– Наверное, – вымолвил я, когда мое сердцебиение чуть затихло, – это лучшая встреча, какой я только удостаивался.

– Я бы пожелала тебе уезжать почаще, – прошептала Амиэль. – Вот только нам без тебя совсем плохо.

– Как же мы будем жить, когда начнется война? – спросила Маран. – Тебе придется контрабандой взять нас в действующую армию. Быть может, если я коротко подстригусь, мне удастся сойти за мальчишку-барабанщика. Но как быть с Амиэль? Куда ей спрятать свою пышную грудь?

– Не сомневаюсь, вы что-нибудь обязательно придумаете, – сказал я, зевая. – Не могу выразить словами, как же хорошо быть дома.

– Это ненадолго, – напомнила Маран. – Приближается Праздник Кукурузы. Завтра мы уезжаем в Ирригон.

– Маран, – неуверенно произнесла Амиэль, – наверное, я не смогу поехать с вами.

– В чем дело? – удивленно воскликнула моя жена. – Как можно! Мы же несколько недель готовились к этому!

– Как там говорится в пословице? – сказала Амиэль. – Человек предполагает, Джаен располагает, так? Вчера знахарка подтвердила то, что я и так уже знала. Я беременна.

Развернувшись, Маран села. Я выскочил из нее, но она этого не заметила.

– Ты беременна? – потрясенно переспросила она.

– Вот уже сезон и тридцать дней. Мы со знахаркой посчитали, и у нас получилось, что это произошло в новогодний праздник, когда мы впервые провели время втроем.

Маран пристально посмотрела на свою подругу, и на мгновение ее лицо исказилось от бесконечной ненависти. Но это продолжалось так недолго, что я не могу сказать с уверенностью, не померещилось ли мне это в мерцающем свете свечей. Маран набрала полную грудь воздуха.

– Вот это сюрприз!

– Я надеялась, у меня просто задержка, – сказала Амиэль. – Но на самом деле все было уже давно ясно. Разве не странно, Дамастес, – ведь мы с Пелсо столько раз пробовали завести ребенка, и все неудачно. А у тебя получилось с первой же попытки. Наверное, у тебя очень сильное семя.

Я с трудом сдержался, чтобы не поморщиться от боли. Амиэль сказала именно то, что нельзя было говорить: ведь мы с Маран тщетно пытались продолжить наш род.

– Вот почему, – после непродолжительного молчания заключила она, – я не смогу поехать с вами в Ирригон.

– Ничего не понимаю, – недоуменно произнес я. – Твоя беременность еще на начальной стадии. Разве знахарка предупредила, что могут быть осложнения?

– Нет-нет, – грустно усмехнулась Амиэль. – Здоровье у меня великолепное. Но мне бы хотелось отдохнуть несколько дней, прийти в себя после операции.

– Что? - воскликнула Маран.

– Я и так вас стесняю, – сказала Амиэль. – А это только ухудшит положение дел. – Она пожала плечами. – Так что я разберусь со своей проблемой так, как уже поступала однажды, еще в юности.

– Ты хочешь сказать.. что собираешься сделать аборт? – встрепенулась Маран.

Амиэль молча кивнула Я начал было что-то говорить, но тотчас же осекся.

– Ты не хочешь этого ребенка? – резко спросила Маран.

Амиэль печально улыбнулась.

– Разумеется, хочу. Ребенок Дамастеса Прекрасного? Мужчины, радушно приютившего меня у себя дома, всегда считавшего меня своим другом, любившего меня так, как до этого никто не любил? Знахарка убеждена, что это девочка. Как можно не хотеть этого ребенка? Последние несколько лет я изо всех сил старалась забеременеть, так как сознавала, что времени у меня осталось мало.

– В таком случае, ты родишь этого ребенка, – решительно заявила Маран. Казалось, только тут она заметила мое присутствие. – Прости меня, супруг мой. Мне даже не пришло в голову посоветоваться с тобой.

– В этом не было необходимости, – искренне произнес я.

У нас будет ребенок, которого страстно желали мы оба, и мне наплевать, кто что скажет или подумает. К тому же выбора у меня все равно не было.

– Амиэль, однажды мы уже говорили, что рады принять тебя у себя, – сказал я. – Оставайся с нами, оставайся навсегда. Мы будем жить вместе. Втроем.

Я взял Маран за руку. Амиэль стиснула наши руки, и у нее из глаз хлынули слезы.

– Спасибо... я не смела даже надеяться... спасибо. И вам спасибо, Джаен, Ирису!

– Император соединил меня и Дамастеса брачными узами, – сказала Маран. – Он взывал к богам и богиням, чтобы те благословили наш союз. Теперь я возношу молитву к тем же богам, чтобы они благословили нас троих.

– Я присоединяюсь к тебе, – хрипло промолвил я.

– И я тоже, – прошептала Амиэль.

– В таком случае, скрепим наш тройственный союз, – сказала Маран.

Нежно обхватив руками голову Амиэль, она с чувством поцеловала ее в губы. Молодые женщины улеглись на кровати, переплетясь ногами, и стали ласкать друг друга, возбуждая страсть.

Наконец Маран оторвала губы от подруги.

– Дамастес, иди к нам. Возьми нас обеих. Извергни в нас свое семя. Отныне мы навсегда будем втроем.

Женщины ехали следом за мной, оживленно обсуждая то, как устроить детские комнаты в наших трех дворцах – оформить ли их одинаково или каждую в своем стиле, чтобы малыш с детства привыкал к разнообразию.

Карьян ехал бок о бок со мной, а замыкали кавалькаду два десятка моих Красных Улан, как всегда, под началом легата Сегалла.

Я немного проголодался, здорово мучился жаждой и поэтому с нетерпением ждал полуденной трапезы. Мы были в пути уже несколько дней и два часа назад въехали во владения Аграмонте. У нас с Маран вошло в привычку заезжать в деревню Каэвлин, чтобы отдохнуть и подкрепиться. Эта живописная деревенька дворов в двадцать находится в нескольких днях пути от Ирригона. В Каэвлине есть только одна лавка, где торгуют всем, начиная от гороха до заморских пряностей, преимущественно в кредит под будущий урожай, деревенская ведьма и великолепный постоялый двор, славящийся домашней ветчиной, свежевыпеченным хлебом, местным пивом и салатами, приправленными травами, выращенными хозяйкой. В свое время мы помогли ей развести у себя в саду экзотические растения, привезенные из столицы, которые теперь буйно разрослись.

Мне следовало бы забеспокоиться, как только мы завернули за последнюю группу деревьев и впереди открылась деревня. Не было видно играющих ребятишек, не слышалось мычания коров и гогота гусей. Но частично мои мысли были заняты пустым желудком, а все остальное крутилось вокруг того, как укрепить гвардейские части.

И тут мы въехали в царство опустошения. Деревня была буквально стерта с лица земли. От аккуратных остроконечных крыш не осталось и следа, и дома пустыми каменными коробками стояли под открытым небом. В Каэвлине, видимо, бушевал страшный пожар, но затем проливной дождь загасил огонь. Все окна в таверне были выбиты, сорванная с петель дверь валялась на земле. Кто-то сломал красиво расписанную ограду садика, и лошади безжалостно вытоптали все растения. Повсюду валялись трупы – иногда животных, в основном же человеческие. По моим оценкам, все эти люди умерли приблизительно с неделю назад; трупы успели раздуться и почернеть, так что теперь, благословение богам, их было невозможно узнать.

Амиэль вскрикнула, Маран пробормотала проклятие, но, быть может, это была молитва.

Мои солдаты держали наготове копья, но сражаться им было не с кем. Безмолвие смерти нарушалось только жужжанием бесчисленных мух.

– Кто... – Амиэль умолкла, затем повторила с новой силой: – Кто это сделал? И почему?

Легат Сегалл указал на окруженное каменной скамьей развесистое дерево, возле которого по особым случаям собирались жители деревни. К дереву была прибита изуродованная, распухшая голова, едва напоминающая человеческую. Непонятно, принадлежала она женщине или длинноволосому мужчине. Под головой в дерево был глубоко всажен кинжал, а на его рукоятке болтался затянутый узлом желтый шелковый шнурок.

– Это дело рук Товиети! – воскликнул Сегалл.

– Нет, – возразил я. – Как раз наоборот. Кто-то принял жителей деревни за Товиети. Подозреваю, мне известно имя убийцы – точнее, того, по чьему приказанию были совершены эти зверства.