Из «Воспоминаний о младенческих годах императора Николая Павловича, записанных им собственноручно»
Я не помню времени переезда моего отца в Михайловский дворец, отъезд же нас, детей, последовал несколькими неделями позже. Отец часто приходил нас проведать, и я очень хорошо помню, что он был чрезвычайно весел. Сестры мои жили рядом с нами, и мы то и дело играли и катались по всем комнатам и лестницам «в санях», т. е. на опрокинутых креслах… Наше помещение находилось над апартаментами отца, рядом с церковью… моя спальня соответствовала спальне отца и находилась непосредственно над нею… за моей спальней находилась темная витая лестница, спускавшаяся в помещение отца… Мы спускались регулярно к отцу в то время, когда он причесывался; это происходило в собственной его опочивальне; он тогда был в белом шлафроке и сидел в простенке между окнами… Нас, т. е. меня, Михаила и Анну, впускали в комнату с нашими англичанками, и отец с удовольствием нами любовался, когда мы играли на ковре, покрывавшем пол этой комнаты…
Воспоминания эти сочинялись через много лет после марта 1801 года, но Николай, которому было около пяти лет, помнит, как мы видим, все детали.
Можно было бы усомниться в точности этих сентиментальных воспоминаний, если бы они не подтверждались другими источниками.
Из воспоминаний великой княжны Анны Павловны
Мой отец любил окружать себя своими младшими детьми и заставлял нас, Николая, Михаила и меня, являться к нему в комнату играть, пока его причесывали, в единственный свободный момент, который у него был. В особенности это случалось в последнее время его жизни. Он был нежен и так добр с нами, что мы любили ходить к нему.
Из записей барона Модеста Андреевича Корфа «Материалы и черты к биографии императора Николая I»
Великих князей Николая и Михаила Павловичей он [Павел I] обыкновенно называл «мои барашки», «мои овечки» и ласкал их весьма нежно, чего никогда не делала их мать. Точно так же, в то время как императрица обходилась довольно высокомерно и холодно с лицами, находящимися при ее младших детях, строго заставляя их соблюдать в своем присутствии придворный этикет, который вообще столько любила, император совсем иначе обращался с этими людьми, значительно ослабляя в их пользу этот придворный этикет, во всех остальных случаях им строго наблюдавшийся. Таким образом, он дозволял нянюшке не только при себе садиться, держа великого князя на руках, но весьма свободно с собою разговаривать…
Когда мы думаем о характере и стиле правления императора Николая Павловича, то странным образом забываем о той страшной травме, которую пятилетний Николай получил утром 12 марта 1801 года, – убийстве любимого отца.
Если старших сыновей Александра и Константина Павел подозревал в мятежных умыслах, не доверял им и обращался с ними весьма жестко, то невинные младшие были предметом его нежности и надежды. И не только в смысле чисто человеческом.
Из книги Николая Карловича Шильдера «Император Николай Первый: Его жизнь и царствование»
Существуют указания… что Павел Петрович предполагал будто бы избрать своим преемником великого князя Николая Павловича, который был любимцем отца. К этому намерению относятся слова, сказанные государем, что он вскоре помолодеет на двадцать пять лет. «Подожди еще пять дней, и ты увидишь великие дела!» – с этими словами император Павел обратился к графу Кутайсову, намекая на какую-то предстоящую таинственную перемену.
Вечером 11 марта 1801 года, в последний день своей жизни, император Павел посетил великого князя Николая Павловича. При этом свидании великий князь, которому уже шел пятый год, обратился к своему родителю с странным вопросом, отчего его называют Павлом Первым. «Потому что не было другого государя, который носил бы это имя до меня», – отвечал ему император. «Тогда, – продолжал великий князь, – меня будут называть Николаем Первым». «Если ты вступишь на престол», – заметил ему государь. Погрузившись затем в раздумье и устремив долгое время свои взоры на великого князя, Павел крепко поцеловал сына и быстро удалился из его комнат.
Есть основания предполагать, что мысль о престоле родилась у Николая еще в детстве и связана была с благоволением любимого отца. И тем страшнее было для него то, что произошло в ночь на 12 марта.
Из «Воспоминаний о младенческих годах императора Николая Павловича, записанных им собственноручно»
Однажды вечером был концерт в большой столовой; мы находились у матушки; мой отец уже ушел, и мы смотрели в замочную скважину, потом поднялись к себе и принялись за обычные игры. Михаил, которому было тогда три года, играл в углу один в стороне от нас; англичанки, удивленные тем, что он не принимает участия в наших играх, обратили на это внимание и задали ему вопрос: что он делает? Он не колеблясь отвечал: «Я хороню своего отца!» Как ни малозначащи должны были казаться такие слова в устах ребенка, они тем не менее испугали нянек. Ему, само собой разумеется, запретили эту игру, но он тем не менее продолжал ее… На следующее утро моего отца не стало… События этого печального дня сохранились в моей памяти как смутный сон… Когда меня одели, мы заметили в окно, на подъемном мосту под церковью, караулы, которых не было накануне; тут был весь Семеновский полк, в крайне небрежном виде. Никто из нас не подозревал, что мы лишились отца; нас повели вниз к матушке… Матушка моя лежала в глубине комнаты, когда вошел император Александр в сопровождении Константина и князя Николая Ивановича Салтыкова; он бросился перед матушкой на колени, и я до сих пор еще слышу его рыдания. Ему принесли воды, а нас увели.
Не так уж смутно запомнил маленький Николай этот день, если в памяти его остались такие подробности.
Через три десятка лет в ушах у него звучали рыдания Александра, давшего согласие на убийство собственного отца.
Конечно же, Николай, любимый сын Павла I, не простил случившегося ни Александру – что бы он о нем впоследствии ни говорил, – ни придворной элите, которой не верил после этого ни на грош.
Он недаром так точно описал топографию Михайловского дворца: он не мог забыть, что его отца убивали совсем близко от детской, где он, пятилетний мальчик, спал сладким сном, – в комнате, расположенной ниже этажом.
Со временем он наверняка узнал имена убийц и регулярно видел их в окружении старшего брата – императора.
И в канун 14 декабря 1825 года Николай слишком хорошо помнил, что Павла убили его приближенные, а во главе их стоял тот, кому он больше всего доверял, – генерал-губернатор столицы граф Пален.
Из дневника сенатора Павла Гавриловича Дивова, 11 марта 1827 года
По прошествии 25 лет впервые назначена заупокойная литургия по императоре Павле. Это прекрасный поступок со стороны императора Николая.
Правда, в это самое время генерал-губернатором Петербурга был генерал Павел Васильевич Голенищев-Кутузов – один из убийц Павла…
Ни император Александр, ни император Николай никогда не забывали своего царственного родителя. Но чувства при этом они испытывали разные.
В 1796 году, взойдя на престол, Павел устроил торжественное перезахоронение останков Петра III, также погибшего в результате заговора. Николай по сути дела символически повторил его поступок по отношению к нему самому…
Однако, будучи нежным отцом, Павел оставался самим собой, что сказалось в выборе главного воспитателя младших сыновей. Им стал генерал-лейтенант Матвей Иванович Ламсдорф, суровый служака, не слишком образованный, но фанатик дисциплины. Главная установка, которая дана была Павлом Ламсдорфу, – чтобы великие князья «не были похожи на шалопаев немецких принцев».
Из «Записок» Николая I
Лишившись отца, остался я невступно пяти лет; покойная моя родительница, как нежнейшая мать, пеклась об нас двух с братом Михаилом Павловичем, не щадя ничего, дабы дать нам воспитание, по ее убеждению, совершенное.
