– Право же, – сказал он, когда они остались одни, – тебе пришла в голову хорошая мысль оставить меня здесь. Спасибо тебе за это. Пока наши приятели будут топать в ночи по снегу, я хорошенько высплюсь.

А ведь он находился в притоне, пропахнувшем кровью и преступлением, рядом с еще не остывшими трупами трех убитых мужчин! И говорил о сне!

Впрочем, какое ему до всего этого дело. В своей жизни он видел столько подобных сцен! Привычка неизбежно порождает профессиональное равнодушие, этот удивительный феномен, который придает солдату хладнокровие во время ожесточенной схватки, наделяет хирурга невозмутимостью, в то время как пациент вопит и корчится под его скальпелем.

– Я поднимался наверх, – продолжал славный малый, – и видел там кровать. Давай дежурить по очереди…

Властно взмахнув рукой, Лекок прервал его:

– Выкиньте это из головы, папаша Абсент, – заявил он. – Мы здесь не для того, чтобы прохлаждаться, а чтобы собирать информацию, чтобы вести скрупулезные поиски и попытаться найти улики… Через несколько часов прибудут комиссар полиции, врач, следователь… Я должен буду отчитаться перед ними…

Это предложение возмутило старого полицейского.

– Э, зачем? – воскликнул он. – Я знаю Генерала. Когда он отправляется за комиссаром, как сегодня вечером, это значит, он уверен, что здесь нечего делать. Неужели ты думаешь, что разглядишь то, чего не заметил он?..

– Я думаю, что Жевроль может ошибаться, как и все. Я думаю, он слишком легкомысленно отнесся к тому, что ему показалось очевидным. Я полагаю, это дело не такое простое. Уверен, если вы захотите, мы обнаружим то, что скрывается под видимостью.

Молодой полицейский говорил с таким пылом, что старик растрогался. И все же он зевнул, прикрыв рот рукой, а потом сказал:

– Возможно, ты прав. Однако я пойду лягу. Ведь это не помешает твоим поискам. Если что-нибудь найдешь, разбуди меня.

Лекок не проявил ни малейшего нетерпения. Впрочем, он и не сгорал от нетерпения. Ему предстояло нелегкое испытание.

– Дайте мне немного времени, – заговорил он. – Ровно через пять минут я приобщу вас к тайне, которую собираюсь раскрыть.

– Идет, через пять минут.

– Пока вы свободны, папаша Абсент. Только совершенно очевидно, что если я буду действовать в одиночку, то денежное вознаграждение, которое неизбежно назначат, достанется только мне.

При словах «денежное вознаграждение» старый полицейский встрепенулся. Он уже мысленно представлял бесконечное множество бутылок с зеленым напитком, название которого он носил.

– Ну-ка, давай, убеди меня, – сказал он, садясь на табурет.

Лекок продолжал стоять.

– Для начала, – произнес он, – скажите, кто, по-вашему, этот тип, которого мы арестовали?

– Вероятно, рабочий-разгрузчик. А может, грабитель.

– Иными словами, человек из самых низов общества, к тому же не получивший никакого воспитания и образования.

– Точно.

Лекок при этом глядел своему коллеге прямо в глаза. Он не верил в свои силы, как все достойные люди, и говорил себе, что если сумеет вбить свои убеждения в тупую башку этого старого упрямца, то убедится в их справедливости.

– Хорошо! – продолжал он. – Что вы мне скажете, если я докажу вам, что этот человек получил хорошее, даже безукоризненное воспитание и образование?

– Я скажу, что это невероятно, я скажу… Пусть я и глупый, но ты мне этого никогда не докажешь.

– Докажу, и очень легко. Вы помните, какие слова он произнес, падая, когда я его толкнул?

– Да они до сих пор звучат у меня в ушах. Он сказал: «Пруссаки наступают».

– Вы догадываетесь о том, что он имел в виду?

– Что за вопрос!.. Я прекрасно понял, что он не любит пруссаков и что этими словами он хотел оскорбить нас.

Лекок ожидал подобного ответа.

– Да уж… папаша Абсент, – заявил Лекок. – Вы не угадали, нет, вовсе нет. И доказательством тому, что этот человек намного более образован, чем кажется на первый взгляд, служит тот факт, что вы, тертый калач, не поняли ни его намерений, ни его мыслей. Но для меня эти слова стали лучом света.

На лице папаши Абсента читалось странное и комичное замешательство, свойственное человеку, который, почуяв мистификацию, не знает, то ли смеяться, то ли сердиться. Немного подумав, он рассердился:

– Ты еще слишком молод, – начал он, – чтобы водить за нос старика. Я не люблю шутников…

– Минуточку!.. – прервал его Лекок. – Сейчас я все объясню. Вы наверняка слышали об одной из самых ужасных битв, которая стала чудовищной катастрофой для Франции, о битве при Ватерлоо?..

– Не вижу, какое отношение…

– И все же ответьте.

– Ну… Да!

– Ладно! В таком случае, папаша Абсент, вы должны знать, что сначала победа склонялась на сторону Франции. Англичане дрогнули, и император воскликнул: «Они у нас в руках!» Но тут неожиданно на правом фланге появились наступавшие войска. Это оказалась прусская армия. И битва при Ватерлоо была проиграна!

За всю свою жизнь славный папаша Абсент не прилагал столько усилий, чтобы понять мысль своего собеседника. Впрочем, эти усилия оказались ненапрасными, поскольку он, приподнявшись, воскликнул тоном, каким, вероятно, кричал Архимед «Эврика!».

– До меня дошло!.. Слова того человека были намеком.

– Так вы сами сказали, – согласился Лекок. – Но я еще не закончил. Появление пруссаков ошеломило императора, поскольку именно с этого фланга он ждал атаки одного из своих генералов, Груши, который командовал тридцатью пятью тысячами солдат. Таким образом, если это точный и законченный намек, значит, наш человек рассчитывал, что сюда придут не враги, а друзья… А вывод сделайте сами.

Увлекшийся, если не сказать убежденный славный Абсент широко раскрыл глаза, еще мгновение назад смыкавшиеся от сна.

– Черт возьми!.. – воскликнул он. – Как ты складно говоришь!.. Впрочем, сдается мне, что ты что-то видел через отверстие в ставнях.

Молодой полицейский покачал головой.

– Клянусь честью, – возразил он, – я видел только, как убийца и бедолага, одетый в солдатскую шинель, боролись. Мое внимание привлекли лишь эти слова.

– Невероятно!.. – твердил старый полицейский. – Невероятно, удивительно!..

– Хочу добавить, что размышления укрепили мои подозрения. Я спросил себя, почему, например, этот человек не убежал, а дождался нас, а потом вступил с нами в разговор…

Папаша Абсент резко вскочил.

– Почему?.. – прервал он Лекока. – Да потому, что у него есть сообщники и он хотел дать им время уйти. А!.. Я все понял.

Торжествующая улыбка озарила губы Лекока.

– Именно это я и сказал себе, – согласился он. – И нам очень легко проверить наши подозрения. Ведь на улице снег, не так ли?

Большего и не требовалось. Старый полицейский схватил свечу и побежал к задней двери дома, выходившей в небольшой сад. Лекок последовал за ним.

В этом защищенном деревьями месте оттепель еще не наступила, и на белом снегу виднелись, словно черные пятна, многочисленные следы.

Лекок, не раздумывая, тут же опустился на колени, но почти сразу же поднялся.

– Эти следы, – сказал он, – оставили не мужчины!.. Здесь были женщины!..

Упрямцы типа папаши Абсента, всегда настороженно относящиеся к мнению других, принадлежат к тому типу людей, которые потом увлекаются до беспамятства. Мысль, с трудом проникшая в пустые головы этих упрямцев, прочно обосновывается там, заполняет собой мозг и развивается до тех пор, пока не разрушит его.

Теперь, намного больше, чем его молодой коллега, ветеран Сыскной полиции был убежден, уверен, что ловкий Жевроль ошибся, и он смеялся над оплошностью своего начальника.

Слова Лекока о том, что при ужасной сцене, разыгравшейся в «Ясном перце», присутствовали женщины, вызвали у старого полицейского бурную радость.

– Славное дельце!.. – воскликнул он. – Превосходное дельце!..

И, тут же вспомнив избитую и банальную уже во времена Цицерона максиму, серьезно добавил: