— Заплачешь, — перебивает Леа, — нужно говорить «заплачешь».

— Если ты заплачешь, — повторяет Ив, повышая голос, — это увидят тысячи зрителей. Не обязательно копаться в грязном белье у всех на глазах! Я уж не говорю о наших близких, знакомых, друзьях, соседях…

— Ах, вот оно что! — восклицает Люси, больше не сдерживаясь. — Признайся, именно это тебя волнует больше всего! Вовсе не то, что моя мать врывается в нашу жизнь без предупреждения! Тебя волнует только одно — что скажут люди! Ты меня очень разочаровал…

Ив в бешенстве сжимает кулаки. Он терпеть не может эту передачу. Слишком слащаво, слишком много сочувствия ближнему, слишком все напоказ! Когда он застает Люси замершей у телевизора, то приходит в настоящее бешенство. Особенно если замечает, что на ее глазах блестят слезы и она с трудом сдерживает их. Не скрывая своего раздражения, Ив отпускает жестокие колкости, но Люси это безразлично. Она продолжает сидеть, уставившись в экран. Конечно, потом она соглашается, что передача — полная чушь, а ведущие переигрывают. Ну и что? Ей нравится смотреть, как люди находят друг друга через годы разлуки. Тогда Ив прекращает спор. Он знает, что Люси представляет себя на месте участников передачи и втайне мечтает найти свою мать, но не решается хоть что-то сделать для этого, потому что боится нарушить спокойное течение жизни.

Конечно, Ив осознает, что ничему не сможет помешать и все его аргументы не заставят Люси изменить решение. Но ему это решительно не нравится.

— Пожалуйста, не порти мне настроение, — мягко просит Люси. — Если ты не хочешь, чтобы тебя снимали, я договорюсь. В любом случае в эфир пойдет только то, против чего мы не будем возражать. Это оговорено в контракте, который надо подписать.

— О детях в репортаже также ни слова, — четко отрезал Ив, дабы Люси поняла, что последнее слово за ним.

Она лишь устало вздыхает, но, соглашаясь, кивает:

— Хорошо. Я скажу, чтобы детей не снимали.

На кухне воцаряется тяжелое молчание. Люси молча убирает со стола. Потом говорит Максу и Лее:

— Дети, можете пойти поиграть. Но чтобы через полчаса вы уже были в пижамах!

Оставшись вдвоем, Ив и Люси молчат. Атмосфера накаляется все больше.

— Ив, — наконец не выдерживает Люси, — я увижу свою мать, неужели это не кажется тебе удивительным?

Ив поднимает на нее глаза. Вздыхает.

— Да, разумеется… Рано или поздно эту проблему все равно пришлось бы решать.

Получив столь мягкий ответ, Люси решается заметить:

— Мне кажется, мы как раз не должны воспринимать это как проблему.

Ив сидит в задумчивости. Осмелев, Люси продолжает:

— Пожалуйста, позвони Марку и Дидье и отмени сегодняшний ужин. Мне совсем не хочется принимать гостей сегодня.

В глазах Ива снова вспыхивает недовольство, и Люси тут же жалеет о своей просьбе.

— Слишком поздно, Люси. Они уже выехали.

Возможно, все происходящее означает, что ее ждут перемены?

Скорее всего, так и будет! Люси думает об этом уже несколько дней. Вероятно, ей предстоит познакомиться с братьями, сестрами, тетками, дядьями, бабушками и дедушками, с отчимом и, может быть, даже с племянниками и племянницами, о которых пока еще ничего не знает. Эта мысль повергает ее в глубокое раздумье. Знакомство с собственной матерью должно стать настоящим испытанием. Стоит ли говорить о том, что будет дальше? Все сначала, как второе рождение. Придется делиться с другими людьми теми чувствами, которые вызовет встреча с новыми родственниками, а ведь ей и одной будет непросто пережить это. Главное, смириться с мыслью, что мать вполне могла завести новую семью…

А если ничего не получится? Возможно, Ив прав, что так решительно настроен против этой встречи? Он не может четко сформулировать причину, которая его так беспокоит, но, похоже, очень боится, что погружение в прошлое вызовет больше разрушений, чем можно предположить? Нет, не может быть. Он же сам сказал: рано или поздно «эту проблему» пришлось бы решать. И если мать до сих пор не подавала признаков жизни (удачное, однако, выражение!), то означало это только одно — первый шаг должна была сделать Люси.

Этот шаг едва не был сделан несколько лет назад, когда она ждала первого ребенка. Люси готовилась стать матерью, и ее мысли вновь устремились к той, которая подарила жизнь ей самой. Чуть позже Ив и Люси купили маленький дом в Сен-Жиль, недалеко от здания администрации коммуны, и начался переезд. Квартал понравился им с самого начала: спокойные улочки, дома, построенные в начале века; каждый понедельник — рынок на площади Ван-Менен; террасы, которые в первые же весенние дни покрывались цветами, а главное — непривычное чувство, что ты находишься в небольшой деревушке, хотя живешь в большом городе. Еще — теплые отношения с соседями и владельцами небольших магазинчиков, местные праздники, блошиный рынок, распродажи…

Это было очень напряженное время. Будущие родители были так заняты обустройством, что времени на отдых почти не оставалось, и поиски, которыми собиралась заняться Люси, вскоре отошли на второй план. Это подождет… Но настойчивое желание увидеть мать в те дни, когда Люси сама вот-вот должна была родить ребенка, не оставляло ее. Она все чаще задумывалась — как можно бросить своего ребенка? И, главное, почему? Думала об этом постоянно — с гневом, грустью, иногда с обидой.

Но вот, наконец, появилась возможность узнать ответ на столь волнующий вопрос. От одной этой мысли Люси не может сдержать улыбку, полную надежды.

Главное, не суди! Позволь ей прийти к тебе. А дальше — посмотрим!

Кофейный аромат наполняет кухню. Мирей с трудом поднимается, чтобы налить кофе в две чашки, стоящие на столе. Она пододвигает Люси вазочку с шоколадным печеньем — ее любимое с раннего детства. Мирей — та самая пожилая женщина, которая держит Лею на фотографии, что на каминной полке. Она ставит кофейник и поднимает на Люси заплаканные глаза:

— Это все так неожиданно… Я понимаю, тебе хочется с ней познакомиться. Это совершенно естественно! Но, с другой стороны, я…

Мирей не удается закончить фразу, она изо всех сил сдерживает слезы, которые душат ее с той минуты, как Люси рассказала необыкновенную новость.

— Не волнуйся, мамочка, — успокаивает ее Люси. — Между нами все останется по-прежнему. Папа и ты — мои настоящие родители, вы воспитали меня. Что может перечеркнуть годы, которые мы прожили вместе? Я всем обязана только вам и очень люблю вас! Ты ведь знаешь это, правда?

— Конечно, дорогая, конечно. Но все же, зачем возвращаться, когда прошло столько лет? Зачем…

— Мама! — перебивает Люси, пытаясь остановить поток вопросов, на которые нет ответа и которые переполняют сердце Мирей. — Я сама ничего не знаю! И задаю себе те же самые вопросы. Лучшее, что мы можем сделать, — это ждать. В любом случае отступать поздно.

— Да, разумеется…

Мирей задумчиво качает головой. Через некоторое время, не в силах больше сдерживаться, она снова обращается к дочери:

— А вдруг это не она? А кто-то другой?

Это не просто вопрос. Скорее крик о помощи… Но Люси делает вид, что не замечает смятения Мирей и пытается рассмеяться:

— И кто же это?

— Ну, не знаю… Может быть, подруга детства… Кстати, ты ничего не слышала об Амели? Помнишь, маленькая Амели, она жила в двух кварталах от нас. Вы тогда были просто неразлучны.

— М-м-м…

Задумавшись, Люси пьет кофе. Ей не хочется спорить с матерью.

— А что Ив думает обо всем этом? — снова спрашивает Мирей.

— Ну… Ты же его знаешь! — вздыхает Люси. — Сначала он был категорически против. Причем ему претит не то, что меня разыскивает мать, а то, что придется выступать в «Догадайся, кто здесь». Но вчера мы все обсудили, и теперь он лучше понимает меня. Даже согласился участвовать в репортаже, который завтра будут снимать у нас дома.

— Хорошо, — говорит Мирей, хотя видно, что она несколько разочарована. — Вы должны стоять плечом к плечу, сплотиться перед лицом судьбы!