- Господи Иисусе! Какая красота! - воскликнула потрясенная Дидимия, привлекая своим возгласом внимание Теоделинды, которая была в это время занята разбором многочисленных свитков и битком набитых монетами полотняных мешочков из тайника настоятельницы.

- Верни где взяла, - бросила Теоделинда подруге, лишь только мельком глянув на Евангелие.

- Это как же верни?! Мы ведь условились, что сундук мой! - возмутилась та.

Теоделинда так удивилась этому неожиданному отпору, что даже оставила пересчет денег, с негодованием обратившись к сообщнице.

- Ты что оглохла? Я же сказала, верни на место и никогда не смей перечить мне, Дидимия, - заговорила она с подругой, угрожающе возвысив голос.

Но Дидимия, будучи не из пугливых, даже и не подумала возвращать кодекс в сундук. Она лишь со злостью уставилась на старшую подругу, обеими руками вцепившись в драгоценную вещь, которую уже считала своей. Однако звук шагов в коридоре  заставил её быстро спрятать кодекс обратно и захлопнуть крышку.

- Хозяйка, что прикажешь делать с аббатисой? Мы связали её и приволокли на двор, как ты велела,  - доложился пришедший, уставившись во все глаза на усыпанный серебряными монетами стол.

- Ступай на двор, я иду следом, - отвечала Теоделинда. - Пойдем повеселимся, - кивнула она помощнице.

Дидимия, не проявляя особого рвения и не желая расставаться с заветным сундуком, всё же послушно последовала за ней.

Они вышли на двор. Не по-летнему холодный мелкий дождик сыпал с неба, затянутого темными дождевыми тучами.

- Но это не аббатиса! - воскликнула Теоделинда, к своей величайшей досаде увидев перед собой вместо Цезарии Юстину.

После появления в храме разбойников сестра-лекарша, выбежав из храма вместе с остальными, принялась сперва унимать панику, направляя сестёр затвориться по кельям, а затем, тревожась за аббатису, бросилась со всех ног в лечебницу. Дверь оказалась наглухо запертой изнутри, и сколько ни звала Юстина матушку, никто не отзывался. Здесь сестра и была схвачена разбойниками, по указке хозяйки искавших настоятельницу именно в лечебнице и по одежде принявших за неё лекаршу. Они сорвали с неё головной убор, связали руки и нацепили на шею петлю, готовую в любое мгновение удушить несчастную, и так, со связанными руками и с накинутой на шею удавкой она предстала перед хозяйкой разбойничьей банды.

- Безбожница, зачем тебе аббатиса?! - у Юстины болезненно сжалось сердце, когда она представила, что убив её, Теоделинда так же расправится и с матушкой.

- Она понесет заслуженную кару за все свои преступления, - охотно ответила ей злодейка. - Сначала ты, потом она.

Юстина поняла, что говорить с этой пропащей душой уже нет смысла и обратилась к бывшей подруге:

- Дидимия, как ты могла так продешевить?! Или ты правда считаешь, что все те тряпки и золото, за которые ты продалась, они дороже твоей души?!

- Ты сама виновата, Юстина! - мгновенно отозвалась Дидимия, стараясь сохранять равнодушный вид, но на самом деле искренне сожалея о печальной участи подруги, которой очень скоро предстояло навсегда покинуть этот мир. - Нечего тебе было всегда и во всём поддерживать эту блудницу Цезарию!

- Иуда! - охваченная негодованием, Юстина с презрением плюнула в сторону предательницы.

- Чего вы ждёте? - обратилась к окружавшим Юстину разбойникам их хозяйка, желая, чтобы они поскорее расправились с лекаршей.

Однако, вместо того, чтобы убить монахиню, все трое мужчин (остальные разбойники разбрелись по аббатству в поисках дополнительной поживы) сами, один за другим, пали на земь, внезапно сраженные какой-то неведомой силой.

Теоделинда и её сообщница застыли в изумлении, с ужасом ожидая, что и их настигнут стрелы невидимого врага. Но этого не произошло — Альберга посчитала, что эти душегубки не достойны мгновенной смерти и должны быть осуждены по закону.

Для того, чтобы скрытно проникнуть на территорию аббатства и не быть обнаруженными врагами, Альберга и Леон перебрались через монастырскую стену, оставив лошадей по другую её сторону. Там же остались валяться на земле неудобные монашеские башмаки.

Леон отправился разведать обстановку в захваченном аббатстве. Альберга сразу направилась к лечебнице и увидела, как несколько преступников схватили Юстину и связанную потащили на главный двор. Не теряя времени, Альберга взобралась на каштан, росший рядом с келийным корпусом, и с него перебралась на крышу. Стараясь ступать как можно осторожнее по глиняной черепице крыши, она приблизилась к другому её краю и возблагодарила Господа, что успела как раз вовремя.

- Дидимия, немедля развяжи верёвки, иначе тебе не жить! - приказала графиня.

Услыхав эти слова, Дидимия бросилась к Юстине, и принялась торопливо освобождать подругу от пут, а её сообщница подняла голову в поисках говорившей и увидела новенькую монахиню (как бишь её зовут?), которая стояла на крыше, держа в руках лук (и где только она раздобыла оружие?!) — ясно, что эта негодяйка, а не кто иной убила мужчин и угрожала теперь ей.

- Ко мне! На помощь! - что было духу заорала Теоделинда.

Услыхав призыв хозяйки, разбойники поспешили на главный двор, однако здесь они не досчитались многих своих товарищей, оставшихся валяться бездыханными трупами  в трапезной, кладовой и возле лечебницы — Леону удалось значительно проредить банду, до поры до времени не обнаруживая себя.

-  Глядите, там, на крыше! Убейте её! - скомандовала хозяйка, стараясь держаться ближе к стене, чтобы не попадать в поле зрения лучницы.

Разбойники окружили дом, соображая, как лучше взобраться на крышу так, чтобы вернее обезвредить вооруженного врага.

- Ты узнал? Опять эта чертовка! - заметил один другому.

- Ещё бы не узнать, - кивнул другой, - эта тварь мне за всё заплатит.