Юдифь вздохнула — чего-то такого она и ожидала. Но если Альберга, действительно, спрятала Карла от убийц и спасла его от смерти, то грех будет не отплатить ей добром.

- Ты говоришь о своем отце или брате? - уточнила королева. Жизнь за жизнь: она помилует только одного из родственников графини. Другой все равно поплатится за свои преступления и преступления второго, того, что будет помилован.

- Государыня, я умоляю вас о помиловании для своего мужа, графа Лантберта! - все так  же горячо взмолилась Альберга, протягивая в мольбе к королеве руки и роняя горячие слезы.

Услышав имя своего злейшего врага, Юдифь побледнела. Она была так потрясена, что сначала не могла даже вымолвить ни слова, в величайшем гневе и изумлении уставившись на Альбергу.

- Да ты в своем ли уме, несчастная?! - закричала королева на графиню, обретя наконец дар речи. - Да знаешь ли ты, что я ночи провожу без сна, оттого, что не могу придумать казнь, достойную  всех злодеяний этого негодяя! Любая из казней, любая из мук кажется мне слишком милосердной для него! Ах, если бы я могла заставить его мучиться вечно! Но я уповаю лишь на то, что все самые страшные мучения ждут его после смерти! – задыхаясь от негодования, Юдифь кивнула стражникам, которые давно ждали этого приказа и сразу устремились к графине, чтобы схватить её и увести из приемной. Но, упредив их действия, графиня стремительно подбежала к трону и, вновь упав на колени, в мольбе вцепилась в край шелковой накидки королевы:

- Умоляю, государыня, помилуйте моего мужа! - заливаясь горькими слезами отчаяния, громко причитала она при этом.

-  Матушка, что вы делаете?! Как вы смеете так обращаться с моими друзьями?!- раздался в приемной детский голос - Карл подошел к Альберге и остановился рядом с ней с возмущением глядя на мать.

 Картина, что предстала перед глазами принца в приемной его матери, поразила ребенка своей вопиющей несправедливостью: Альберга — его друг и доблестный воин (хотя и дама), плакала и молила императрицу, а матушка казалась такой жестокосердной, не внимая её слезам! Нитхард сказал, что Альберге нужна его помощь - теперь Карл и сам видел, что это так.

Юдифь с удивлением уставилась на сына, осмелившегося вдруг так неподобающе дерзить ей, да ещё при подданных, затем нашла глазами учителя, скромно оставшегося у дверей.

- Нитхард! Немедленно уведите монсеньора в его покои! - не скрывая ярости, крикнула она ему через весь зал.

- Мама, я никуда не уйду, - решительно заявил мальчик, совершенно не пасуя перед столь великим гневом своей матери, - вы не имеете права обижать тех людей, которых я одарил титулом своих друзей! - говоря так, он одной рукой уперся в бок, другую положил на рукоять кинжала. По всему было видно, что отступать Карл не собирался.

- Сынок, - увещевательно заговорила с ним Юдифь, пытаясь справиться с гневом и объясниться с ребенком спокойно, - ты не можешь называть графиню своим другом. Дама не может быть другом короля.

- Нет, может! - упрямо возразил Карл. – И вы бы сейчас согласились со мной, если бы видели, как доблестно Альберга сражалась, помогая мне одолеть двух злодеев, напавших на нас в лесу! Они замышляли убить нас с Нитхардом! А Альберга без страха и колебаний сразила их обоих из лука! Хотя если бы вы, матушка, и мне разрешили бы взять с собой мой лук, как я о том просил, то я и сам бы пристрелил этих негодяев! А потом на нас напали разбойники! Знаете, сколько их было?! Нас было четверо, а их – целая толпа, вооруженных до зубов убийц! И мы одолели их! И, между прочим, если сказать по чести, -  это я пристрелил их главаря! Но Альберга тоже сражалась весьма храбро и она достойна быть моим другом!

В зале среди придворных возникло большое оживление, все обсуждали слова мальчика, пытаясь понять, что в них правда, а что детская фантазия. Но как бы там ни было, стало ясно, что графиня действительно спасла монсеньора, рискуя при этом своей собственной жизнью. Из преступницы и вероломной предательницы Альберга мгновенно превратилась в героиню. Юдифь не могла не заметить, как поменялось настроение подданных, по их поведению и взглядам было очевидно, что они ждали от неё теперь справедливой награды для отважной графини. Альберга тоже почувствовала это, она поднялась на ноги, стирая со щек слезы и исподлобья робко поглядывая на государыню. Это была ещё не победа, но шансы уже были весьма велики.

- Но ты даже не понимаешь, о чем просит графиня! – всё пыталась образумить сына королева.

- Матушка, если вы сейчас же не поклянетесь, что исполните просьбу Альберги, я буду знать, что вы не любите ни меня, ни моих друзей! – твердо заключил Карл.

Это был не только её сын, это был будущий император Западной империи. Она могла заставить замолчать, наказать, выгнать своего сына, но она не могла сделать этого с человеком, которому предстояло в скором будущем управлять не только всеми людьми, находящимися здесь, в зале, и которые были свидетелями этой нелепой сцены, но и всей Франкией.

Юдифь чувствовала, что вот-вот потеряет сознание.

- Хорошо, я клянусь! Клянусь Богом,  что исполню просьбу графини! - вынуждена была пообещать она. - Вы довольны, монсеньор?! - с плохо скрываемым раздражением обратилась она к сыну, после чего, в неимоверном душевном смятении, поспешила покинуть приемный зал, однако задержалась возле Нитхарда.

- Вы сами понимаете, что вы натворили?! - проговорила она вполголоса, пытаясь понять кто перед ней — продавшийся врагам предатель или просто недоумок, и если да, то каким образом ему так долго удавалось казаться вполне разумным человеком.

Нитхард виновато молчал — у него было несколько и при том весьма важных причин поступить так, но ни один из этих доводов не послужил бы достаточным оправданием в глазах государыни.

- Вас известят о моем решении, - холодно бросила ему королева.

***

После торжественного примирения с сыном император намеревался как можно скорее избавиться от присутствия Лотаря, отправив его в Италию. Однако Юдифь посоветовала повременить с этим.

- Людовик, прежде, чем отпускать его от себя, вы должны убедиться в его полнейшей лояльности, - сказала она.

- Родная, но ведь Лотарь уже прилюдно покаялся и поклялся не замышлять больше зла против нас или против своих братьев, чего ещё ты хочешь от него? – недоуменно проговорил в ответ император, не понимая, к чему клонит его любезная сердцу супруга.