На следующий день настороженности было уже меньше, с орочьим командиром мы даже перекинулись парой фраз. Я пытался выяснить хоть немного о принятых у них обычаях, чтобы не попасть впросак при встрече с их вождем, но орк был неразговорчив и совсем не собирался читать лекцию о правилах поведения в стойбище. Короткие, односложные ответы – большего не удалось добиться даже нашим хваленым дипломатам, как ни разливались они соловьями в попытках подобрать нужную тему для разговора. Впрочем, им и не приходилось раньше искать общий язык с дикарями, ведь никто не предполагал, что наше многолетнее противостояние с орками закончится так внезапно. Да и нас учили только допросам. Я скосил глаза на проводника. Интересно, сколько бы он выдержал, примени я свое умение? Жаль, что ранее нам никогда не приходило в голову интересоваться особенностями их внутриплеменной жизни, а сейчас и не поспрашиваешь уже толком…

Так далеко я еще ни разу не забирался. Нет, рейды вглубь орочьей земли были довольно частым явлением, но все они проходили не на таком уж большом расстоянии от границы – полдня-день неспешного пешего хода. А Степь в это время была хороша: сочная зелень разбавлялась яркими цветами, названий которых я не знал. Собственно говоря, из всего разнообразия растительного мира знал я более-менее только о розах, и то потому, что были они увлечением бабушки, королевы Ниалии, которое дедушка всячески поддерживал, привлекая в помощь меня и моего младшего брата. И если бы все ограничивалось только зазубриванием каталогов. Мы копали, сажали, поливали, удобряли, по мере сил, конечно… Так что о розах я мог рассказывать много и достаточно долго, только в моем нынешнем окружении это вряд ли кого заинтересовало бы.

Я наклонился, не слезая с коня, и сорвал привлекший мое внимание цветок – ярко-алый, с черной серединкой, он был необыкновенно красив. Я неожиданно вспомнил, как он называется: мак. Несколькими неделями раньше их было намного больше – цвели они крупными скоплениями, ярко, празднично. Но этот был одинок – меня ждал, не иначе. Пах он солнцем, слабо, еле уловимо, нежно, как легкое дуновение ветерка. Не то что розы, чей душный, тяжелый запах я не любил с детства, мне он казался каким-то давящим, неприятно-влажным. Но зато они цвели практически все время, украшая собой дворцовый парк, да и в срезке были хороши. Да, роза – это цветок королей. Мак, конечно, тоже неплох, но его место не во дворцах, а здесь, в Степи.

Вспомнил я о сорванном цветке только к вечеру, когда мы подъезжали к Радаю. Где я его уронил, только Богиня знает. Но жалеть об этом я не стал: все равно к этому времени мак бы уже увял. Да если и не увял бы, к чему он мне?

Аджиала, старшая жена брата, пришла, когда я отрабатывала технику иллюзий. Увы, мне никак не удавалось добиться обмана всех чувств, мои мороки были бесплотными и совсем ничем не пахли. Теорию я знала просто отлично, это мама признавала, но где при превращении теории в практику что-то шло неправильно, понять не могла даже она. Так что я экспериментировала, меняя некоторые параметры, чтобы разобраться, где именно происходит сбой. Это требовало полной самоотдачи, поэтому невестке я не обрадовалась и поздоровалась довольно неприветливо, что совсем ее не обескуражило. Круглое лицо Аджиалы сияло, как солнце в летнем безоблачном небе, ибо повод для счастья у нее был очень весомый.

– Асиль, я так рада, так рада, – затараторила она и попыталась меня обнять.

От объятий я уклонилась, но концентрацию потеряла, и небольшой иллюзорный куст с так и не распустившимися бутонами рассыпался разноцветными искорками. Жена брата испуганно ойкнула и попятилась.

– И чему же ты так рада, что мешаешь мне заниматься? – недовольно спросила я.

– Ой, да не тем ты занимаешься. – Она пренебрежительно посмотрела на то место, где не так давно была моя иллюзия. – Опять ерунду всякую делаешь. Тебе к свадьбе готовиться нужно. Счастье-то какое тебе привалило – сам Гренет в жены берет!

Счастья было так много, что в себе я его удержать не смогла – мое лицо перекосилось в настолько довольной гримасе, что Аджиала отшатнулась, и, похоже, в ее голову закрались сомнения, что эта новость для меня столь же отрадна. Впрочем, в голове у нее долго ничего не задерживалось – видно, мыслям зацепиться там было не за что и малейший порыв ветра выдувал их напрочь.

– А тебе-то что за радость? – хмуро спросила я. – Он же не на тебе жениться собрался.

– Мы уже переживали, что ты так и помрешь старой девой, – нахально ответила она. – А это позор для рода, если бы тебя никто в жены взять не захотел.

Если жены брата и переживали обо мне, то лишь о том, как бы поскорее выставить меня из дома. Впрочем, дорог для меня было несколько, и не все они вели в чужой шатер. Жены, конечно, не имели на брата никакого влияния, но попробовать воздействовать через них все же стоило. Вдруг прислушается?

– Аджила, я сама не хочу замуж, а не меня никто не берет – чувствуешь разницу? Я собираюсь и дальше магией заниматься, а для этого нужно учиться. Отец обещал, что отправит меня к людям.

– Глупости это все, – махнула она пухлой ручкой, все пальчики на которой были унизаны разноцветными перстнями. – Женщина должна заботиться о муже, почитать и уважать его. На этом стоит жизнь нашего народа. Так что тебе не магией надо заниматься, а за вышивку садиться, чтобы обеспечить себе достойное приданое. Мы с Изарой поможем, а то одна ты не успеешь.

Изара, младшая жена брата, была почти копией Аджиалы, разве что похудее. Но это отличие явно было временным, так как она очень любила поесть, чем занималась в любое свободное время. А несвободного у нее почти не было: мои невестки никаких занятий не имели, и дни их проходили в пустой болтовне и ожидании того, что брат позовет кого-нибудь из них к себе. Даже единственным пока племянником занималась нянька. Представить кого-нибудь из них с иголкой в руке было выше моих сил. Я с подозрением уставилась на старшую невестку. Как же они жаждут от меня избавиться, если готовы идти на такие жертвы? Хотя о чем я? Наверняка привлекут служанок, которые и так постоянно заняты, а сами будут наблюдать и прикрикивать. Я впервые задумалась, как же им не нравится мое поведение, так сильно отличавшееся от их. Мама с презрением относилась к их жизни, считая ее бессмысленной и пустой, но они даже не пытались что-то изменить. Да и вряд ли хотели. Почти сразу после свадьбы Аджиала пожаловалась мужу на свекровь, тот невозмутимо ответил: «Знай свое место, женщина. Моя мать для тебя необсуждаема». На том все и закончилось. После смерти моего отца жена брата попыталась опять подняться в семейной иерархии, но Шуграт к тому времени взял вторую жену, а первой пригрозил, что вернет родителям, если не прекратит скандалить. Та спрятала обиды подальше и при встрече с нами лишь улыбалась и говорила восторженные слова, веры которым не было.

– Если вы уж так с Изарой обеспокоены, – ответила я, – может, тогда сами и займетесь всем? Я в традициях не сильна, сделаю что-то не то, а позор на вас ляжет.

– Конечно, мы присмотрим, – добросердечно улыбалась Аджиала. – Не в простую семью переходишь, женой вождя станешь, здесь все правильно должно быть. К тому же он женится не впервые, сразу отметит, если что упустят, и посчитает за неуважение. Мы не можем этого допустить.

– А мы обязательно что-то упустим, – с воодушевлением подтвердила я. – И весь позор падет на тебя. Нужно отговорить Шуграта, ничего хорошего нашей семье этот брак не принесет.

– Ты думаешь?

Рот Аджиалы округлился, возможно, чтобы обеспечить беспрепятственное проникновение мыслей в голову, если таковые вдруг захотят ее посетить. Так и хотелось ответить: «Да, я – думаю, а вот ты, похоже, нет». Но злить невестку было нельзя. Пусть ее влияние на Шуграта очень невелико, но вдруг, если ему со всех сторон начнут говорить одно и то же, он передумает?

– Я уверена. Меня готовили в маги, а не в жены вождя. Забудусь ненадолго, и одним вождем у орков станет меньше, а брат получит кровную вражду с семьей Гренета, – пригрозила я.