Лицо Маккензи озаряется.

— Классно. А мне так можно, мама?

Александра качает головой.

— Нет, ты можешь быть Франкенберри только раз в году.

На этом, я получаю нейтрального цвета сумку со всем необходимым, что должно быть под рукой, когда любой ребенок в возрасте Маккензи покидает дом. И мы отправляемся в зоопарк.

***

Когда я был ребенком, я думал, что зоопарки — это какая-то ерунда. Вот берете медведя или льва — царя зверей — и закрываете его в клетке 300 на 300 футов, добавляете немного зелени и ждете, что он будет счастлив? Дикие животные должны быть… дикими. Когда я становился старше, я понял, что многие животные были спасены, потому что они были больны или ранены, и в любом случае не выжили бы на воле. Хотя можно говорить о том, что в природе все естественно, я все равно смотрю на зоопарки как дома престарелых в дикой жизни, где львы и тигры и медведи доживают свои последние дни, пока за ними ухаживают.

Жить здесь, наверно, не так здорово, как в дикой природе… но это всяко лучше, чем умереть.

Ди, Маккензи и я весь день проводим в Центрально Зоопарке — львы, рептилии. В отличие от многих женщин, Ди на самом деле любит змей. В детстве ей хотелось получить удава в подарок на день рождения, но ее мама сказала «нет». В знак утешения ее кузен купил ей резинового.

Мы обедаем — пиццей — и я даже не смотрю в сторону тележки с хот-догами. С чили догами покончено.

Ди покупает Маккензи шарик в форме белого мишки и они долго обсуждают то, что сколько шариков ей понадобится, чтобы взлететь, как в мультике Вверх. Ди — потому что она все знает о газах, как гелий — действительно смогла вычислить на своем калькуляторе, сколько их потребуется. Маккензи была под впечатлением.

Я только надеюсь, что она не уцепится за эту идею.

В данный момент мы поедаем поп-корн и наблюдаем за пингвинами.

— Вы знали, что пингвины-девочки выбирают пингвинов-мальчиков по яйцам?

Ди давится кукурузой.

Маккензи этого не замечает.

— Дядя Дрю говорит, что девочка делает это так — пингвины должны станцевать для них. Потом, мальчик — пингвин должен пронести на своих ногах долгое время яйцо.

— А эти девочки — пингвины не дурочки, — комментирует Ди. И Маккензи усердно кивает.

Потом мы переходим к обезьянам. Не уверен, какого они вида, но это маленькие белые пушистые комочки, которые только кажутся, что сидят спокойно, когда они пытаются забраться друг на друга. Долорес фыркает, а Маккензи говорит:

— Эти очень много борются.

Я усмехаюсь, и тихонько говорю на ухо Ди:

— У меня появилась кое-какая идея, глядя на этих мелких извращенных созданий. Нам надо отсюда уходить, пока я не опозорился тут.

Маккензи — потому что у нее поистине собачий слух — спрашивает:

— Дядя Мэтью, что значит «извращенный»?

Я быстренько спасаюсь:

— Радостный.

Она кивает… и укладывает это в своей удивительной непредсказуемой головке.

***

Мы все трое выходим из такси у дома Александры и Стивена. Я держу Маккензи на руках, и она полусонная лежит на моем плече. Ди несет шарик Маккензи и ее сумку и еще кучу всяких штучек из подарочного магазина, которые я просто не мог ей не купить. Александра впускает нас внутрь, Маккензи оживилась, потирая глаза. Я ставлю ее на ноги, и она обнимает нас обоих, говоря нам спасибо без напоминаний.

Александра говорит ей:

— Там на твоей кровати лежит пакет — его принесли, пока тебя не было. Я думаю это кукла Элизабет, которую бабушка купила тебе на день рождения, та самая, что не успела прийти вовремя.

Маккензи от удивления раскрывает рот и, прям дрожа от радости:

— Я так ее ждала. Я такая извращенка!

Потом она бросается из фойе в свою комнату.

Александра обращает свой яростный взгляд на нас:

— Потрудитесь объяснить это?

Я потираю сзади шею… а потом практически бросаю Стивена под колеса автобуса.

— Тебе следует поговорить со своим мужем. Он должен повнимательнее следить за своим языком, когда рядом Маккензи.

Я заглажу перед ним свою вину, я клянусь.

Ди присоединяется.

— Да, дети, как губки. Впитывают все, что происходит вокруг.

Судя по взгляду на лице Лекси, она на это не купилась.

— Нам пора, — говорит Долорес.

— Да, пора, — зеваю я. — Эти амфибии меня просто утомили. Пока, Лекси.

— Пока, Александра, — говорит Ди.

Потом мы убегаем.

В тот вечер я забиваю на тусовку с парнями. Ди и я заказываем китайскую еду и просто фантастически проводим вечер, трахаясь в каждой комнате моей квартиры.

Уже никогда я не посмотрю на свой бильярдный стол теми же глазами.

Мы отключаемся в моей постели, и я впадаю в чертовски изможденный сон… до тех пор, пока посреди ночи меня не будят шуршание одежды и шаги. Продираю глаза, чтобы обнаружить, что Ди не со мной рядом, а носится по комнате, в поисках своей одежды, и спешно ее натягивает, когда находит.

— Ди, ты в порядке?

Ее голос звучит совсем не сонно, а напряженно.

— Да, все нормально. Спи дальше, Мэтью.

Сонными глазами, я смотрю на часы: три часа ночи.

— Что ты делаешь?

— Собираюсь домой.

Заставляю себя сесть, пытаясь прояснить сознание.

— Зачем?

— Потому что это то место, где я живу, забыл?

Не знаю, какая муха ее укусила, пока я спал, но я, правда, так устал спорить с ней. Отбрасываю одеяло.

— Ладно, дай мне минуту и я тебя отвезу.

Она взглядом сканирует пол и находит в углу свою сумочку.

— Не беспокойся, я возьму такси.

Понимая, что у меня мало времени, я натягиваю штаны и хватаю футболку, которая валялась на тумбочке, после того, как раннее ее с меня сорвали.

— Тогда я поеду с тобой на такси.

Долорес останавливается и дырявит меня хмурым взглядом.

— Может, тебя это шокирует, но я в состоянии добраться домой, большое спасибо.

— Сейчас три часа ночи, черт, Долорес.

Она пожимает плечами.

— Не то, что бы ты жил по соседству с плохим районом.

— Это Манхэттен. Любое соседство может быть плохим.

Она не отвечает. И не дожидается меня. Хватаю свои кроссовки и чуть не забываю взять ключи, когда бегу, чтобы поспеть за ней. Теперь уже полностью проснувшись, я натягиваю кроссовки в лифте.

— Ну что, ты злишься на меня из-за чего-то конкретного, или в общем, типа «все мужики козлы»?

Она складывает руки на груди.

— Я не злюсь.

Хотите перевод? Ты придурок, но ты должен сам вычислить почему, потому что я тебе не скажу.

Мы выходим из дома. Я даю швейцару отмашку и ловлю такси сам. Дорога до дома Ди напряженная и молчаливая. Я посматриваю на нее косым взглядом, потому что стоит посмотреть норовистой собаке в глаза, и она тут же перегрызет тебе глотку.

Она сидит прямо — вроде выглядит не злой, но тревожной, — как загнанное в угол животное, ждущее возможности сбежать. Когда мы подъезжаем к ее дому, Ди оказывает снаружи быстрее, чем водитель успевает полностью остановиться. Я прошу его меня подождать, и выскакиваю за ней.

Когда она вставляет ключ в наружную дверь, я кладу свою руку поверх ее.

— Не могла бы ты мне хоть намекнуть на то, что происходит сейчас в твоей голове, пожалуйста? Потому что я… как бы… понятия не имею, Ди.

Она тяжело смотрит на наши руки, вздыхая, поднимает взгляд на меня.

— Просто… как по мне, ты слишком торопишься.

Прислоняюсь плечом к стене дома.

— Если ты хотела, что бы я был помедленнее, просто надо было так и сказать. Сильнее, полегче, быстрее, медленнее — я всегда готов угодить.

— Как остроумно, Мэтью.

Ничего не могу поделать.

Она начинает махать руками себе в лицо — будто она на грани панической атаки.