– Ничего, если я буду курить? Вас не раздражает дым? В смысле тебя не раздражает? Ах, тут не курят? Вообще во всем аэропорту не курят? Чертовы бюрократы! Представляете, в Бразилии мне не захотели продлить визу на месте! Ради штампа в паспорте заставили прокатиться через полглобуса. А вы, если не секрет, куда летите?

Пассажиры прибывали и улетали дальше. Мимо бара, где они сидели и столь прекрасно общались, цокали каблучками стюардессы в обтягивающих юбках, сикхи в чалмах и с точками на лбу, бизнесмены без национальности и с ноутбуками под мышками, пузатые скандинавы, тощие скандинавки, белобрысые дети пузатых скандинавов и тощих скандинавок, а также тысячи просто пассажиров. Кто именно предложил перейти с пива на водку, вспомнить потом Семен Ильич так и не смог. Но сама идея в тот момент показалась ему очень здравой. Какое может быть пиво, если посреди этого громадного и такого чужого мира ему удалось встретить человека из того же города, в котором родился он сам?

– То есть я, конечно, приеду в Петербург. Ты даже не думай, обязательно приеду! Просто сперва мне нужно получить деньги.

– Деньги?

– Да. Сперва я их получу, а потом уже вернусь в Петербург.

– Еще по одной?

– По одной? К чему мелочиться? Давай сразу по две! Где этот немецкий бармен? Эй, Фриц, ну-ка подскочи!

Иногда Семен Ильич смотрел на часы. Казалось, будто стрелки совсем не двигались. До регистрации на рейс все еще оставалась куча времени. Каждый раз после того, как он смотрел на часы, он опускал руку под стол и удостоверялся, что портфель с рукописью на месте.

Делал он это так часто, что новый знакомый все-таки поинтересовался:

– Да что там такое в вашем портфеле?

Семен Ильич попробовал протрезветь и сообразить: не слишком ли опасный поворот приобретает разговор со случайным собеседником. Но, в конце концов, это был просто совершенно незнакомый ему человек. Которого он никогда до этого не видел, и вряд ли когда-нибудь увидит в будущем. А всего через три недели рукопись будет передана издателю, деньги переведут ему на счет и о том, что именно лежит у него в портфеле, станут писать все газеты страны. Так что к чему лишние секреты?

Немного понизив голос, он честно признался:

– В портфеле у меня бумаги. Очень ценные.

– Контракты? Договоры?

– Нет, гораздо ценнее. Это книга. Литературное произведение.

– Да?

Семен Ильич помолчал. Его собеседник тоже. Пластырь у него на щеке был совсем белым, а кожа вокруг – довольно загорелая. Потом Семен Ильич допил все, что еще оставалось в бокале, и, не очень четко понимая, зачем он это делает, сказал:

– Я открою вам секрет. Но пусть это останется между нами, ладно?

– По рукам! Обожаю чужие секреты!

Семен Ильич уставился на бокал и надолго замолчал. Так надолго, что собеседнику пришлось повторить:

– Так что же это за книга?

А прошлой ночью в Петербурге, за пятнадцать минут до того, как витрина с грохотом раскололась и на асфальт посыпались осколки стекла, точно такой же вопрос задал Стогов. Он откинулся на стуле и сказал:

– Так что же это за книга?

Осипов только пожал плечами:

– Без понятия. Мой спонсор предпочел оставить это в секрете.

Стогов вытащил из пачки сигарету и покрутил ее в пальцах:

– Но это ведь твой спонсор.

– И что?

– Платит он тебе, а рукопись из Бразилии вытаскиваю я.

– И что?

– А то, что если ты, милый друг, не позвонишь своему издателю и не узнаешь у него, что именно мы пытаемся вернуть на родину, то дальше действовать станешь сам. В смысле без меня.

Осипов только поморщился:

– Прекрати выкаблучивать. Ну не хочет этот парень нам ничего сообщать. Зато платит неплохие деньги. Зачем тебе его тайны? Он платит, мы работаем, что еще нужно?

Стогов вздохнул:

– Ты часто вспоминаешь свое детство?

– Нечасто. Вообще не вспоминаю. Зачем мне его вспоминать?

– А я вот вспоминаю иногда. Знаешь, ребенком я очень четко представлял, какая она будет, моя взрослая жизнь. Только она, зараза, вышла совсем другой. Ничего из того, о чем я мечтал, так и не случилось. Вместо того, о чем я мечтал, когда был маленький, я просто сутками сижу в этом кафе и смотрю в окно. Как тебе досуг, а?

– Досуг не очень. А к чему ты об этом?

– К тому, что просто заплатить и получить результат в данном случае не получится. Пусть он расскажет, что мы ищем. Иначе я пас.

Осипову ужасно не хотелось делать то, что он делал. Но Стогов уперся как баран, и ему все-таки пришлось доставать из кармана визитку утреннего Хобота и набирать указанный на визитке номер.

Час был поздний. Хобот, похоже, уже спал. Выслушав вопрос капитана, он попросил передать трубку Стогову.

Тот плечом прижал трубку к уху и сказал «Але?».

– Ваш коллега говорит, что вы хотите знать, какую именно рукопись мы ищем? Хорошо, я расскажу. Но если эта информация станет известна кому-то еще, вы здорово меня подведете. И сумма вознаграждения, о которой мы договаривались с вашим коллегой, уменьшится сразу вдвое.

– Честно признаюсь: мне наплевать, сколько именно вы заплатите моему коллеге. Делиться со мной он в любом случае не собирается.

Хобот печально вздохнул.

– Вы читали роман Ильфа и Петрова «Двенадцать стульев»?

– Разумеется.

Голос в трубке понизился до едва различимого:

– Так вот у этого романа есть продолжение.

Стогов поискал глазами зажигалку, прикурил и тоже шепотом ответил:

– Об этом у нас в стране знают даже дети. Это продолжение называется «Золотой теленок».

– Все так думают. Хотя на самом деле Ильф и Петров написали об Остапе Бендере не два романа, а три. Просто третий роман оказался настолько неприемлемым с точки зрения советской цензуры, что авторы просто положили его в стол до лучших времен. И в этом столе он пролежал почти восемьдесят лет. До тех пор, пока в январе нынешнего года наше издательство не подписало с наследниками авторов все необходимые бумаги. К осенней книжной ярмарке мы должны были опубликовать роман. Но у нас украли текст.

Стогов выпустил в воздух колечко дыма. Посмотрел, как печально оно тает в воздухе. Потом усмехнулся.

– Вы читали этот роман?

– Читал.

– Он хоть смешной?

– Еще какой! Куда смешнее «Двенадцати стульев». Я вообще считаю, что это один из самых сильных романов, когда-либо написанных по-русски. Уж мне, как профессионалу, можете поверить!

– Ладно. Тогда я вам его верну. Записывайте, что именно для этого понадобится. Пишете? Оплата срочной шенгенской визы на фамилию Осипов и три авиабилета. Один из Санкт-Петербурга во Франкфурт и два обратно.

Через пятнадцать минут Семен Ильич взмахнул руками и все-таки свалился со стула. Рано или поздно это должно было случиться: сидел он на самом краешке стула и вдобавок постоянно заваливался на бок. Новый знакомый помог ему подняться, и они тут же выпили еще.

Когда регистрацию на рейс авиакомпании «Lufthansa» по маршруту «Франкфурт – Сан-Паулу» все-таки объявили, самостоятельно встать из-за стола Семен Ильич уже не мог. Он просто сидел, обеими руками прижимал портфель с рукописью к животу и тихонечко постанывал.

– Ты не знаешь, я заплатил за водку?

– Заплатил. Пойдем. На твой рейс уже объявлена регистрация.

– А на чай этому Фрицу я что-нибудь оставил?

– Оставил. Пойдем уже.

– Забери все, что я оставил, назад.

– Почему?

– Он же Фриц! Уебок немецкий… прошу прощения за искусствоведческий термин. Ты видел, как недовольно он смотрел в нашу сторону?

При входе в самолет Семен Ильич задел плечом все, что можно было задеть. Остальные пассажиры смотрели на него не то чтобы недовольно, а с некоторым даже удивлением. Не каждый из них прежде встречал настолько пьяных людей в настолько ранний час.

Ноги отказывались держать грузное тело Семена Ильича. Глаза отказывались, как положено, фокусироваться на окружающих предметах. И только верные руки по-прежнему прижимали к груди портфель с рукописью. Семен Ильич упал в кресло, и на этом силы его все-таки кончились.