– Не пахнет, значит, – задумчиво сказал маг. – Видно, против нюха оборотней этот артефакт тоже был рассчитан, но заменить женский запах на мужской не вышло, пришлось убрать.

– Почему вы мне сразу не сказали, что это женщина? – недовольно процедил я. – Вы же обязаны беспокоиться о моей безопасности. А здесь начальнику охраны подсунули непонятно что незаметно для него, а вы молчите.

– И чем угрожает вашей безопасности сопровождение женщины до границы?

Я чувствовал себя дураком. Ведь, исходя из своих ощущений, пусть и таких смутных, вполне мог бы и догадаться о половой принадлежности нашего спутника, точнее, спутницы, а вместо этого насочинял о влиянии на меня шаманского амулета. Кстати…

– А шаманские вещицы у нее есть?

– Нет. Есть еще пара артефактов, но активен только один – сбивающий поиск.

– А как ей удалось воздействовать на начальника охраны? – недоверчиво спросил я. – Он же артефактами увешан, как дома разноцветными гирляндами на празднике Середины зимы.

– Скорее всего, тот маг, что делал артефакт, и помог девочке с ним договориться, – невозмутимо ответил инор Лангеберг. – Воздействие было совсем крошечным и незаметным, только чтобы вызвать желание помочь. Сама эта орчанка – маг более слабый, с военными артефактами не справилась бы. Да и опыта такого у нее нет.

– Хорошие же артефакты у нашей армии, – возмутился я. – Получается, что с ними в безопасности мы быть не можем: любой маг со стороны приходит и сносит всю защиту.

– Не любой, а очень сильный и опытный, – возразил инор Лангеберг. – А такие с орками не сговариваются. Даже странно, что этот, с его-то уровнем, сидел в Радае. Но ваши артефакты, Ваше Высочество, делал я, с ними бы он не справился. Впрочем, я все равно не рекомендовал бы вам чувствовать себя в безопасности и полагаться только на артефакты: это расслабляет, знаете ли…

Слова его странным образом меня успокоили. Причин для паники не было, просто вторая ипостась почувствовала в этом мальчишке женщину, вот меня к ней и потянуло. Скорее всего, если я увижу ее без артефакта, это чувство пройдет без следа: вряд ли орчанка столь хороша, что вызовет у меня желание посмотреть на нее второй раз. Но вдруг?

– Инор Лангеберг, а она красивая?

– Кто о чем, а наш принц опять о женщинах, – насмешливо протянул он.

– И все же? – нетерпеливо сказал я.

– Откуда мне про это знать?

– Ну вы же видите через артефакт…

– Я не вижу через артефакт, – тон мага явно указывал, что уж это я должен был вынести из курса магии. – Я вижу, что артефакт есть.

– Позвольте, но вы же сказали, что это молодая инорита, – запротестовал я.

– Я вижу ауру, – пояснил он с тяжелым вздохом. – Хороша ли ее обладательница или дурна, мне знать не дано. Могу только сказать, что орочьей крови в ней лишь половина.

– Вот как…

– Ваше Высочество, не надо делать глупостей. Вам сейчас не о диковинных женщинах думать надо, а о выполнении задачи, поставленной перед вами дедом.

Но я его уже не слушал. Я не собирался гадать, красива она или нет. Желание посмотреть на нашу спутницу без всяких артефактов было уже необычайно сильным, буквально выжигало изнутри. Интересно, сохранится ли оно, когда я ее увижу без магических изменений? А в том, что увижу, я не сомневался. И возникнет ли желание увидеть ее не только без артефактов, но и без всего остального, что только уродует прекрасное женское тело? Я чувствовал, как внутри разгорался знакомый огонек охотничьего азарта. Кто только не встречался среди моих многочисленных любовниц: и яркие страстные лорийки, и сдержанные в обычной жизни, но не в постели, туранки, и жительницы моего Гарма, такие непосредственные и щедрые на любовь. Даже несколько эльфиек попадались, но о них приятных воспоминаний не осталось, слишком скучны и претенциозны. Девушки с небольшой примесью орочьей крови тоже были. Но эта, орчанка наполовину, да еще воспитанная в их традициях… Это должно быть необычайно занимательно. Не думаю, что она так торопится к своим туранским родственникам, да и учиться можно у нас, в Гарме. Я оглянулся и встретил ее настороженный взгляд. Да, взгляд был определенно женским, как я сразу не понял, когда она застыла передо мной, пораженная неожиданностью моего появления. Пугать ее раньше времени не стоило, так что я сделал равнодушный вид и отвернулся.

Радость от того, что мы вновь начали движение и допрос закончился, продлилась недолго. Усталость никуда не делась, горели непривычные к такой нагрузке мышцы, от напряжения после разговора с Эвальдом болела голова. А еще ужасно, до колик в животе, хотелось есть. На этом привале все перекусывали тем, что везли с собой, но даже если бы у меня что-то и было, все отпущенное на отдых время ушло на разговор с Эвальдом. И теперь желудок ныл, постоянно напоминая о том, что в него неплохо было бы что-нибудь положить. Я сделала пару глотков воды из фляжки, надеясь утихомирить разбушевавшийся орган. Все равно есть было нечего. Тем более что совсем не голодные позывы заботили меня сейчас больше всего. Мне показалось, что гармцы не удовлетворились разговором и предстоит мне допрос куда более придирчивый. Выражение лица начальника охраны после вопроса о моем имени мне совсем не понравилось. По-видимому, ему в голову начали закрадываться предположения о возможном магическом влиянии на решение помочь. Но больше всего меня беспокоил Эвальд. Было в нем что-то притягивающее и возмущающее меня одновременно. Танец золотистых искорок в его глазах лишал силы воли и мог бы заставить наделать глупостей, полностью потерять благоразумие, если бы… Если бы не его поведение – презрительное, показывающее, насколько он ставит себя выше. Не окружающих, нет, только меня. Со своими подданными он обращался с легкой долей небрежности, которая была ближе к панибратству, чем к неуважению. А вот ко мне он относился как к какому-то грязному животному, по недоразумению овладевшему человеческой речью. И это было настолько отвратительно, что хотелось ответить ему тем же, показать, насколько низко и некрасиво он себя ведет, но возможности такой у меня не было, да и вряд ли когда появится. Приходилось терпеть и делать вид, что я ничего не замечаю. Оставалось только желать поскорее добраться до границы, где я смогу расстаться со своими спутниками. Я им, конечно, очень благодарна за помощь, только предпочла бы заплатить за нее деньгами, а не своей гордостью.

Эвальд, все это время оживленно что-то обсуждавший со своим магом, как будто почувствовал, что я о нем думаю, повернулся и посмотрел, казалось, прямо мне в душу. Отвел взгляд почти сразу, но я поняла одно: поездка моя в этой компании не складывается, и дальше нужно будет добираться одной, если я не хочу получить крупные неприятности. С гармцами к вечеру мы одолеем много больше половины пути, так что и пешком доберусь за несколько дней. Зато не будет никаких подозрительных взглядов и презрительных окриков. Значит, как только объявят привал, я их покину и пройду столько, сколько буду в состоянии идти. Если смогу после этой скачки идти всю ночь – значит, так и будет.

Это решение меня несколько успокоило. Даже желудок притих в надежде, что в степи встретится что-нибудь съедобное и он получит порцию пищи. Но сразу после привала уйти не получилось. Это привлекло бы ненужное внимание, да и сначала следовало заняться своей лошадью. Она заслуживала уважения больше, чем любой в этом отряде. А потом я еще немного задержалась, уж больно уморительно раскладывали гармцы орочий походный шатер. Сразу понятно, что никогда раньше они ничем подобным не занимались. Эвальд крутился вокруг, давая ценные указания, но помогать не спешил, ведь в случае чего можно потом сказать, что его слова поняли превратно и сделали совсем не так, как он говорил. Шатер все же поставили, Эвальд его недоверчиво обошел несколько раз, потыкал в упруго прогибающиеся стенки, но все же плавно нырнул внутрь, бросив перед этим пару слов начальнику охраны. Я искренне пожелала, чтобы наше изделие сложилось прямо на его голову, подхватила мешок и даже успела сделать пару шагов в сторону.