- Госпожа графиня? - Нитхард не сразу узнал старшую сестру Элисены в инокине с лихорадочно горящими безумным блеском глазами и застывшим выражением горя на лице. - Альберга, вы только что разминулись с вашей...

- Как здоровье монсеньора? - перебила графиня, не слушая его.

- Здоровье монсеньора благополучно, - кивнул учитель и, видя, что она вне себя от горя,   добавил с искренним сочувствием, - я слышал, что ваш муж арестован…

- Нитхард, во имя всего святого, проводите меня к королеве, - попросила графиня, отпустив его руку.

- Пойдемте, я помогу вам, - с готовностью отозвался учитель.

Возле приемной, где сегодня императрица весь день принимала своих подданных,  их встретила все та же камеристка.

- Монахиня из обители святой Агнес, - сказал юноша госпоже Леутгарде, кивнув на Альбергу, - она привезла какие-то важные сведения из своего аббатства.

- Я спрошу, - ответила камеристка, скользнув по новой посетительнице равнодушным взглядом, и исчезла за дверьми приемной.

Вскоре она вернулась и пригласила Альбергу проследовать в зал.

Черное монашеское одеяние графини и накинутый сверху грубый шерстяной плащ резко контрастировали с яркими цветами изобилия шелка, парчи, мехов самой тонкой выделки, блеском диамантов и самоцветов, украшавших наряды придворных дам. Альберга  приблизилась к креслу императрицы, милостиво взиравшей на незнакомку, склонилась в поклоне, и лишь после соблюдения предписанного этикетом приветствия убрала с лица капюшон.

Узнав графиню, Юдифь изменилась в лице. Вместо любезной улыбки на нем отразилась растерянность, которая очень быстро сменилась смешанным выражением ледяной ненависти и презрения.

Придворные дамы, заметив такую метаморфозу, свершившуюся прямо на глазах с их государыней, с удивлением и неприязнью уставились на монахиню, пытаясь понять, чем вызван такой внезапный гнев королевы, а те, кто узнал бывшую приближенную подругу императрицы, устремили на Альбергу, прослывшую при дворе вероломной предательницей,  взгляды, полные самого сокрушительного осуждения.

Бегга первой пришла в себя и чуть ли не с кулаками набросилась на Альбергу:

- Убирайся прочь! Как ты посмела явиться сюда, подлая вражина! - восклицала она, ожидая лишь одобрения королевы, чтобы собственными руками вытолкать графиню из приемной взашей.

- Государыня, хотя бы в память о моей преданной верной службе, умоляю, выслушайте меня! - взмолилась Альберга к Юдифи, перекрикивая ругань пожилой дамы.

Юдифь, пораженная таким бесстыдством и такой наглостью, с которой Альберга посмела упомянуть о своей якобы преданности, не могла теперь так просто прогнать предательницу, не высказав все, что она думает по поводу и верности, и преданности бывшей подруги, обернувшихся на деле страшной ложью и самой черной изменой. Ей захотелось у всех на глазах растоптать и уничтожить эту гадину, в назидание остальным.

 Едва лишь королева повела речь с Альбергой, остальные дамы отступили. Также как стражники, готовые, однако, в любой момент арестовать опальную подругу императрицы.

- Что?! Какая наглость! Не могу поверить, что ты осмеливаешься не только явиться сюда, но и, глядя мне в глаза, называть верностью и преданностью свои грязные дела и свое вероломное предательство! Но, как видно, Господь явил чудо, пробудив в тебе совесть, и ты явилась сюда молить меня о справедливой каре за свои преступления?! Что ж, ты правильно поступила, и, клянусь жизнью своего сына, я с преогромнейшим  удовольствием отдам тебя в руки палача!

- Государыня, вы вправе поступить со мной так, как вам то заблагорассудится, моя жизнь в ваших руках! Только могу ли я узнать хотя бы в чем моя вина?! Ибо кроме самой преданной службы (и Бог тому свидетель!), я не вижу за собой других провинностей! - горячо отвечала графиня. Осознание собственной правоты придавало ей смелости, а также силы её словам и убедительности взгляду.

- Презренная! Ты смеешь отрицать свою вину?! Расскажи всем, как ты, притворяясь моей ближайшей подругой, выкрала моего сына из Ахена, чтобы отдать его в руки моих злейших врагов!

Услыхав эти слова королевы, все дамы — как знавшие о предательстве графини Дижонской, так и впервые услыхавшие о том, осуждающе загудели и зашипели меж собой, казалось, они вот-вот вцепятся в графиню и разорвут её в клочья. Стражники ловили взгляд императрицы, чтобы прочесть в нем приказ арестовать злодейку.

- Но это чудовищная ложь! Кто посмел так безбожно обмануть вас, государыня?! - со слезами на глазах воскликнула Альберга, - Если бы я отдала монсеньора в руки врагов, они давно расправились бы с ним! Всё было совсем наоборот! Когда вы доверили мне спрятать монсеньора от врагов, я отвезла его в тайное убежище, где его никто не нашел! Только по этой причине теперь вы имеете счастье вновь видеть монсеньора живым и здоровым!

Эти слова заставили государыню задуматься и усомниться в своем мнении насчет графини, однако не в правилах королевы было так быстро сменять гнев на милость.

- Об этом тайном убежище знала лишь моя сестра, - продолжала свою оправдательную речь графиня, -  и ещё один человек, из числа ваших приближенных, который однажды уже бывал там! - Альберга замолчала, многозначительно посмотрев на императрицу.

«Вы только посмотрите — ко всему, она ещё и осмеливается угрожать?!» -  В королеве боролось упрямое желание, несмотря на все заявления и намеки, все-таки арестовать бывшую подругу и отправить на казнь, и страх, что графиня успеет все же поведать свету ту правду о Юдифь, которую никому не следовало знать, к тому же Альберга говорила о своей невиновности так горячо и убедительно, что королева все больше склонялась к мысли, что действительно заблуждалась на её счет.

- Возможно… - кивнула государыня, после некоторого молчания, - возможно, мы действительно ошибались по поводу твоего участия в этом деле... В таком случае, если ты невиновна, ты можешь возвратиться в монастырь, никто не будет чинить тебе в том препятствий, — вынесла она свой вердикт, надеясь на этом завершить утомительную аудиенцию.

- Но я пришла сюда, чтобы молить вас о милости, государыня! - поспешила воскликнуть Альберга самым умоляющим, жалобным голосом, на который была способна, бросаясь перед императрицей на колени. - Я прошу вас подарить мне драгоценную жизнь близкого мне человека, дороже которого нет для меня никого в целом свете.