Он устроился на полу возле кровати арестованной, подложив под голову свёрнутый плащ.

Вскоре он уже спал и видел себя дома, на своем винограднике. Полуденное солнце пылало зноем. Он оставил работу и устроился в тени одной из зеленеющих живых изгородей, глотнул прохладной и чистой родниковой воды из фляги и, закрыв глаза, погрузился в блаженную дрёму. Однако его отдых был нарушен, ибо матушке зачем-то понадобилось побеспокоить его и, подойдя к сыну, она принялась настойчиво трясти его за плечо: «Сынок, Теобальд, проснись, проснись же!».

Теобальд проснулся.

- Проснитесь, сеньор барон! - свесившись с кровати, Ингитруда толкала его в плечо.

Он сел, выжидающе глядя на неё.

- Мне страшно, я не могу сомкнуть глаз, все время смотрю на дверь и мне кажется, что она вот-вот откроется и меня опять поведут в пыточную. А вы спите, и вас как будто здесь нет!

- Ну хорошо, я не буду спать, - пообещал Теобальд.

- Нет, все равно мне страшно, - жалобно проговорила девушка, - будет лучше, если вы  ляжете здесь, на кровати... Подумайте сами, зачем спать на полу, если есть кровать, - резонно добавила Ингитруда.

- Но... это... да?... вы правы, - бессвязно пробормотал барон и осторожно улегся на край кровати, сразу соорудив между собой и госпожой камеристкой мысленные блокпосты. Однако, эти сооружения в одно мгновение были повержены Ингитрудой.

- Вот так мне не страшно, - успокоенно произнесла девушка, крепко обняв его и положив голову ему на плечо...

Переговорив с бывшей камеристкой королевы, Лантберт  решил разыскать Леона, чтобы немедленно отправить его в Бурж - проверить нет ли там графини.

- Сеньор граф! - окликнул его Теобальд, вышедший из комнаты вслед за графом.

Барон приблизился.

- Разрешите мне отбыть домой. Срок моей службы окончен, меня ждут.

- Да, Теобальд, благодарю за службу, можешь возвращаться домой, - кивнул Лантберт и добавил, дружески похлопав барона по плечу: - Поздравляю с удачной женитьбой.

- Благодарю, сеньор Лантберт, - расплылся в улыбке барон.

Он вернулся в комнату, где его ожидала взволнованная Ингитруда.

- Отпустил. Мы едем домой, - сказал он жене, довольно улыбаясь.

- О счастье! - воскликнула Ингитруда и, подбежав к мужу, смеясь от радости, обняла его, а он, так же смеясь, видя её счастливой, подхватил жену на руки и закружил в объятьях.

Разговор с Ингитрудой кое-что прояснил: не добившись от Альбеги добровольных показаний, Лотарь решил запугать её и, судя по тому, что Ингитруда жива и здорова, это королю удалось и довольно быстро. «Альберга, любовь моя, я ведь предупреждал тебя как опасно вмешиваться в политические интриги, - с горечью и нежностью думал Лантберт, мысленно обращаясь к жене. - Послушалась бы ты меня и тебе не пришлось бы переживать все эти неприятности. И чего ты добилась в итоге? Теперь ты для всех стала врагом. Для короля ты предательница и изменница, для королевы тоже. Альберга, заклинаю, будь впредь благоразумна, и, клянусь, очень скоро мы снова будем вместе.» Но радужные надежды довольно быстро сменились прежним отчаянием: «Если же тебя уже нет среди живых, клянусь, я найду и похороню твои останки, и ни один из твоих убийц не уйдет от мести.»

***

Воздав подобающим образом честь и хвалу монарху, франки приумолкли, ожидая появления того, кого ещё совсем недавно все без исключения присутствующие почитали как благочестивейшего князя и государя, а ныне собрались осудить как преступника.

Епископ Реймский подал знак своим людям, и вскоре перед собранием предстал низложенный император. Смиренный вид поверженного короля, сопровождаемого многочисленными стражниками, одетого в темные грубые одежды, лишенного всех знаков былого величия, равно как и оружия, вызвало в толпе замешательство — не все оказались готовы созерцать столь уничижительное зрелище, легкий ропот то ли недовольства, то ли сочувствия пронесся по рядам знати. Иные сочли необходимым поприветствовать бывшего государя, но таких было немного.

Людовик предвидел такие настроения бывших подданных, зная, что его позор будет воспринят многими из них как свой собственный, и это будет наказанием за их предательство. Пусть в его унижении изменники увидят собственную низость, позволившую им продаться Лотарю. Он посмотрел на сына, во взгляде которого читались нескрываемая ненависть и презрение. Чем выше возносишься, тем больнее падать, Лотарю ещё только предстоит упасть на дно той ямы, которую он столь усердно рыл для собственного отца, но одновременно и для себя тоже. Пока что сын не понимает этого, но жизнь идет своим чередом и каждый получит достойную награду по трудам. «Нет такого злодеяния, на которое не пойдет ваш сын ради власти...» - при взгляде на сына Людовик вспомнил эти слова, сказанные женою в их последнюю встречу.

Прежде чем отправить королеву в изгнание, Лотарь позволил ей увидеться с супругом. Угрожая мачехе убийством её сына, он велел ей уговорить мужа на добровольное отречение и постриг. Это было важно — отречение отца превращало фактический захват власти в совершенно законное наследование, одновременно напрочь лишало и отца, и его жену каких бы то ни было шансов на возвращение короны, ну и само собой позволяло Лотарю отменить ненавистный ему новый капитулярий о разделе государства и вернуть старый Порядок империи, отдававший в руки титулованного императора большую часть страны.

В тот день, увидев в своей палатке супругу, Людовик испытал довольно противоречивые чувства. Это была одновременно и несказанная радость при виде самой дорогой и желанной на свете женщины, но и безмерная скорбь, давящая камнем на сердце боль о судьбе любимой, которую он не смог уберечь от происков врагов. Что ждет её теперь?  Несчастный пленник, отныне он ей не защитник. Жизнь и судьба его жены, также, как и его собственная участь теперь в руках победителя.

- Вы живы, живы, как милостив к нам Творец! - повторяла Юдифь, со слезами обнимая мужа.

- Юдифь, дорогая моя, прости, что не смог защитить тебя от беды.

- Нет, это вы простите меня, муж и государь мой, простите, если сможете, но сама себя я никогда не прощу, ибо моя вина перед вами и нашим сыном безмерна, - с безутешным горьким плачем она припала к его руке. Её слезы обжигали.