Грузовик прибыл в половине второго ночи. За рулем сидел худощавый парнишка в футболке и очках. Он с трудом подавлял в себе охвативший его восторг: еще бы, оказаться допущенным ко взрослой игре в полицейских и грабителей.

Судя по тому немногому, что Паркеру удалось разглядеть, работа была выполнена на совесть. Весь крытый кузов был затянут грязным серым брезентом, надежно закрепленным с боков. На табличках из белого картона, красовавшихся на дверцах кабины, была черными буквами выведена надпись: «ВЕММ КОРПОРЕЙШН».

Паркер осмотрел грузовик при свете вывески мотеля.

— Все в порядке, — произнес он наконец.

— Мистер Риджус сказал, что вы мне заплатите, — робко напомнил ему паренек.

— Ну, раз он сказал... — Паркер выдал парню пять долларов, и тот заторопился прочь, то и дело оглядываясь через плечо назад, видимо сгорая от нетерпения поскорее поведать кому-нибудь об этом своем маленьком ночном приключении. Паркер же со своей стороны очень надеялся на то, что юный водитель впервые увидел машину уже после того, как ее затянули брезентом.

Сумка была собрана заранее, за номер заплачено. Он надеялся проделать большую часть пути именно ночью, так как номера на его теперешней машине были, скорее всего, липовыми, да и в любом случае никаких документов на нее у него не было и быть не могло. Номера федерального округа Колумбия. Когда дойдет до дела, их придется заменить на номерные знаки штата Индиана.

По 83-й магистрали Паркер доехал до Гаррисбурга, а затем повернул на запад. Грузовичок оказался в несколько лучшем состоянии, чем он предполагал с самого начала. Правда, на скорости больше пятидесяти пяти миль в час с передними колесами начинало твориться что-то неладное, но зато, если не разгоняться, машина шла легко, и казалось, она может катиться так вечно. Время, проведенное в пути, тоже не пропало даром: Паркер всецело посвятил себя раздумьям и не обращал внимания на другие машины, то и дело обгонявшие его.

Когда он наконец добрался до Индианаполиса, был уже полдень. В церквях города недавно закончились воскресные службы, и Паркер оказался среди потока машин возвращавшихся домой прихожан, и потому на то, чтобы проехать через весь город и добраться наконец до Марс-Хилл, у него ушло добрых три четверти часа. Зеленого «бьюика» перед домом Билли не оказалось, дорожка была свободной. Паркер объехал вокруг дома и поставил грузовичок на заднем дворе.

Билли появился на пороге кухни как раз в тот момент, когда Паркер с дорожной сумкой в руках уже направлялся к крыльцу.

— Теперь на лужайке останутся следы, — сказал Билли. — Следы от колес.

— Хочешь выставить это на всеобщее обозрение у себя перед домом?

У Билли был вид мученика. Он снова посмотрел на свежие следы шин в траве и лишь покачал головой.

— Ну, если так надо...

— Так надо, — сказал Паркер и вошел в дом.

Билли последовал за ним.

— Лемке пришлось уехать. Повидаться с человеком по имени Майнзер. Он сказал, что вернется во вторник. А мы должны будем завтра, в половине четвертого, встретить в аэропорту человека по имени Майк Карлоу.

— А где Клер? — Билли помрачнел.

— Дома, наверное, — угрюмо сказал он.

— Позвони ей. Скажи, чтобы она приехала сюда за мной.

— Она не любит, когда я ее бужу.

— На этот раз она не станет возражать, — ответил Паркер. Он открыл холодильник и достал бутылку пива. — Где у тебя открывалка?

— Вон, на стене висит.

Паркер открыл бутылку и прошел в гостиную. Присев на ручку кресла, он смотрел в окно на пустынную улицу. Слышал доносившийся из кухни писклявый голос Билли, говорившего по телефону.

Несколько минут спустя Билли вошел в гостиную и объявил:

— Она сказала, что будет здесь через полчаса.

Паркер кивнул.

Билли стоял посреди комнаты, перекатываясь с пятки на носок и нервно похрустывая суставами пальцев. Паркер продолжал смотреть в окно. Маленькая девочка в розовом платьице проехала по тротуару на красном трехколесном велосипеде. По дороге медленно проплыл черный «бьюик» с опущенным верхом. В машине сидели двое длинноволосых подростков, а из включенного по полную громкость радио неслись звуки рок-н-ролла.

Тут голос подал Билли:

— Я хотел поговорить. Насчет Клер. — Паркер отпил еще глоток пива из бутылки и снова посмотрел в окно.

Билли откашлялся и заговорил снова:

— Она ведь не нужна тебе. Я хочу сказать, не навсегда. Ты ведь не собираешься жениться на ней и все такое...

Паркер отвернулся от окна и посмотрел на Билли.

— Тебе еще не надоело? Все никак не можешь угомониться, что ли?

— Может быть, ты мне и не поверишь, — продолжал Билли в порыве откровения, — но я люблю ее. Действительно люблю. Она мне нужна.

Паркер снова отвернулся к окну.

— Я имею в виду, — не унимался Билли, — что, когда все это закончится, ты ведь просто уедешь и оставишь ее. Ведь так? Она ничего не значит для тебя, просто так, подружка на время, на несколько дней, пока ты будешь оставаться здесь.

Паркер кивнул.

— Именно это тебе хочется услышать, — сказал он. — Да, тогда у тебя не будет конкурентов.

— Ведь у тебя, наверное, всегда так получается, правда? Я имею в виду, ты встречаешься с кем-то только на какое-то время, а потом уезжаешь, отправляешься куда-то дальше. И вся любовь.

Паркер смотрел в окно. Билли был прав, последние несколько лет он жил именно так. Женщины — каждая из них сама по себе — были не столь важны для него, как их безликое количество. Можно сказать, он был до некоторой степени однолюбом, храня верность безликому, безымянному и лишенному индивидуальности женскому телу вообще, не изменяя ему ни с кем более и раз за разом возвращаясь только к нему одному.

Когда-то он был женат, но теперь это в прошлом. Получилось так, что Линн пришлось столкнуться с проблемой выбора: либо рисковать собственной жизнью, либо предать Паркера. И она его предала. Тогда он убил ее. Но только после нее, после Линн, у него больше не было длительных отношений с женщинами, вернее, он сам избегал возникновения чувства взаимной привязанности, будучи не в состоянии довериться их слабым и переменчивым натурам.

Теперь же, оглядываясь назад, он понимал причины предательства Линн, но мучительные поиски объяснения этого поступка были в чем-то сродни наркотикам, которые с каждым разом требуют все большей и большей дозировки, что ведет к привыканию. В конце концов, они становятся едва ли не большей проблемой, чем та, которую, собственно, с их помощью и предполагалось разрешить.

Но из-за того, что Клер вошла в его жизнь при довольно странных обстоятельствах, имела непосредственное отношение к предстоящему ограблению и принимала активное участие в его подготовке, ей все же до некоторой степени удалось сломать этот выработанный годами стереотип. Паркер вдруг осознал, что ему хочется нравиться ей, что ради нее он готов решиться на все. Он пытался объяснить это с сугубо практической точки зрения — Клер была полезна, потому что умела ладить с Билли. На самом же деле он вел себя подобным образом потому, что ему самому этого хотелось.

А что же потом, когда дело будет сделано? Впервые за несколько лет он не был уверен, как поступит с Клер. Возможно, он уедет от нее, как это происходило со всеми остальными. Или, может быть, ему захочется, чтобы она осталась с ним еще на какое-то время: на год или на месяц. Или пожелает, чтобы она осталась с ним навсегда. Сейчас он еще ни в чем не был уверен.

Но зато Паркер точно знал, что от него хотел услышать Билли, чего ему не хватало для его ущербного счастья.

И тогда, все еще глядя в окно, Паркер сказал:

— Когда все будет сделано, я уеду. Один.

— Значит, я угадал, — сказал Билли, и Паркер представил, как он расплывается в счастливой улыбке. Затем коротышка нумизмат принялся расхаживать по гостиной, и минуту спустя он снова заговорил: — Понимаешь, Клер и я, мы не...

— Не начинай, — сказал Паркер. Он отвернулся от окна и взглянул на Билли. — Мне нет дела до твоих воспоминаний.