Из записей барона Модеста Андреевича Корфа «Материалы и черты к биографии императора Николая I»
Игры эти редко бывали миролюбивы, почти всякий день случались или ссора, или даже драка. Николай Павлович был до крайности вспыльчив и неугомонен, когда что-нибудь или кто-нибудь его сердили; что бы с ним ни случалось, падал ли он или ушибался, или считал свои желания неисполненными, а себя обиженным, он тотчас же произносил бранные слова (например, иногда называл своего брата дураком), рубил своим топориком барабан, игрушки, ломал их, бил палкой или чем попало товарищей игр своих, несмотря на то что очень любил их, а к младшему брату был страстно привязан; иногда же вспыльчивость свою простирал до того, что плевал в лицо великой княжне Анне Павловне…
Другим любимым занятием Николая Павловича была игра в шахматы. Здесь также выказывалась совершенная разность натур обоих братьев: старший все только нападал и действовал натиском, младший хитрил и озадачивал его неожиданными, остроумными ходами.
Кроме шахмат великие князья (с 1808 года) играли еще в бостон, но Николай Павлович не умел оставаться хладнокровным, когда проигрывал, выходил из себя и даже рвал карты.
Облик, манера поведения
Во время своего визита в Англию двадцатилетний великий князь произвел на английское общество самое благоприятное, хотя и своеобразное впечатление.
Из памятных записок барона Кристиана Фридриха Стокмара, лейб-медика принца Леопольда Саксен-Кобургского. Англия, 1816
Это необыкновенно обворожительный юноша; он не очень худ и прям как сосна. Его лицо юношеской белизны с необыкновенно правильными чертами, красивым открытым лбом, красивыми изогнутыми бровями, необыкновенно красивым носом, изящным маленьким ртом и выточенным подбородком. Его манера держать себя полна оживления, без принужденности и натянутости, и тем не менее исполнена достоинства. Он говорит по-французски свободно и хорошо, сопровождая слова свои грациозными жестами. Если все сказанное им не отличалось изысканностью, зато он во всяком случае был чрезвычайно занимателен и, по-видимому, обладал несомненным талантом ухаживать за женщинами. В нем проглядывает большая самонадеянность при совершенном отсутствии претенциозности.
Из разговора леди Кемпбелл с бароном Кристианом Фридрихом Стокмаром. Англия, 1816
Что за милое создание! Он дьявольски хорош собою! Он будет красивейшим мужчиной в Европе!
Из книги Сергея Спиридоновича Татищева «Император Николай I и иностранные дворы»
Англичан видимо поразили спартанские привычки великого князя, его умеренность в пище, воздержанность в питье. Действительно, он пил только воду, а вечером слуги его внесли в приготовленную для него в Клармонте спальню набитый сеном мешок, заменявший ему постель. Англичанам показалось это аффектациею…
Из «Записок» известного мемуариста Филиппа Филипповича Вигеля. 1816
Рядом с прусским принцем ехал государь с видом чрезвычайно довольным. За ним следовал великий князь Николай Павлович. Русские тогда еще мало знали его; едва вышед из отрочества, два года провел он в походах за границей, в третьем проскакивал он всю Европу и Россию, и, возвратясь, начал командовать Измайловским полком. Он был несообщителен и холоден, весь преданный чувству долга своего; в исполнении его он стал слишком строг к себе и к другим. В правильных чертах его белого, бледного лица была какая-то неподвижность, какая-то безотчетная суровость. Тучи, которые в первой молодости облегли чело его, были как будто предвестием всех напастей, которые посетят Россию во время его правления… Никто не знал, никто не думал о его предназначении; но в неблагосклонных взорах его, как в неясно писанных страницах, как будто читали историю будущих зол. Сие чувство не могло привлекать к нему сердец. Скажем всю правду: он совсем не был любим.
В 1817 году состоялась свадьба Николая Павловича и прусской принцессы Шарлотты.
Из книги Михаила Александровича Полиевктова «Николай I. Биография и обзор царствования»
8 июня 1817 года принцесса приехала в Мемель, а на другой день прибыл сюда Николай Павлович. В этот же день состоялся переход принцессы через границу. По обеим сторонам границы были выстроены русские и прусские войска. Николай Павлович, поздоровавшись с пруссаками, сказал: «Мои друзья, помните, что я наполовину ваш соотечественник и, как вы, вхожу в состав армии вашего короля». Принцесса перешла границу пешком. Представляя ее русским войскам, Николай Павлович сказал офицерам: «Это не чужая, господа, это дочь вернейшего союзника и лучшего друга нашего государя». Все это не было лишено большого политического значения. Мечты об упрочении династической связи между Россией и Пруссией, которые лелеял в свое время император Павел и которые, как его завет, сберегла для его детей императрица Мария Федоровна, теперь были близки к осуществлению. Дружба с Пруссией надолго с этого времени становится заветом русской правительственной политики, как бы одним из официально санкционированных устоев русской государственности.
Когда великий князь называл себя «наполовину соотечественником» прусских офицеров, он имел в виду происхождение его матери – дочери герцога Вюртембергского, генерала на прусской службе.
Эта романтическая идея кровного родства как залога политического союза была одной из тех ложных доктрин императора Николая I, которая привела его к катастрофе.
Из «Воспоминаний первого камер-пажа великой княгини Александры Федоровны» Петра Михайловича Дарагана. 1817–1819
Выдающаяся черта характера великого князя Николая была любовь к правде и неодобрение всего поддельного, напускного. В то время император Александр Павлович был в апогее своей славы, величия и красоты. Он был идеалом совершенства… Не только гвардейские генералы и офицеры старались перенять что-либо из манер императора, но даже и великие князья Константин и Михаил поддавались общей моде и подражали Александру в походке и манерах… По врожденной самостоятельности характера не увлекался этой модой только один великий князь Николай Павлович. В то время великий князь Николай Павлович не походил еще на ту величественную, могучую, статную личность, которая теперь представляется всякому при имени императора. Он был очень худощав и оттого казался еще выше. Облик и черты лица его не имели еще той округлости, законченности красоты, которая в императоре так невольно поражала каждого и напоминала изображения героев на античных камеях. Осанка и манеры великого князя были свободны, но без малейшей кокетливости или желания нравиться; даже натуральная веселость его, смех, как-то не гармонировали со строго классическими, прекрасными чертами его лица… А веселость эта была увлекательна, это было проявление того счастья, которое, наполняя душу юноши, просится наружу. В павловском придворном кружке он был всегда весел до шалости. Я помню, как в один летний день императрица, великий князь с супругою и камер-фрейлина Нелидова вышли на террасу павловского сада. Великий князь шутил с Нелидовой, это была сухощавая, небольшая старушка, весьма умная, добрая и веселая. Вдруг великий князь берет ее на руки, как ребенка, несет в караульную будку, оставляет в ней и строгим голосом приказывает стоящему на часах гусару не выпускать арестантку. Нелидова просит о прощении, императрица и великая княгиня смеются, а великий князь бросается снова к будке, выносит Нелидову и, опустив ее на то место, откуда взял, становится на колени и целует ей руки.
Из записей Василия Андреевича Жуковского
Ничего не могло быть трогательнее великого князя в домашнем быту. Лишь только переступал он к себе за порог, как угрюмость вдруг исчезала, уступая место не улыбкам, а громкому радостному смеху, откровенным речам и самому ласковому обращению с окружающими… Счастливый юноша с доброю, верною прекрасною подругой, с которой жил душа в душу, имея занятия, согласные с его склонностями, без забот, без ответственности, без честолюбивых помыслов, с чистою совестью, чего недоставало ему на земле?
