- Так жаль, это все так несправедливо, - сказала Альберга. - Я в жизни не встречала человека добрее, чем матушка Цезария. Я не так давно в обители, но уже успела всем сердцем полюбить её. А для тебя матушка была близкой подругой. Я знаю как тяжело потерять близкого... и ещё я знаю, что в стократ горше оказаться тем презренным предателем, кто сам виновен в своей утрате, - добавила она, не имея больше ни сил ни желания скрывать всю накопившуюся злость к самой себе и, в который раз, мысленно проклиная себя.
Юстина выпрямилась, усевшись на кровати, и с удивлением посмотрела на подругу, утирая ладонями слезы, которые помимо её воли застилали ей глаза и катились по щекам.
- Не говори так, Софи, я достаточно хорошо тебя знаю, ты не способна на предательство, - уверенно произнесла она.
- Суди сама... - и Альберга поведала подруге историю своих несчастий, ничего не скрывая и не стараясь в своем рассказе хоть как-то выгородить себя. Именно сейчас ей как никогда потребовалось быть совершенно откровенной и скинуть наконец-то со своей души этот гнетущий тяжелый груз греха.
Выслушав её исповедь, Юстина задумчиво помолчала, затем сказала с искренним сочувствием:
- Бежняжка, зачем же ты так долго хранила тайну о своем прелюбодеянии? Теперь я понимаю, отчего ты всегда была так печальна, этот смертный грех разъедал твою душу, ты страдала, но боялась открыться. Софи, уже в который раз я убеждаюсь в твоей излишней скрытности. О нет, не подумай, я вовсе не осуждаю тебя, не ты виновна, это жизнь среди корыстных и жестокосердных людей приучила тебя быть такой. Только пора бы тебе уже понять, что здесь все по-другому, здесь ты среди своих, среди людей, любящих тебя, которые никогда не причинят тебе зла и страданий, ты слышишь? Данной мне властью я отпускаю тебе этот грех. Завтра ты причастишься и забудешь всю свою прошлую жизнь как дурной сон.
Альберга ожидала, что подруга будет бранить её, осудит, прогонит, и была безмерно удивлена всеми этими ласковыми словами, которыми в ответ на её откровения Юстина, словно тончайшей и нежнейшей, но, вместе с тем, прочной паутиной опутывала её.
- Забудь о совершенном тобой грехе, больше ты не виновна в нем, а что касается предательства — ты должна уяснить себе раз и навсегда, что ты вовсе никого не предавала. Да, да, откуда в тебе это чувство вины? Ведь во всем что произошло виноват лишь тот, кого, против твоей воли, тебя заставили назвать супругом. Разве ты виновна в том, что этот человек, не спрашивая твоего согласия, ничуть не интересуясь ни твоей жизнью, ни твоими чувствами женился на тебе. Ведь ты не любила его, а значит и не предавала. Да, ты была вынуждена поклясться перед алтарем, но это была клятва не от сердца. Господь читает в наших сердцах, а пустые слова, если они не подтверждены клятвой сердца, - они мало что значат, это всего лишь пыль. Я только поражаюсь твоей силе духа, София, ты выдержала насилие и бесчестье позорной брачной ночи, и после всего этого ужаса смогла сохранить разум и найти в себе силы жить дальше. Могу себе представить, что ты пережила. Мне когда-то угрожала та же участь - так же как и тебе мой отец однажды объявил, что скоро моя свадьба. Я как и ты из богатой, знатной семьи, только в отличие от тебя я была знакома со своим суженым, он был вхож в наш дом, и был давним другом отца. С той самой минуты, как я узнала о своей предрешенной участи, я потеряла покой. Ночью я не смыкала глаз, мне становилось невыносимо дурно от одной мысли, что этот человек хотя бы прикоснется ко мне. Днем я только и делала, что плакала и молилась. И Господь снизошел до моих молитв — я решилась сбежать из отчего дома, ставшим для меня ненавистным, и мне это удалось. После нескольких дней пути я, с Божьей помощью, благополучно добралась до монастыря и нашла приют у матушки Цезарии — я поведала ей всю правду, кто я и почему сбежала из дому. Она пожалела меня и не выдала родителям. С тех пор прошло десять лет. И я ни мгновения не жалею, что поступила так, и счастлива, что нашла в себе силы избежать проклятого брака. Здесь мое истинное предназначение, я нашла его в обители, и я уверена, что и ты тоже будешь здесь счастлива и покойна, дорогая София, будь уверена - здесь твой дом... Только...- Юстина замолчала, взяв подругу за руку и внимательно вглядываясь в её лицо в полумраке догоравшей на столе свечи, - только обещай мне, что никогда не покинешь меня, как Цезария, обещай, прошу тебя, София! - сама не замечая того, она с силой сжала руку подруги, и в её глазах вновь сверкнули слезы.
- Ну конечно, конечно обещаю, - поспешно заверила подругу Альберга, - разве может быть иначе?
- Конечно, иначе и быть не может, - проговорила Юстина, улыбнувшись и вместе с тем роняя слезы, - благодарю Божественное проведение, что привело тебя сюда, - Юстина с чувством обняла подругу, продолжая плакать, - конечно, ты никогда не оставишь меня, я верю тебе, мы будем вместе навсегда...
Альберга в ответ тоже обняла подругу и тоже заплакала. Хотя ей было жаль безвременно почившую добрую матушку, но плакала она вовсе не о смерти несчастной женщины, а о своей собственной печальной участи. Она не могла понять, когда она сделала тот неверный шаг, что в итоге привел её на путь греха и столь горестных утрат — она потеряла ребенка, мужа, и всякую надежду на счастье. Она плакала оттого, что отныне и навсегда вынуждена будет жить не своей, а чужой жизнью. Любовь лишь поманила её ласковым теплом, словно солнышко в пасмурный ненастный день, чтобы вновь наглухо скрыться за темной беспросветной и глухой пеленой. «Я больше никогда не увижу мужа» - в отчаянии думала она, горько рыдая, уткнувшись в плечо подруги...
В это же время, в чужом краю, на берегу незнакомой речушки, Лантберт, глядя на протекавшие мимо бурливые воды, сверкавшие отраженным светом луны, мысленно прощался с возлюбленной. Тот кто полюбит женщину, узнает что такое рай и ад ещё на земле. Любимая отреклась от него, похоронив заживо и его любовь, и все надежды. Чтобы осознать и принять этот новый удар судьбы нужно было время. Поэтому он сидел здесь, сжимая в руке возвращенное бывшей супругой кольцо, а впереди была вся ночь, чтобы свыкнуться с очередным предательством в его жизни.
- Лантберт, когда ты прикончишь негодяя, ты вправе будешь вернуть жену, она снова станет твоей по закону, - сказал Леон, как всегда разделявший с другом не только радость, но и горе.
- Да, я убью его, и верну себе украденную честь... но Альберга... - Лантберт мрачно покачал головой, - пусть лучше остается в монастыре. Я никогда не прощу её.
Глава 15. Чума.
Вскоре после реймского суда пришли вести о восстании бретонцев.
Северо-западная окраина франкского государства всегда была одной из самых неспокойных областей. Бретонцы не желали мириться с господством франков и неустанно предпринимали попытки освободиться от власти чужеземцев. С меровингских времен здесь не прекращалась упорная и кровопролитная борьба за независимость, но франкские короли, на стороне которых были все возможные преимущества, одерживали победу за победой. Всякий раз беспощадно разоряя эти земли, они принуждали неверных бунтовщиков к покорности. Самый сокрушительный удар самостоятельности Бретани был нанесен отрядами Карла Великого, который не только усмирил мятежников и заставил их вождей поклясться исполнять его приказы, но и учредил на их земле Бретонскую марку. Однако полностью усмирить этот северный край не удалось даже великому императору - волнения в Бретани то и дело возобновлялись. Не обошлось без бретонских походов и правление Людовика Благочестивого, и теперь, после низложения императора, новое восстание на северо-западе не заставило себя ждать. В нарушение всех клятв бретонцы напали на франкский гарнизон и разгромили его. Воодушевленные этой победой, в короткий срок отвоевали город Ван, опустошили окрестности Рена и Нанта. Узнав об этом, Лотарь тотчас направил в бретонскую марку войско во главе с графом Лантбертом и графом Матфридом.
