Зрители по обе стороны ристалища вскрикнули одновременно. Среди небольшой группы оруженосцев и слуг, окруживших внимательно наблюдавшего за схваткой Горамышца, падение дракона вызвало дикий вопль восторга и торжества.
А вот на башне обитатели Заколдованного Замка все как один вскочили и застонали от ужаса. Даже Отрубленная Драконья Голова на картине взвыла словно от боли:
— Как не стыдно так небрежно использовать мою вторую половину! Это просто возмутительно!
Принцесса, прижав ладони к щекам, со стоном метнулась к перилам балкона. За ней последовали горничная, фея и даже Краставац (лишь погрузивший голову в Волшебный Шар волшебник остался сидеть забытой всеми неподвижной статуей). Впрочем, трэльф ненадолго растерялся: несколько пассов лапками, неразборчивое заклинание — и налетевший сильный порыв ветра вмиг унёс пыль и вновь открыл для людских взоров эпицентр схватки.
А там шла отчаянная борьба. Словно подбитая из рогатки гигантская ворона, дракон кругами скакал по полю на задних лапах, тщетно пытаясь стряхнуть со спутанного волочащегося крыла клещом впившегося в него рыцаря Жова. Тот же, не будь дурак, держал свой меч наготове, на случай если противник попытается схватить его своей пастью и подставит под удар длинную шею. Объёлм хорошо запомнил наставления пажа о том, что от удара рыцарского меча, нанесённого у основания черепа, драконья голова должна оторваться, как спелое яблоко от иссохшего черенка.
— Милый Ординарус! Не отдавайте меня этому обжоре, умоляю вас! — отчаянный крик принцессы-наследницы услышали все участники событий.
Разве что искажённый под действием наведённого трэльфом первоклассного морока, до ушей «рыцарей-освободителей» он долетел совсем с иным содержанием. «Славные герои! Скорее освободите меня от этого дракона!» — якобы призывала их прикованная к стене красавица.
То ли возглас Фаэтины придал обоим сражающимся новые силы, то ли они поняли, что схватке пора уже заканчиваться чьей-нибудь окончательной победой, но и рыцарь, и дракон изменили тактику. Первый принялся поспешно карабкаться выше, торопясь достигнуть хребта чудовища, а второй перестал скакать и, тяжело дыша (даже издали было прекрасно видно, как часто вздымаются и опускаются бока древней рептилии), застыл на месте. Жов поспешил воспользоваться благоприятным моментом. Рывок — и он уже оседлал спинной плавник дракона с явным намерением добраться, цепляясь за его многочисленные выступы, до вожделенной шеи. Но хитрый противник, как выяснилось, только того и ждал. Внезапно он завалился на бок, перевернулся и начал кататься и тереться спиной о землю, в точности как это делает какая-нибудь кошка или собака. Через пару минут дракон снова вскочил, встряхнулся и, присев на задние лапы, принялся спокойно рассматривать, как пытается выковырять себя из земли втёртый в неё Жов-Жеватский, лишившийся теперь и меча, и кинжала.
Когда же рыцарь с трудом сумел подняться на карачки и, мотая головой, принялся вытряхивать из шлема забившуюся туда землю, чудище вытянуло во всю длину свой тяжёлый хвост, согнуло его кончик наподобие клюшки, пару раз взмахнуло, примериваясь (так в далёком будущем станут готовиться к удару знатные игроки в гольф), и сильным точным щелчком по прикрытой стальной юбкой филейной части послало рыцаря точнёхонько в сторону опушки леса, где толпились его оруженосцы.
Провожаемый глазами потрясённых зрителей, Жов описал невысокую дугу и с треском врезался в пышные заросли бузины, существенно смягчившие его падение. Там, извлечённый оруженосцами, он, стеная и ругаясь, поведал о том, что жив и что «когда-нибудь ещё отомстит этой проклятой ящерице».
В свою очередь, дракон, заметно хромая и заваливаясь на левую сторону, тяжело проковылял к одному из проломов в стене, с трудом подпрыгнул и, перегнувшись, неловко свалился внутрь, пропав из поля зрения противника.
Ординарус медленно извлёк голову из Волшебного Шара. Выглядел он, прямо скажем, неважно: его левый глаз заплыл гигантским синяком и превратился в тоненькую щёлку, кожа на носу и переносице оказалась содрана и покрылась сине-багровой корочкой, а седые волосы были спутаны и грязны. С облегчением откинувшись в кресле, волшебник обессиленно уронил голову и (пока Краставац суетился вокруг, энергично обмахивая хозяина полотенцем, вытирая лицо влажными салфетками и подавая освежающие лечебные напитки) прокомментировал:
— Ну и бугай же этот Жов! Задал мне жару! Едва и впрямь меня не одолел! Ему немного не повезло — настоящего дракона он, пожалуй, уже свежевал бы около походной коптильни. Может, зря вы, принцесса, отказались от такого жениха? Гарантированно здоровое сильное потомство с хорошим аппетитом и другими приличными опциями было бы обеспечено. Уф-ф-ф! А ведь герцог Горамышц, пожалуй, окажется ещё более крепким орешком. Признаться, даже как-то не испытываю желания с ним сражаться. Тем более что скорее всего придётся в итоге этой схватки остаться без головы. Пусть даже без драконьей, но всё равно не сильно приятно, наверное. Я ещё ни разу не пробовал. Может быть, обойдёмся без битвы? Я что-нибудь придумаю, и герой-освободитель совсем скоро взойдёт сюда на башню. Ну, чтобы соблюсти приличия, Краставаца отлупит немного. Ему что, с каменной-то шкурой?
Прежде чем Фаэтина успела ответить, вмешалась фея Повелитика:
— Как так? Освободить нас совсем без боя? Мы не согласны! Как же этот ваш Горамышц подтвердит, что он лучший жених для моей принцессы? Только тем, что остался в единственном числе?
— Да полно тебе, хранительница! — слабо махнул рукой рыцарь-маг. — Какая разница — с боем или без боя? Всё равно он меня одолеет. Больше ведь никого не осталось. Я уже говорил вам, что выбор отца-короля сделан вовсе не на пустом месте. Судите сами: храбрец, силач и ловкач — одним броском Летающий Ужас сбил. И не полный дурак: драться с бронзовым варваром первым не полез — уступил место более тупому первопроходцу. Далее: очень основательный и уравновешенный поклонник — на цыганок никакого внимания не обратил. За его супружескую верность можно будет не беспокоиться. Да ещё и удачлив — жребий первым с драконом биться не вытянул. Это качество, между прочим, многих других стоит. А то, что он в зрелом возрасте молчалив и петь-танцевать-стишки писать не умеет, так это на самом деле вовсе не недостатки. Хотя вам не понять… молоды ещё!
— Ах вот как? — возмутилась Фаэтина. — Так вы тут все в сговоре с моим батюшкой? — девушка в порыве ярости сжала кулачки, а её глаза засверкали от гнева. — Мало того, что вместо настоящего заточения и битвы за мои руку и сердце вы устроили какой-то театр! Хотя нет! Не театр, а натуральный балаган с цыганами! Так ещё и довели до финала именно того рыцаря, который мне (если не считать Лбопролома и Объёлма) едва ли не меньше всех нравился! А теперь, под занавес, хотите облегчить ему дорогу к супружеству? Наконец-то я поняла! Вас всех подкупил мой хитрый отец. Ах, я несчастная! А я-то и впрямь поверила, что вы всё делали только для меня. — Девушка упала в кресло и горько разрыдалась. Вокруг, утешая, засуетились Повелитика и Вестика.
— Нет, вы только её послушайте! — в свою очередь рассердился колдун. — Мы тут с Краставацем на старости лет бросили все дела, день за днём изображаем лягушек на болотных кочках, летаем на старых тарелках, приставляем собственную голову к полутухлой драконьей туше, чтобы потом подсунуть её под мечи, терпим укусы панцирных блох (которых тьма-тьмущая в драконьей чешуе), получаем синяки, шишки и ссадины. Да ещё и бедняг-рыцарей колотим. А вместо благодарности — что? Сплошные обвинения! Ну, раз так, то я всю вашу компанию через пять минут выставлю за ворота. И делайте там всё, что душе угодно. Краставац! Собирай ихние вещички, слуг и лошадей и гони в шею! Да, и спящего капитана из башни прихватить не забудь! Клянусь чем угодно, я больше сражаться не стану!
Старый рыцарь так рассердился, что, забыл о собственных ушибах, вскочил с кресла и нервно зашагал по площадке.
— Орди, не горячись, — поспешила заступиться за родственницу Дама-с-Картины Цветослада. — Девочка права: ты поступаешь некрасиво. Ты ведь обещал помочь принцессе в выборе достойного жениха? А теперь, в самом конце, хочешь самоустраниться? Да ещё заставить её выйти замуж вопреки воле сердца? Чего тогда стоит твоё рыцарское слово? Как не стыдно!
