Стал тут смеяться хазарин над ним, и войско хазарское смеялось; но сказал Святослав: «Не вижу тут порухи славе русской, но знамение богов вижу: как Ингмар сильны русы и ловки и как воины умелы; но как его копье до хазарина сего не доставало, так не сладить и нам с хазарским войском: задавят они нас массою своею, как хазарин сей Ингмара задавил бы при всей силе и ловкости его».
И решили Святослав и воеводы его: «Иначе надо с хазарами воевать — бить их по частям и города их разорять». И, сговорившись, ночью напали на лагерь хазарский, и много тут хазар перебили, и среди них зарубил Ингмор того великана хазарина, с кем бился днесь, — не успел тот воссесть на коня своего. И когда наутро исполчились вновь войски хазарское и русское друг на друга, стали русы насмехаться над хазарами, крича, что русь не токмо силою берет, но и напуском; и голову богатыря того хазарского на копье вздел Ингмор — отрубил ведь он ее ночью и с собою взял.
Разгневались хазары и поскакали на русь, и бежали от них притворно русы, как то печенеги и сами хазары часто делают; а доскакавши до пеших полков своих, рассеялись и меж ними прошли; хазары же на легких конях своих напоролись на копья латной пехоты русской, и мало их избыло тут смерти.
Видя сие, остановил войска свои Иосиф и послал к Святославу со словами: «По-прежнему больше в поле стоит воинов моих, нежели твоих; но к чему губить нам войска свои, а враги наши радоваться будут. Скажи, чего хочешь, и дам тебе; но крепости не отдам. Если же будешь воевать, пошлю еще за войском; тогда окружим тебя и убьем».
Святослав же, видя, что и после успешной битвы ночной много меньше у него воинов осталось, нежели у хазар, ибо в большом войске и большие потери незаметны, а в малом и малые вельми его ослабляют, решил замириться на время с Иосифом. Тогда договорились они, что держится каждый межи его. А царю хазарскому недоимки за дани и выходы хазарские от руси не требовать, коих выплату великая княгиня Ольга отменила ранее; да войною бы ему на Русь не ходить, а земли русские алан курских и северян донских не разорять; в набегах же печенежских не искать ни царю, ни великому князю.
И, обменявшись подарками, разошлись. И вернулся Святослав в Киев со славой великой, ибо в первом своем походе великокняжеском победу одержал и получил честь от царя хазарского. И жрали[184] тогда Перуну изнова, ибо темны есть и невегласии: не Бога истинного за милость к Руси благодарят, но истукана деревянного с усами серебряными; но на сей раз не людей, но токмо быков ему жертвовали.
Блаженная же Ольга не участвовала в том; но встретив сына своего с почестями, стала молиться за него со слезами, и за удачу его, и за Русь, и просила Бога смилостивиться над Святославом и над всею Русью. Жили ведь в ней два чувства, в Ольге: как уверовавшая во Христа плакала она о жестоковыйности и воинственности сына своего, прося Бога нашего вложить в сердце сына кротость и милосердие; но как мать и великая княгиня рада она была первому успеху сына своего, освободившего Русь от тяжкой длани хазарской.
Греки воевали с агарянами, русская же дружина захватила для них город Самосату на берегу Евфрата, великой реки; оттуда же родом преподобномученик св. Лукиан Антиохийский, иже совершил литургию на своей груди, прикованный цепями в узилище.
В лето 6467 (959). Привели Святославу жену, родом угорку, дочь хана их Такшоня[185]; зовут же ее Аранка, что на угорском языке значит — «золотая»[186].
Предложил ведь хан союз Руси — хотел он на Царьград идти за неправды греческие; перестал бо Константин-базилевс платить поминки уграм после того, как разбили тех немцы под Аугсбургом. Знали угры, что союзна Русь грекам была при Ольге; оттого пришли сговариваться со Святославом, когда тот на стол Киевский сел, и жену ему привели. А сговор тот Асмуд подготовил.
Сразу как свершиться свадьбе, в апреле месяце, налезли угры на землю Греческую и Константинополь осадили. Император же Константин, видя зло такое от них, послал к болгарам, и с подарками большими, прося, чтобы напали те на угров.
Святослав, женившись, не пошел с уграми на Царьград, но оставил жену в Киеве, а сам, взяв с собою дружину, отправился по землям русским.
Послал он в Полоцк, говоря: «Давно дани по старине не платили Киеву. Идите под Киев, иначе на вас пойду». Они же сказали: «Ужо нам было отложиться от Киева», — боялись бо Святослава молодого.
Отложился ведь Полоцк от Киева, когда попал тот под ярем хазарский, сказавши: «Не воевали мы с хазарами». Ольга же не трогала их, стремясь восстановить сперва силу русскую, в войне с хазарами и греками сильно убывшую, а затем устрояла землю Русскую, говоря: «Аще будет на Руси сытно и мирно — сами полочане к нам попросятся».
Потом пришел из-за моря в Полоцк ярл корабельный Рагнвальд Сигурдсон[187]; не рус он, но норманн; ушел же он от конунга датского Харальда Синезубого из-за личной вражды — с теми ушел он, которые вторыми варягами в Киев к Ольге пришли и здесь поселились. Родич ведь его был Туры, иже был у Ольги тиуном в дреговичах и срубил городок вокруг повоста великокняжеского, названный Туровом в его честь; и так стал Туры князем местным и воеводою киевским.
Но Рагнвальд горд был и самолюбив; и ныне он таков же. Не захотел он Ольге служить, но подался в Полоцк с дружиною своею корабельной. Там же, сказав, что прислан от Ольги, великой княгини русской, убил князя тамошнего Хорика и сел на стол его. К Ольге же послал сказать, что земли и дани под Киевом не ищет, но править будет Полоцкой землею самолично по праву власти. Ольга же сказала: «Пусть его; аще будет мыто брать с переволочников русских али русингов и купцов киевских, то прогоню его». И так донесли Рагнвальду; и не стал он брать мыто с русских всех, а с других брал, и тем жил.
В се же лето пришел Святослав под Полоцк, и вышел Рагнвальд против него. Но не стали биться — стал на колено Рагнвальд и принес Святославу клятву свою. И договорились, как прежде Олег Вещий договаривался: становится Рагнвальд в личную унию со Святославом, а Полоцк дань Киеву платит; и стоять им на внешнего врага вместе честно и грозно. Но остается Полоцкая земля самостоятельной, а под Киев не идет, но будет ему пактиотом.
И тогда взял Святослав выходы полоцкие за 12 лет; но не деньгами взял, коих мало было у Рагнвальда, а воинами. И пошел с войском таким на ятвягов, послав к ним со словами: «Уже иду на вы». Нападали ведь ятвяги на дреговичей русских и много зла творили и до Берестья доходили.
И не пошел Святослав через Менеск, откуда ждали его, но переволокся через Диену в Вилию и, вышедши на Неман, обрушился на ятвягов, откуда не ждали его. И пришел быстро, когда не ждали его. Тогда бежали ятвяги войска русского, а князья и набольшие люди ятвяжские молили Святослава не губить земли их, но взять дань, какую хочет, и клятву давали не нападать более на пределы русские, а самому князю служить верно и честно на правах пактиотов его.
Сказал великий князь: «Быть по сему»; взял дань с них великую и роту взял; а на Немане городок срубил Городно, и наместника там посадил своего, и повоет поставил.
Егда вернулся Святослав с похода, вскоре, в ноябре месяце 21 дня, родился у него сын и назвали его Ярополком. По-русски же имени не дали ему, ибо Святослав, как и многие русы его возраста, больше говорит на славянском, который стал после Игоря основным при дворе великокняжеском и в дружине; однако с варягами и норманнами русы тоже говорят свободно.
Ноября месяца же 9 дня скончал дни свои в Константинополе император Константин, прозываемый Багрянородным. Сказывают люди, что отравлен он был сыном своим Романом, а вернее — женою его Феофано. Иные же сказывают, что сделано то было по наущению Иосифа Брингаса, патрикия, сакеллария и друнгария флота, евнуха из Пафлагонии, коего прельщало нестерпимо место паракимомена: имел ведь он уже все посты, кроме главного во дворце.
