейцару, что я твоя старая подруга. Поуговаривав его немного, он меня впустил. Тебе, действительно, стоит пожаловаться управляющему дома. Учитывая то, сколько ты платишь за жилье, правила безопасности здесь ужасны. Хотя я подозреваю, что в данный момент ты этому рад.
Она опускает свою руку вниз по животу, прикасаясь к краю тонкой ткани своих трусиков. Хотя мой взгляд жаждет проследить за ее рукой, я смотрю ей прямо в лицо.
— А здесь ты не права.
Она поднимается с кровати и встает передо мной, потупленный взор, руки сложены — идеальная картина сексуальной покорности.
— Я была не права, когда все так оставила, тогда, с тобой. Когда снова тебя увидела, поняла, как сильно по тебе скучала. Я надеялась, что теперь, когда я снова в городе, ты мог бы дать мне второй шанс.
Я не собираюсь лгать. Меня бросает в жар от этих слов, сказанных ею. Мое эго скачет от радости. Разве не этого ждет каждый обманутый любовник? Услышать, что бывший объект их любви говорит, что он был не прав? Просит и умоляет, чтобы его приняли назад?
— Ты уходишь от Джулиана? — спрашиваю я, изумленно.
Она смеется.
— Ухожу от него? Конечно, нет, глупый. Если я уйду от него, я ничего не получу — в брачном договоре это четко прописано. Но это не значит, что я не могу наслаждаться своими… развлечениями. Ты и я можем наслаждаться ими вместе. И часто.
Несколько недель назад я, может, и принял бы ее предложение. Секс с Розалин всегда был ярким событием. А я парень. Регулярный секс без обязательств — это горшочек с золотом на конце радуги. Что-то, что мечтают найти все из нас, но не шибко-то верят в его существование.
Но здесь и сейчас, даже мой член — и тот не заинтересован. А это уже о чем-то говорит, учитывая то, что она практически голая.
Розалин делает шаг вперед и протягивает руки, чтобы обнять меня. Но я беру ее за предплечья и удерживаю на расстоянии вытянутых рук.
— Оденься.
Она выглядит, на самом деле, удивленной. В замешательстве.
Но, прежде чем я успеваю продолжить, в мою дверь стучат. И в коридоре слышится громкий поющий голос Долорес. «How ya call ya lover boy? Come ‘ere, lover boy…»
Вот черт.
Это плохо. Все равно, что строить дом на месте старого индийского кладбища, тела которого ожили и очень недовольны сим фактом. Вот как это плохо.
Я отхожу от Розалин и иду в сторону двери, перебирая в голове свои варианты. Я мог бы запихать Розалин в шкаф или под кровать, но если Ди ее найдет, я буду выглядеть виноватым. Я мог бы не пускать Дина место преступления, но если когда-нибудь она поймет почему, я буду уж точно выглядеть виноватым.
Единственный способ выжить — выложить карты на стол. Рассказать Долорес правду — взывать к ее доверчивой натуре и Богом данной вере в честность ее парня.
Даа — вы правы — я попал, хуже некуда.
Я открываю дверь. Долорес держит передо мной диск с Грязными Танцами, а сама танцует на месте.
— Это отличный фильм для нас! Уверена, ты его еще не видел — учитывая то, что твои пропитанные тестостероном яйца были слишком заняты просмотром боевиков и военных порнух. Но, к счастью, для тебя, у меня есть режиссерская версия с дополнительными сценами. Мы можем повторить сцену в лифте. Я еще могу сделать горяченькое ча-ча-ча.
Я проскальзываю в дверь, прежде чем она заканчивает говорить, и закрываю за собой дверь. Тогда она и обращает внимание взгляд на моем лице и прекращает танцевать.
— Что случилось?
Я кладу свои руки ей на плечи и говорю:
— Мне нужно, чтобы ты не психовала.
Конечно же, такие слова как раз и заставляют ее начинать злиться. Тупость.
— Почему я должна психовать?
Стараюсь сгладить ситуацию.
— Ты должна мне доверять, Долорес. Клянусь, на самом деле, это не то, как это выглядит.
Не сильно-то сгладил, правда? Вот, дерьмо.
Ее тревожный коньячного цвета взгляд блуждает от моего лица к двери за моей спиной, и снова на меня. Она не соглашается со мной, ни в чем не уверяет. Она требует:
— Открой дверь, Мэтью.
Куда уж проще покончить с этим.
Я открываю дверь, и Долорес марширует вперед меня. К чему бы она себя не готовила, она этого не находит. Она оглядывает гостиную.
— Что ты…
Вот когда Розалин проходит по холлу — все еще в своем белье с поясом.
Потому что, если бы не помогло несчастье? То и счастья бы не было.
— Мне кажется, ты ведешь себя по-детски в плане… — Розалин останавливается, когда видит Ди — но ее это, кажется, не беспокоит. — Что ж, это смешно.
Я сжимаю зубы.
— Я же сказал тебе одеться.
— Я думала, ты просто прикинулся скромным. Не думала, что ты это серьезно.
Поворачиваюсь к ней спиной, а лицом к Ди.
— Ди…
Полдюжины эмоций отразились в ее глазах — шок, удивление, боль, предательство, унижение. Веры и доверия там не было.
Но она не сбежала.
И на какой-то момент, я подумал, что мог бы все с ней уладить. Что она вспомнит мои обещания — подумает о моих действиях — за последние несколько дней, и она придет к неизбежным заключениям, что я не изменщик.
Я дам вам секунду, чтобы догадаться о том, что произойдет потом. Чтобы подогреть ваш интерес.
. . .
. . .
. . .
. . .
. . .
. . .
. . .
. . .
Она дает мне пощечину. Сильную.
Шлеп.
А потом ринулась в дверь так, будто за ней черти гонятся.
— Дьявол!
Мне хочется последовать за ней — и я это сделаю — но сначала мне надо кое-кого истребить.
С рассеянной улыбкой Розалин говорит:
— А теперь, где мы остановились?
— Я как раз собирался вышвырнуть твою задницу за дверь. Все еще собираюсь. Не хочу возобновлять с тобой никаких отношений, Розалин. Все кончено. Даже не заговаривай со мной на вечеринках. Если встретишь меня на улице? Отвернись и пройди, нахрен, мимо. Если еще когда-нибудь затеешь что-то подобное, или просто вмешаешься в мою жизнь? Я сделаю все, чтобы твой муж и все ваши знакомые узнали, что ты коварная, хладнокровная, двуличная сучка. Понятно?
