В коридоре послышались торопливые шаги, и не успел я накинуть халат, как дверь распахнулась и в спальню ворвалась Амиэль. Она была в теплом плаще, без косметики, ее глаза распухли от слез. Увидев Маран, Амиэль подбежала к кровати, содрогаясь в рыданиях, и бросилась в объятия подруги, не обращая внимания на мою едва прикрытую наготу. Я отчаянно гадал, что же произошло, чувствуя себя неловко, как это всегда бывает с мужчиной в присутствии плачущей женщины. Я попытался было незаметно выскользнуть из спальни, но Амиэль не оставила без внимания мое трусливое движение.

– Нет, Дамастес, пожалуйста, останься. Не уходи. И я остался. Надев халат, я смущенно опустился в кресло, ожидая, когда Амиэль возьмет себя в руки.

– Он выставил меня за дверь, – наконец, запинаясь, выдавила та сквозь слезы. – Выгнал из собственного дома. Ублюдок! Лживый, изворотливый сукин сын!

Маран принялась утешать подругу, и постепенно, в промежутках между рыданиями и приступами ругательств, Амиэль поведала нам, что Пелсо явился домой на рассвете, пьяный в стельку, и, заявив, что супружеской жизни настал конец, предложил жене в течение часа убраться из дома. Он сказал, что она может забирать с собой все, что ей захочется, но он «больше не может терпеть этот фарс и хочет соединиться с той, кого любит».

Я частенько задумывался, возможно ли длительное существование такого брака, какой был у Амиэль и Пелсо, и цинично приходил к выводу, что невозможно. Больше того, я недоумевал, зачем эти двое, готовые спать с кем угодно, вообще связали себя брачными узами. Однажды я задал этот вопрос Маран, и та ответила, что им приятно бывать вместе и вообще они лучшие друзья. Судя по всему, этой «дружбе» пришел конец.

Амиэль начала немного успокаиваться. Я сходил за нюхательными солями, а когда вернулся, узнал о последнем ударе, нанесенном подруге моей жены: брат любовницы Пелсо, глава провинции Бала-Гиссар, заявил во всеуслышание, что хочет выдать свою сестру замуж и дает за ней большую сумму золотом.

– Вот этот подонок меня и бросил. Так что у меня осталось только то, что он соблаговолил мне отдать, – проскрежетала Амиэль, переходя от отчаяния к ярости. – Все то, что дал за меня в качестве приданого отец, все то, что мы заработали, удачно помещая капитал, – все это мерзавец присвоил себе и не собирается делиться. У меня не осталось ни гроша.

– Думаю, это поправимо, – сказала Маран. – У меня есть кое-какие знакомые, и они поговорят по душам с твоим Пелсо. Я сама уже обращалась к ним за помощью, когда разводилась с первым мужем. Сомневаюсь, что Пелсо заинтересован в крупном скандале, который я запросто могу ему устроить.

Амиэль снова залилась слезами, причитая, что теперь она никому не нужна и ей некуда идти.

– Не говори глупостей, – оборвала ее Маран. – Сейчас ты останешься здесь. У нас. Ты не возражаешь, Дамастес?

Определенно, жене не требовалось спрашивать моего согласия. Я еще не забыл, какой верной подругой была Амиэль. Подсев к ней, я ласково погладил ее по плечу.

– Теперь это твой дом, – тихо прошептал я. – Если хочешь, оставайся здесь до самой смерти.

Вот так Амиэль, графиня Кальведон, поселилась у нас дома.

Император неподвижно сидел за письменным столом, крышка которого, инкрустированная ценными породами дерева, изображала карту Нумантии. У него за спиной на стене висел меч, украшенный чеканкой и драгоценными камнями, а рядом красовался такой же роскошный жезл. Два светильника в человеческий рост выбрасывали к высокому потолку языки красноватого пламени. Этот огонь не давал ни дыма, ни тепла.

Лицо императора было суровым, осунувшимся.

– Садись, – приказал он, и я повиновался. На огромном письменном столе лежала стандартная гелиограмма размером в несколько страниц. – Вот, прочти. Я получил это вчера перед самым закатом от короля Байрана.

Я прочитал послание один раз, затем второй, более внимательно. Это был поразительный документ. Начал Байран с приветствия, перечислив все титулы императора Тенедоса. Далее говорилось, что король только что получил известие с границы насчет в высшей степени печального происшествия – вооруженного столкновения подразделений наших армий. Байран утверждал, что ему было предложено несколько объяснений случившегося, ни одно из которых его не удовлетворило. Для расследования всех обстоятельств создана специальная королевская комиссия, но полный и правдивый отчет будет готов только через сезон-два. Тем временем король спешит принести самые искренние извинения императору Тенедосу и нумантийской армии. Подразделение майсирской армии, участвовавшее в стычке, будет расформировано. Трое офицеров, командовавших им в тот злосчастный день, повешены как простые преступники. Что касается наемников из числа местных жителей, в настоящее время их ищут.

Кроме того, Байран приказал всем сторожевым частям отойти от границы на расстояние двух суточных переходов, гарантируя, что жуткая трагедия больше не повторится. Он обещал сделать щедрые выплаты вдовам и детям погибших нумантийцев, добавив, что вряд ли будет возражать, если Нумантия потребует компенсации на государственном уровне.

Я присвистнул.

– Ваше величество, несомненно, вы обладаете несравненным дипломатическим даром. Мне еще не доводилось слышать, чтобы какой-либо монарх проявлял подобное смирение.

– Значит, вот как ты думаешь, да? – холодно спросил император.

– Разве я ошибаюсь?

– Внимательно перечти конец послания.

В последних двух абзацах говорилось, что король устал от постоянных приграничных стычек между Нумантией и Майсиром и предлагает организовать встречу двух правителей, чтобы четко провести границы. Кроме того, пора обсудить вопрос относительно Пограничных территорий, давно беспокоящий оба государства, и найти решение, удовлетворяющее все заинтересованные стороны, в том числе, быть может, даже обитающих в тамошних краях разбойников. Послание заканчивалось фразой, что настало время «установления царства вечного мира».

– Примите мои поздравления, ваше величество, – сказал я.

– И ты веришь во все это? – насмешливо спросил Тенедос.

– Ну... я не вижу никаких причин сомневаться... Да, мой государь, верю. Разве я ошибаюсь?

– Вот теперь понятно, – продолжал император, – почему искусство магии дается лишь немногим избранным, способным проникнуть за покрывало слов и увидеть правду.

Я заморгал, недоумевая, чем вызывала такая отповедь.

– Король Байран прислал нам подобное послание. Он буквально готов ползти на коленях от самой границы. Он унижается перед нами, – сказал Тенедос. – Почему?

– Быть может, он опасается спровоцировать вас?

– Возможно, – холодно согласился император. – А может быть, он тянет время, чтобы успеть создать могучую армию. Или замышляет застать нас врасплох неожиданным нападением. Моя магия ощущает что-то непонятное, надвигающееся с юга. Впрочем, быть может, собака зарыта в болтовне насчет встречи на высшем уровне. Как часто в прошлом под знаменем мира в государство вторгалась война?

Тенедос едва сдерживал кипящую внутри ярость.

– История содержит немало примеров подобного предательства, ваше величество, – подтвердил я.

– Отлично, – сказал император. – Байран предпочитает нарядиться в шелковую тогу миротворца. Мы последуем его примеру. Дамастес, надеюсь, ты не забыл, что должность верховного главнокомандующего всех наших армий вакантна со времени смерти генерала армии Протогенеса?

Разумеется, я ничего не забыл. Об этом судачили в офицерских клубах по всей Нумантии. Все сходились во мнении, что император оставил эту должность для себя. Бывалые офицеры недовольно ворчали, что она гораздо важнее, чем кажется, добавляя, что у короля, пытающегося руководить всем, в результате ни до чего не доходят руки. Я не обращал на эти разговоры никакого внимания – император и так повелевал всей армией, занимая или не занимая эту должность, ибо мы, военные, дали ему клятву верности. Среди людей в форме было очень мало глупцов, желавших вернуться к пустозвонству недалекого прошлого.