— Ну что ж, Дмитрий Тимофеевич, послушаем начальника штаба, — полуобернулся Алтаев, и только сейчас Аксенов заметил члена Военного совета армии генерал-майора Шелестова.
Шелестов молча кивнул головой и придвинул стул ближе к командующему.
Дубравенко развернул свою карту.
Он кратко охарактеризовал положение армии, подчеркнул, что за счет ввода в бой крупных резервов противника в полосе армии создалось равновесие в силах, а по танкам противник даже имеет тройное превосходство.
Алтаев на углу карты чертил какие-то значки. Присмотревшись, Аксенов увидел линию обороны и синие стрелы, пронизавшие эту оборону.
Дубравенко также увидел рисунок командующего и, продолжая говорить, стал смотреть на него.
— В такой обстановке армия наступать не может. Фронт широкий, а сил мало. Основная наша задача — удержать внешний фронт окружения будапештской группировки противника, не дать возможности ударом извне спасти ее от разгрома. Следовательно, при таком соотношении сил эта задача может быть выполнена только обороной. Закрепиться и быть готовым к отражению любых ударов противника!
Последние слова Дубравенко прозвучали строго, как приказ.
Шелестов взглянул на него и что-то беззвучно прошептал. Крупная рука его взялась было за карандаш, но вдруг потянулась к часам.
Дубравенко понял это как напоминание о том, что пора переходить к выводам.
— Главное сейчас: определить, какими силами может противник нанести удар с целью спасения окруженной группировки.
Алтаев, Шелестов и Дубравенко склонились над картой. Перед их глазами, обозначенные разноцветными значками, группировались полки и дивизии, черными кружками темнели огневые позиции артиллерии и минометов, сплюснутым овалом синела окруженная в Будапеште группировка немецко-фашистских войск. За линией переднего края обороны противника на холмах западной Венгрии и Чехословакии, в предгорьях Альп и примостившейся у Дуная Вены таилась неизвестность. Что делалось там, за этой линией? Возможно, по извивам железнодорожных линий дымят вереницы эшелонов с танками и пехотой? Возможно, в ночной темноте и под прикрытием снегопада с хребта на хребет переваливают колонны войск и техники? Быть может, в садах, лесах и балках сосредоточились и готовы к действиям полки и дивизии?
— Противник к Будапешту будет рваться. Это факт! Это безусловно, — не поднимая головы, проговорил Алтаев, — но цели его гораздо шире. Это продолжение той же самой борьбы за «альпийскую крепость», продолжение борьбы за выгодный мир…
Аксенов следил за некрупными, в синих прожилках, руками командующего, порывисто передвигавшимися от Будапешта к Вене, от Вены к Мюнхену, и ему казалось, что голубоватые под припухшими веками глаза его видят все, что делается и в Вене, и в Мюнхене, и в таинственной синеве Альп.
— Создать «альпийскую крепость», отсидеться там, затянуть войну, под шумок договориться с англо-американцами и, таким образом, избежать поражения, — закончил мысль командующего член Военного совета.
— Совершенно правильно, Дмитрий Тимофеевич, — взглянул на него Алтаев, — тем более, что положение у союзников сейчас критическое. Арденнский удар расколол их фронт на две части. Англо-американцы ошеломлены, растерянны.
— Да и среди командования у них что-то неладно, — сказал Шелестов. — Англичане ругают Брэдли и до небес превозносят Монтгомери.
— Из-за чего бы они ни ругались, — заметил Алтаев, — совершенно ясным остается одно: в рядах союзников разлад. А только этого и добивается Гитлер. Арденнский удар явно имел целью поссорить союзников и заключить сепаратный мир. Англичане и американцы поссорились. Теперь Гитлер постарается показать свою силу. Он наверняка будет продолжать удар в Арденнах и нанесет удар на нашем фронте. А где ему выгоднее всего у нас быть? Конечно, под Будапештом. Этим ударом он одновременно достигает двух целей: во-первых, пытается спасти свою окруженную группировку. А как-никак эта группировка составляет сто восемьдесят тысяч человек. Это почти равно тому, что он бросил в наступление в Арденнах. А во-вторых, удачный прорыв к Будапешту покажет союзникам, что Гитлер еще силен. Поэтому вопрос о том, что гитлеровцы будут рваться к Будапешту, не вызывает никакого сомнения. Неясно только одно: где будет нанесен удар, какими силами и когда…
Генералы еще ниже склонились над столом, раздумывая о событиях, которые могут развернуться в ближайшее время.
В их работе наступил момент, когда нужно все оценить, взвесить и принять окончательное решение, которое определит смысл и содержание действий многих тысяч людей. Ни в одном из видов человеческой деятельности нет такой ответственности, как в работе командира. Конструктор, строитель, механик, принимая решение, может руководствоваться точными проверенными данными, а выбрав одно решение, может в ходе выполнения дополнить, уточнить и даже в корне изменить его. Полководец, принимая решение на ведение боевых действий, всегда имеет перед собой тысячи неизвестных деталей, каждая из которых может не только сорвать его замысел, но и погубить много людей. Успех трудовой деятельности людей обычно определяется окружающей средой, силами природы и поведением людей, выполняющих замыслы руководителя. Эти же препятствия встают и перед руководителем воинского коллектива, но к ним добавляется еще одна важная и наиболее влиятельная сила. Эта сила — противник, группы людей, которые действуют в прямо противоположном направлении. Следовательно, полководцу в своей деятельности приходится учитывать три основных фактора: окружающие условия, в которых будут проходить действия, поведение людей, войск, выполняющих замыслы полководца, и противодействие противника, с которым придется вести бои. Каждый из этих факторов складывается из десятков, сотен, тысяч составных частей, внешне, может быть, незначительных, но в общем ходе событий оказывающих огромное влияние.
Так и сейчас перед тремя генералами вставали десятки вопросов, на которые нужно было искать ответы.
Гвардейская армия раскинулась на фронте более полутора сотен километров. Ее войска располагались и на берегу Дуная, и на склонах гор, и на словно проутюженной равнине. Были на этой местности большие города, села, маленькие фольварки; проходили шоссейные, грунтовые, железные дороги; протекали реки, ручьи, каналы. Все это создавало понятие о местности. Но стоило только вдуматься, представить себе, как на этой местности будут действовать войска, и вся картина менялась. Безобидный ручей, игриво журчащий меж холмов, одновременно мог оказать большую помощь и стать причиной бедствия. Если на его берегу войска построят оборону, то он явится препятствием для противника и поможет гвардейцам разгромить врага. А если этот же ручей окажется в тылу гвардейцев и через него не будет построено ни одного моста, то он затруднит передвижение войск, не даст им во-время подойти к полю боя и тем самым окажет помощь врагу.
В низинах и балках удобно укрывать от огня противника войска и технику, но в ненастье низины и балки наполняются водой.
Приветливое село на склоне горы может служить хорошим укрытием для гвардейцев — и это же село может укрыть и противника.
Раздумывая и обсуждая, генералы от фланга к флангу изучали местность, еще и еще раз вскрывали выгоды и невыгоды каждого предмета и намечали, как лучше использовать природные условия для борьбы с врагом.
Не меньшую загадку представляли и свои войска, те самые люди, которые будут выполнять замыслы командования. Если в мирной жизни, в быту, та или иная черта характера человека оказывает влияние на его близких, на нескольких человек, то в условиях войны влияние этой же черты может распространиться на десятки, сотни и даже тысячи людей. Предположим, пулеметчик Н. — хороший, смелый человек, но по складу своего характера он не всегда может принять самостоятельное решение и ждет, когда ему прикажут выполнить ту или другую работу. И вот против этого пулеметчика противник бросился в атаку. Пулеметчик ждет, когда ему командир прикажет открыть огонь, а командир в это время тяжело ранен и командовать не может. И пока пулеметчик ждал, противник ворвался на позиции.
