Это и было «Великое заклятие». Тенедос, дерзкий и самоуверенный, осмелился призвать нам на помощь Смерть, последнее воплощение Сайонджи. У некоторых майсирцев хватило смелости стрелять во всадников, бросать в них копья. Изредка стрелы попадали в плащи, но отлетали от них, словно ударившись о стальные доспехи, а всадники неумолимо скакали вперед. Вот они уже врезались в боевые порядки майсирцев на берегу реки. Замелькали мечи, поднимая алые фонтаны крови.

Послышался смех, жуткий, зловещий хохот, заполнивший весь мир, все мое сознание. Демоны Смерти не знали пощады. Майсирцы дрогнули и побежали. Но у них на пути встали вторая и третья линия. Боевой порядок смешался; объятые паникой, солдаты бросали оружие и спасались бегством. Они в страхе оглядывались назад, понимая, что нельзя смотреть на приближающуюся Смерть, и все же не в силах удержаться.

Смерть – ее многочисленные слуги – двигалась вперед. Эта кровавая бойня была ее стихией. Мечи поднимались и опускались, и хохот Сайонджи становился все громче.

Наши солдаты, перепуганные не меньше майсирцев, двинулись вперед и, перейдя мост, очистили плацдарм вокруг амбара. Мы были спасены.

На мост вступил первый эскадрон нумантийской конницы. Внезапно по небу раскатился громкий рев разъяренного человека. Воздух словно застыл, и из-за города к реке двинулся огромный майсирский воин высотой не меньше пятисот футов. Он махнул рукой, и половина Демонов Смерти исчезла. Ярость сменилась торжествующим боевым криком. Громадный воин стиснул рукой одного из всадников, и тот вскрикнул высоким женским голосом. Майсирское чудовище беспощадно расправлялось с Демонами Смерти, и теперь уже наши солдаты вопили от ужаса.

Увидев нашу конницу, майсирский демон шагнул вперед и взмахнул рукой, сметая целый эскадрон – лошадей, солдат, офицеров – в реку Анкер. Воин оглянулся по сторонам, ища новую жертву, но вдруг выпучил глаза, словно получив сильнейший удар по затылку, и отшатнулся назад, придавив при этом несколько десятков майсирских солдат. Его рот широко раскрылся, но оттуда не вырвалось ни звука. Чудовище задергалось в судорогах, словно задыхаясь.

Оно схватилось руками за горло, качаясь из стороны в сторону. Его голос изменился, превратившись в жуткий нечеловеческий рев. Скулы стали раздвигаться вширь, изо рта выросли огромные клыки. Подбородок вытянулся вниз, лицо потеряло форму, словно растекшаяся замазка. Тело тоже расплылось, пальцы превратились в клещи, а руки стали расти и уперлись в землю. Глаза демона вспыхнули зеленым огнем, и он, развернувшись, стал крушить своих, майсирцев. Одним ударом чудовище смело целую улицу Сидора, разбивая каменные здания, словно сгнившие щепки. Опять паника охватила майсирских солдат: порожденный азазом демон убивал и убивал, не зная пощады. Император торжествующе вскрикнул, радуясь успеху своего контрзаклинания.

Вдруг демон, взвыв, упал на колени, в агонии стиснув голову, и у меня заныли все кости. Внезапно чудовище исчезло, растаяло бесследно, и остались лишь разрушенный городок и обезумевшие солдаты, спасающиеся бегством.

Нумантийские части одна за другой переправлялись через реку, и майсирская оборона была прорвана. Неприятельская армия рассыпалась, в беспорядке отступая в суэби.

Мы одержали великую победу, возможно, величайшую в истории Нумантии.

Лицо императора Тенедоса светилось адским злорадством. Рядом с ним стоял Йонг, совершенно безучастный.

Цена победы оказалась ужасной. Река ниже по течению, на сколько хватало взгляда, потемнела от крови, острова были усеяны трупами наших солдат. Улицы города были завалены телами майсирцев, и еще больше было их вокруг. Кавалерия с трудом пробиралась сквозь царство мертвых, преследуя отступающих, и земля обагрилась новой кровью.

Мы потеряли около сорока тысяч человек, а майсирцы почти наверняка вдвое больше, хотя никто из нас не считал трупы врагов.

Мы одержали великую победу. Но впереди лежала пустыня, бескрайняя суэби.

В числе нумантийцев, погибших под Сидором, были двенадцать домициусов, пять генералов и три трибуна, среди них Нильт Сафдур, командовавший кавалерией, и шурин императора Агин Гуил.

Сафдур первым двинулся через мост во главе своей конницы и был убит, когда демон смахнул в реку эскадрон.

Возвращение Гуила на Колесо было далеко не героическим; он умер в Сидоре, окруженный отрядом телохранителей. Один раненый майсирский солдат лишь притворился убитым и забрал с собой в объятия смерти еще одного врага.

На мой взгляд, гибель этих трибунов нисколько не подорвала силы Нумантии. Самой страшной потерей оказался тот, кто остался жив, – Мирус Ле Балафре.

Я встретил его сразу после окончания битвы, спеша в арьергард, чтобы проведать Алегрию. Поздравив трибуна с победой, я поскакал дальше.

С Алегрией все было в полном порядке; под защитой Юрейских Улан она чувствовала себя словно обернутой в шкуру ягненка. Но все же девушка побледнела и похудела, и я мысленно дал себе слово хорошенько накормить ее перед тем, как двинуться дальше, и с помощью заклинания чародея или снадобья знахаря сделать так, чтобы она проспала целые сутки.

У меня перед глазами неотступно стояло лицо Ле Балафре. Серое, осунувшееся; от знаменитого огня в глазах не осталось и следа. Как только у меня появилась возможность – через два дня после битвы, после того, как мы сожгли тела наших солдат и ушли от проклятого города Сидора, – я разыскал трибуна. Он выглядел еще хуже, и я спросил, в чем дело. Разболелась одна из старых ран?

– Нет, Дамастес. Я просто устал.

– Отоспишься в могиле, – грубо пошутил я.

– Эта мысль уже не раз приходила мне в голову, – грустно кивнул Ле Балафре.

Теперь меня охватило настоящее беспокойство. Не обращая внимания на то, что сам еле держался на ногах, я постарался найти, как мне казалось, нужные слова.

– Возьми себя в руки, дружище, – сказал я. – Ты просто слишком долго не виделся с Нечией.

– Боюсь, разлука только началась.

Я умолк, не зная, что сказать. Кивнув, Ле Балафре слабо улыбнулся и попросил его извинить, так как у него много неотложных дел. Я почувствовал себя беспомощным; но, в конце концов, не могу же я держать за руку каждого солдата, даже такого незаменимого, как Мирус.

Император в дополнение к моим прежним обязанностям поручил мне командовать нумантийской кавалерией. Он предложил мне идти в авангарде наших войск, по-прежнему упорно избегая слова «отступление». Я ответил, что подчинюсь, если он будет настаивать. Но, на мой взгляд, для этой задачи больше подходил Линергес. От меня же Нумантии будет больше пользы, если я, как и прежде, буду замыкать нашу колонну.

Я исходил из предположения, что неприятель находится позади нас и может в любой момент начать наступление. Я спросил у Тенедоса, что показывает его магия, но он только печально покачал головой. Увидев мое изумление, император объяснил:

– Дело вовсе не в том, что у майсирцев так много великих чародеев. Судя по всему, азаз единственный, кто может внушить мне беспокойство. Но этих военных колдунов так много, и у каждого есть свое любимое заклинание, чтобы туманить мозги. Не успеешь сломать одно, как тотчас же натыкаешься на другое. Сломаешь второе, и тут же встречаешь третье. У меня нет ни сил, ни времени. Так что нам придется положиться на твое предчувствие. По крайней мере, это хоть что-то, – неохотно закончил он.

Было бы очень легко принять предложение императора, ибо в этом случае я бы находился во главе наших сил и не видел бы пота и крови армии, мучительно медленно ползущей вперед. Но я знал, куда призывает меня мой долг. По-видимому, это понимал и Тенедос. Проворчав, что я вечно ему перечу, он посоветовал мне проваливать ко всем чертям.

Не успели мы отойти от Сидора, как нас снова стали со всех сторон донимать негареты. Отставшие солдаты становились их легкой добычей. Разведка приносила тревожные известия — партизанские отряды были усилены подразделениями регулярной майсирской армии. Пленные говорили, что король Байран издал указ, приглашая на военную службу добровольцев, что для Майсира было неслыханно. Король обещал, что после окончания войны и изгнания захватчиков каждый, по собственному желанию вступивший в армию, будет освобожден от всех долгов и обязанностей, в том числе наследственных.