— Yes!
— I do not hear gladness in voice[30]!
— Что вы, напротив, очень рад!
— Не желаете ли приехать в гости к старому другу?
Витя чуть не сорвался, что лучше к волку в пасть, но благоразумно промолчал.
— Допустим, через пару часиков.
— Горю от нетерпения! — не сдержался Витя.
На другом конце связи оценили юмор и сарказм.
— Вы это бросьте, гореть, дорогой вы наш. Пусть горят дрова в камине. — В трубке зазвучал сигнал отбоя.
Витя Рябой нехотя открыл глаза.
«Finita la siesta».
Космической пустотой его наполнила необъяснимая усталость.
Вечернее солнце раскалённым телом нанизывалось на острые пики елей сопок Хатынг-Юряха.
Палатка Э.А. Косиндо, палаточный городок. 9 июня 2014 г.
Дождь разразился в полночь.
Поначалу где-то далеко ломился в чьи-то двери гром, гулко звенела деревянная мембрана. Затем поднялся ветер. Первая попытка имела успех — он всего-то провёл ладонью по верхушкам деревьев и они отозвались на неприхотливую ласку. Вторая и последующие, страх божий, это испытание на прочность корневой системы леса и синтетического материала палатки.
И — ливень! Безо всяких прелюдий: — А ты меня любишь? — Ага!
Сырость моментально пропитала воздух в палатке.
Всю ночь напролёт Эдуард Алексеевич не смыкал глаз. Прислушивался к бушующей снаружи стихии, смотрел на колеблемые ветром стенки летнего жилья; и внимательно следил за Петром: когда он открывал глаза, поил лечебным настоем и ненавязчиво спрашивал, где он видел скульптуру прыгающего тигра. Но всякий раз Петя что-то несвязно бормотал и неопределённо махал рукой.
Природа сжалилась над человеком.
Под утро ливень перешёл в мелкий дождик. На час-другой Эдуард Алексеевич, удостоверившись, что с Петром всё в порядке, забылся лёгким сном, сидя в раскладном кресле.
Разбудил его Шмидт.
— Ну, как вам это нравится? — ввалился в палатку он вместе с каплями дождя.
Косиндо проморгался и посмотрел на вошедшего.
— Что?
— Дождь!
— Дождь?
— Именно — дождь! В который раз погода вносит корректуру в наши планы.
— Который час? — спросил Косиндо, оглядываясь на Петра, не разбудил ли его ранний визит Шмидта.
— Шесть утра, — ответил Шмидт и вдруг положил руку на сердце. — Ой, Эдуард Алексеевич, простите! Вы, наверно, спали…
— Пустяки.
— Полноте! Ещё раз — простите. Кстати, как наш больной?
Косиндо посмотрел на мирно сопящего во сне юношу.
— Думаю, улучшилось. Проснётся, узнаем точнее.
Палатка А.О. Шмидта, археологический городок. 9 июня 2014 г.
Досада раздирала само существо Алексея Оттовича. Дождь действовал на нервы. Стук капель по пологу палатки говорил о бессилии человека перед стихией, как бы его там ни распирала гордыня, вот, мол, я какой, и в космос летаю, и геном чего-то там расшифровал, тайну пирамид через год другой расщелкаю, как грецкие орехи…
Беспомощность накатывала волнами и лучше не становилось.
Он удручённо посмотрел на себя в карманное зеркальце. Глядя на своё отражение, шмыгнул носом и произнёс, что, получил щелчок по носу.
Настроение поднялось по возвращении от кладовщика. Он сообщил, что у Пети наметилось улучшение состояния. Да он и сам заметил лёгкий румянец на лице юноши; вчера он выглядел намного не презентабельно.
«Что ни говори, — подумал Алексей Оттович, — в какого китайца ни ткни пальцем, попадёшь в лекаря. Ещё бы, столько тысяч лет экспериментов над собой подобными должны были закончиться чем-то хорошим».
Сладкая дрёма взяла своё и, незаметно, Алексей Оттович задремал. Резко вскочив, пробудившись от неясного охватившего душу чувства, посмотрел на часы. «Ого! проспал два часа!» Взял спутниковый телефон и набрал занесённый в адресную книжку номер.
Сигнал, пробившись через помехи, сквозь струи дождя, атмосферные флюктуации, через плохо сработанные и кое-как соединённые микросхемы приёмо-передающих устройств спутниковой связи, через сон дежурных операторов, достиг цели.
Центральный офис фирмы «Ника», г. Якутск. 9 июня 2014 г.
Артур спал без снов.
Едва коснулся головой подушки, и мир яви, как заставка на экране дисплея, моментально трансформировался в таинственный мир грёз.
Сон без сновидений, обычный, крепкий, глубокий.
Тихая дробь капель по стеклу и подоконнику, неспешная мелодия дождя, младшая сестра меланхолии, не отвлекали от отдыха.
В шесть утра Артур открыл окно комнаты и впустил внутрь уличную, наполненную влагой свежесть.
Несколько энергичных физических упражнений и он в норме.
К офису Владимирцева Артур подошёл к восьми утра и застыл. Очень часто он гулял в этой части так называемого среди горожан «старого города» и никогда не обращал на красивое, под старину рубленое здание-терем, внимания.
Толкнул рукой калитку. Закрыто. Нажал кнопку звонка на столбе. Сразу же последовала реакция.
Хлопнула дверь терема.
— Что надо? — раздался с крыльца с лёгкой, после сна, хрипотцой мужской голос.
— Мне назначено.
— Кем?
— Фёдор Витальевич пригласил…
Его не дослушали и неприязненно пробубнили в ответ:
— Нет его. Приходи позже.
— Он назначил к восьми.
— Утра? — съехидничали с крыльца, звеня бисеринками воды на листьях берёзы.
— Вечера, — в тон ответил из-за забора Артур, стараясь придать голосу те же нотки плохо скрытого злорадства.
— Вот и жди вечера, — пожелали с крыльца, и хлопнула дверь.
Фёдор Витальевич, подъезжая, увидел одинокую мужскую фигуру, расплывчато виднеющуюся через мелкую сетку небесной мороси.
Автомобиль остановился возле ворот. Опустилось стекло.
— Артур?
— Здравствуйте, Фёдор Витальевич.
Владимирцев хмыкнул одобрительно.
— Люблю пунктуальных людей. Здравствуй. — Ответил Владимирцев и пригласил в машину, затем кивнул в сторону терема. — Не пускают?
— Не-а!..
— Узнаю фирменный стиль Аскольда Тимуровича. Но это поправимо.
Автомобильный клаксон издал три коротких сигнала.
Снова раздался стук открываемой двери и послышался радостный голос:
— Спешу, бегу, Фёдор Витальевич!
Ворота распахнулись. В чёрной униформе со сдвинутой набок на голове кепке справа, озаряя улыбкой, стоял среднего роста пожилой мужчина.
Владимирцев обратился к сторожу:
— Аскольд Тимурович, впустишь усталых и промокших в пути путников?
Сторож театрально, с чувством, сделал пригласительный жест рукой, предлагая проехать.
— Снова шутите, Фёдор Витальевич! — покачал головой сторож.
— Доброе утро, Аскольд Тимурович, — Владимирцев вышел из авто вместе с Артуром. Поднялись на крыльцо.
Сторож закрыл ворота и присоединился к ним.
— Где ж оно доброе, господь с вами? Через день дождь льёт…
Владимирцев полной грудью вдохнул дождевую сырость, — а, не правда ли, осенью пахнет? — отдающей болотом из озерца за забором.
— Аскольд Тимурович, нужно уметь радоваться жизни, — сказал Владимирцев. — Даже строчки есть в одной песенке в известном кинофильме: у природы нет плохой погоды, — и вошёл, Артур последовал за ним.
Сторож остался на крыльце, протянул ладонь, сразу намокшую от капающей влаги.
— Так то ж в кино поют, — завел он брюзжащую пластинку, — в жизни-то оно попроще будет… — и вытер руку носовым платком.
В кабинете Фёдор Витальевич предложил Артуру сесть.
Артур с удивлением осмотрел помещение. Владимирцев спросил, что не таким желал увидеть кабинет одного из состоятельных людей города; Артур покраснел и ответил положительно. Владимирцев сказал, что ему остаётся всего лишь развести руками, глянцевая обложка журнала не обязательно интересное содержание его самого и сразу же предложил заняться делом. Артур горячо сказал, что готов приступить к работе немедленно. Он готов был говорить и дальше, но интересный предмет обихода, вошедший совсем недавно в нашу жизнь — спутниковый телефон — прервало его.