Анашкин прыгнул в глубокую воронку.

— Ах, постреленок ты этакий, — тяжело дыша, бормотал он и прижимал мальчика к земле, — что ты бродишь-то невесть где, мать-то, небось, волосы рвет на себе!..

— Не ранило? — подполз к нему Бахарев.

— Слава богу, не задело. Целехоньки оба.

— Быстрее в тыл его и старшине передайте, чтобы отправили в ближайшую деревню.

Мальчик обвил руками шею ефрейтора и, прижимаясь к нему всем телом, с любопытством осматривался. Анашкин прижал его к груди и, пригибаясь к земле, побежал через кукурузу.

Бахарев рукавом шинели вытер вспотевший лоб и облегченно вздохнул. Эта сцена, длившаяся не больше минуты, до дрожи взволновала его.

— Атакуем? — подбежал к нему командир танковой роты капитан Кисленко.

Бахарев взглянул на затянутую в комбинезон стройную фигуру танкиста, и ярость от только что пережитой опасности с неудержимой силой охватила его.

— Что же ты, договорились вместе, а сам драпанул! — сурово проговорил он, не имея сил сдерживать накипевшую обиду.

— Минное поле, понимаешь, две машины потерял… — ответил танкист.

— Две машины… Две машины… А у меня могли всю роту положить.

Стонущий гул артиллерии заглушил их слова. Они стояли друг против друга — оба рослые, один в расстегнутой шинели, другой в замасленном комбинезоне — и укоряли друг друга. Бахарев никак не мог простить танкисту, что его экипажи в самое трудное время отошли и оставили стрелков без поддержки, а Кисленко доказывал, что он поступил правильно, спас от напрасной гибели своих людей и боевые машины, но никак не мог подобрать убедительных слов для объяснения этого.

— Где прикажете проходы делать? — прервал их подбежавший Миньков.

— Один вот здесь, прямо у тех воронок, а еще два левее, — показал Бахарев и обернулся к танкисту: — Вас устроят проходы в этих местах?

— Безусловно, — согласился Кисленко, — только пошире.

— Строго по норме, — успокоил его Миньков и побежал к саперам.

— Ну, ладно, капитан, не злись, — миролюбиво проговорил Кисленко, — нам ведь с тобой немало еще придется горяченького хлебнуть. Как думаешь высоту-то брать?

— Вот артиллерия обработает — и в атаку, — холодно ответил Бахарев.

— А знаешь что, давай-ка десантом.

— Десантом? — переспросил Бахарев.

Предложение Кисленко понравилось Бахареву, но он еще никак не мог успокоиться и упрямо возразил:

— Нет, уж мы лучше по-старому. Не хочу своих людей в мишени превращать.

— Какие мишени? — удивился танкист. — Мы же с тобой еще вчера об этом говорили.

Бахарев знал, что Кисленко прав. Во время подготовки наступления они вместе продумывали различные варианты действий и договорились при возможности захватывать опорные пункты противника выброской десантов на танках. Они заранее распределили, кто на какой машине должен ехать, и все люди в роте знали, где кому сидеть при действиях танковым десантом.

— Вот и бог войны, — показывая в сторону, сказал Кисленко, — он нас огоньком поддержит.

Бахарев увидел вприпрыжку бежавшего командира батареи капитана Саушкина, и обида с новой силой закипела в нем.

— Хороши! Лучше некуда, — ворчал он, — все вы перед боем хвастаетесь: мы поддержим, мы обеспечим, все для пехоты, а чуть прижало — и в кусты.

— Ну, знаешь, сам виноват, на других не сваливай! — зло выкрикнул артиллерист. — Мы же с тобой договорились: стрелков выделять для помощи расчетам в передвижении пушек. А где твои стрелки? Рванулись — и хоть бы им что. Твоим стрелкам-то легко. Беги, и только. Ты попробуй пушки выкатить по такому грунту.

— Выкатить, выкатить! — не успокаивался Бахарев. — А ты попробуй без огня атаковать. Это тебе не за триста метров из-за бугорка снарядики пускать.

— Вот, чорт возьми, шел в стрелковую роту, а попал на спектакль! — раздался позади капитанов насмешливый голос.

Они обернулись и увидели подполковника Крылова. Он стоял, придерживая автомат правой рукой, и молодо смеялся. Подавив смех, строго спросил:

— Ты что же это от артиллеристов требуешь поддержки, а сам им помогать не желаешь?

— Товарищ гвардии подполковник… — пытался оправдаться Бахарев.

— Что гвардии подполковник? Я и полковником буду, а тебе майора присвоят, если, конечно, поумеришь свой пыл и не будешь забывать о взаимной поддержке. Ложись, что тянешься-то? Это тебе не строевая подготовка.

Бахарев послушно лег, досадуя и на себя, и на Кисленко, и особенно на Саушкина, который, стоя на коленях, так нагло и вызывающе смотрел на него.

— Ну, продолжайте свою работу, а я пойду к танкистам.

Крылов встал и, пригибаясь к земле, по-юношески резво побежал за высоту.

— А ты не мог напомнить, — радуясь, что Крылов ушел, говорил Бахарев артиллеристу, — сам знаешь, в горячке-то забудешь. А теперь вот красней. Он мне до конца войны не забудет этого.

Артиллерия и минометы с нарастающей силой продолжали вести огонь по высоте 122,7. Клочья дыма и бурая пыль скрыли вражеские позиции. Противник снова был подавлен. Стрелки молча смотрели на работу артиллерии. Чумазые танкисты хлопотливо расхаживали возле своих машин. Казалось, они наслаждаются долгожданной возможностью свободно походить по земле. Среди них виднелась приземистая фигура Крылова. Он переходил от одной машины к другой, что-то говорил, показывая рукой в сторону противника. Артиллерийские расчеты застыли возле пушек. А впереди всех, там, где догорали разбитые танки, ползали по земле саперы. Они расчищали от мин дорогу танкистам и пехотинцам.

Бахарев поставил задачи взводам, проверил людей и боеприпасы в роте и прилег на землю, ожидая окончания огневого налета артиллерии и минометов. Прежнее спокойствие и уверенность в успехе вернулись к нему. Нарушенное взаимодействие было восстановлено. Теперь рота опять будет наступать при поддержке танков и артиллерии.

Раздумье Бахарева прервал Анашкин:

— Товарищ гвардии капитан, ракеты!

Это был сигнал для переноса огня артиллерии в глубину расположения противника и начала атаки пехоты и танков.

Не успел Бахарев подбежать к машине Кисленко, как справа, слева и в середине три танка на полной скорости двинулись вперед. На броне густо сидели стрелки и пулеметчики. Переваливаясь с боку на бок, танки устремились к махавшим флажками саперам. Воздух снова вздрогнул от мощного залпа.

Несколько рук подхватили Бахарева и втащили на броню. Вокруг открытой башни сидели Анашкин, связные от взводов и Васильков.

Танкист что-то кричал, показывая рукой вверх. В синеве неба виднелись большие группы штурмовиков. Советские самолеты направлялись к городу.

Бахарев встал во весь рост и махнул рукой командиру танковой роты. Первые танки уже прошли минное поле и ворвались на высоту 122,7. С них в разные стороны прыгали автоматчики и куда-то стреляли. Высунувшись из люка, Кисленко склонился к Бахареву и прокричал:

— Красота, Толя, красота!

Но Бахарев лишь пожал плечами. Сейчас решалась судьба боя за высоту. Если противник еще не успел опомниться от огня артиллерии, то рота без потерь овладеет высотой. Но если откроет огонь хоть один пулемет, то многие останутся лежать в этой ложбине.

На высоту ворвались еще три танка. Теперь уже шесть машин ползали по ее изрытой горбине.

— Скорее, скорее! — кричал Бахарев, торопя командира танковой роты.

Минное поле, наконец, осталось позади. Промелькнула маленькая фигурка Минькова, махавшего флажком. Вслед за танками устремились тягачи с пушками на прицепе.

— Скорее, скорее! — кричал Бахарев, сам ничего не слыша от рева танкового мотора, и, рванув автомат, больше инстинктивно, чем сознательно, дал длинную очередь по извилистому окопу, где показались трое немцев. Тотчас же Анашкин, Васильков и связные один за другим попрыгали с брони танка и бросились туда, куда стрелял Бахарев. Высоченный Анашкин опередил всех, и не успел Бахарев спрыгнуть с танка, как ефрейтор уже вытаскивал из окопа кого-то маленького в зеленой шинели. Это был пленный пожилой солдат с искаженным от ужаса лицом и бессмысленными круглыми глазами. Он что-то бессвязно лепетал, все время высоко держа руки над головой.