В историческую эпоху пещеры такого типа использовались в качестве мест ритуальных праздников весны и осени, в результате чего в них накапливались священные коллекции черепов и рогов диких и домашних копытных (об этом см. далее).
Консервация костей в древних слоях пещер, как правило, была весьма совершенной. На первых стадиях она обеспечивалась большой сухостью, а после захоронения в осадках — увлажненностью грунта. Костный коллаген предохранял фрагменты от разрушения даже в рыжей глине (terra rossa), образующейся на дне пещер из обломков известняка.
До тех пор пока кости валялись на поверхности грунта пещер, их обгрызали грызуны и кожееды. По этому признаку можно судить об этапах накопления и перерыва отложений пещерных осадков.
К нашей эпохе многие обитаемые в свое время пещеры оказались полностью замыты, заполнены осадками или скрыты под оползнями и шлейфами делювия склонов. Другие пещеры заполнялись почти целиком за счет шелушения потолка, в результате чего образовывались очень мощные продуктивные слои с каменными изделиями и кухонными отбросами. Такова, например, раскопанная археологами пещера Чжоу-Коу-Дянь в Северном Китае, палеолитические слои которой постепенно достигли мощности в 50 м (!). В них сохранилась масса каменных орудий, кухонных обломков костей оленей, винторогих антилоп, бизонов и древнекитайских людей — синантропов.
Холодные и сырые пещеры-щели в горных породах со сквозняками, как правило, не заселялись ни первобытными охотниками, ни животными. Слабо заселялись пещеры и гроты в легко разрушающихся мергелях и рухляках разного типа, В широких свободных пещерах первобытным поселенцам приходилось устраивать шалаши из ветвей и шкур, чтобы предохранить себя от холода и воздушных потоков.
Богатую добычу палеонтологам доставляют пещеры, служившие в разное время пристанищем первобытным охотникам, хищным зверям, филину и сычу. Такими, в частности, являются пещеры Кударо I, II, III в верховьях Риона на Кавказе и Медвежья пещера на северном Урале.
Асфальтовые «капканы» и черная гибель
Еще в 1897 г. геолог А. Штукенберг вывез из окрестностей Баку в музей Казанского университета асфальтированный череп волка и сайгака. Как выяснилось в 1938 г., местные жители много столетий добывали на склоне Бинагадинского холма, в 12 км от Баку, вязкий кир, или битум, для заливки плоских крыш своих домов, а попадавшиеся в битуме кости отбрасывали в сторону. Более набожные мусульмане, считая, что кости принадлежат правоверным, вновь хоронили их в особых ямах. Для профессора В. В. Богачева (1938) стало очевидным, что это местонахождение представляет исключительный природный феномен, донесший до наших дней страничку жизни ледникового периода Закавказья. Раскапывая асфальтированные слои, зоологи и геологи извлекли в Бинагадах много тысяч костей птиц, зверей, массу насекомых, раковин моллюсков и остатков растений.
Препаровка и расчистка бинагадинских костей производились промывкой костей бензином и вываркой в горячем щелоке. После этого они приобретали красивый кофейный цвет.
При обработке этой уникальной коллекции специалистами было определено 39 видов млекопитающих, 97 видов птиц, 113 видов жуков, 4—5 видов сухопутных моллюсков и 12 видов растений. Судя по их составу, древний Апшерон 80—100 тысяч лет тому назад был несколько влажнее и имел кое-где рощицы можжевельника и фисташки.
Наиболее потрясающим и загадочным было нахождение в битуме остатков тяжеловесных носорогов и быков рядом с костями быстроногих сайгаков, тушканчиков, перелетных и оседлых птиц. Вместе с травоядными здесь гибли и хищники — пещерные львы, гепарды, волки, корсаки, лисицы, бурые медведи, барсуки и хорьки-перевязки.
У бакинских геологов возникла курьезная гипотеза о том, что наступавшее море якобы заставляло животных скучиваться в одном месте, при этом под ногами носорогов гибли тушканчики, а пролетавшие птицы падали, отравленные газами, выходившими из фумарол.
Между тем анализ фактов, относящихся к генезису бинагадинского «кладбища», отчетливо показывал, что это захоронение образовалось в результате улавливания организмов вязкими лужами загустевшей бинагадинской нефти.
На Кавказе, в Иране, Ираке, Турции, Аравии нефть сочится местами по склонам холмов небольшими блестящими на солнце струйками. Она выжимается чудовищным давлением из трещин нарушенных песчаных и глинистых пластов — осадков миоценовых и плиоценовых морей. Струйки нефти окисляются и загустевают на воздухе, образуя липкие натеки, а в долинах и углублениях рельефа — более или менее глубокие лужи. Такие лужи с черным зеркалом асфальта нагреваются летом на солнце до 60—70° С. Привлеченные обманчивым блеском луж, водяные птицы, водяные жуки и другие насекомые опускаются ночью на их поверхность и быстро гибнут. Стремительно прыгающие, не разбирая дороги, тушканчики и зайцы удерживаются липкой пластиной всего 4—5 мм толщиной. Остатки растений, особенно гонимые ветром солянки «перекати поле», также надежно ловятся каждой лужей.
Зимой жидкий асфальт этих луж густеет, и на его поверхности скапливается чистая дождевая вода. Теперь битумная лужа становится опасной для крупных животных (рис. 25).
Рис. 25. Гибель животных в нефтяных и асфальтовых лужах. Ориг.
1 — загустевшая нефть образовала водонепроницаемую выстилку; 2 — в нефте-водяной луже гибнут птицы и насекомые; 3 — асфальтовая пластина дна лужи ловит зверей.
В жаркий июньский день мы увидели в урочище Кир-Кишлаг (в 30 км к северо-западу от Баку) такую картину.
На склонах холма сверкали черные полосы потоков загустевшей нефти. Она сочилась из горизонтальных щелей в пласте лессовидных суглинков на высоте 20 м от подножия склона, покрытого сизой полынью. С восточной стороны один поток заполнил ряд блюдцеобразных углублений, образовав лужи диаметром в 5—10 м и глубиной до 30 см. Жидкий асфальт обжигал, в нем было в середине дня 62° С. На поверхности асфальта виднелись спинки жуков водолюбов и плавунцов, чернотелок, мясных мух, распластанные тельца и крылья стрекоз.
Посередине нижней лужи осталась линза тухлой воды с продолговатым оконцем диаметром в 20—30 см. на глубине 10—15 см палка натыкалась на густой тяжелый асфальт, который выстилал днище. Этот донный слой асфальта был насыщен пылеватыми частицами, прочно связан с грунтом и в воде уже не всплывал. На краю водяного оконца виднелись полупогруженные в жидкий асфальт трупики серого хомячка и степной полевки. Остались, впрочем, только шкурки и скелетики, остальное было уже съедено личинками мясных мух, которые, перегреваясь в своих вонючих кормушках, выползали наружу и тут же консервировались в нефти. Масса погибших личинок мух плавала в оконце воды.
На южном склоне холма нефть подавалась вместе с горько-соленой водой из небольшого кратера диаметром около метра. Кратер был окружен кустиками зеленого тростника. Полоска полужидкого асфальта шириной от 50 до 150 см тянулась от кратера по склону на 230 м, спускаясь в узкий глинистый распадок. Посередине асфальтовой пластины виднелся побелевший панцирь крупной греческой черепахи, рядом с ним прилипли кости зайца и волка. На припудренную пылью поверхность при нас опустилась каменка-плясунья, позарившись на какую-то козявку, и тотчас же отчаянно забила крылышками, не в силах оторвать лапки от предательской пленки. В нескольких метрах дальше, увязнув ножками и концами крыльев, сидел еще живой жаворонок и еще одна каменка, а с двух сторон от нее к асфальту приклеились мохнатые мертвые фаланги, которые пытались напасть на пойманную пичугу.
В следующий раз мы посетили Кир-Кишлаг в январе. Дождя давно не было, и асфальтовые лужи пересохли, затвердели и были припорошены пылью. Всюду виднелись отпечатки копыт овец и джейранов, разыскивавших воду. На краю одной из луж лежал мумифицированный труп ишака, застрявшего передними ногами в асфальте. При нулевой температуре наши ноги медленно погружались в пластину асфальта.
Возвращаясь в Баку, мы наткнулись у разъезда Хурдалан на земляную выемку размером 15×30×0.5 м с полужидкой смолой. На черном фоне местами выдавались яркие светло-серые, коричневые и оранжевые бугристые пятна. Это были трупы пятнадцати кряковых селезней. Головы птиц, как бы покорившихся судьбе или в попытке спастись нырянием покоились под поверхностью зловещего черного зеркала. В полутора метрах от берега в смоле распласталась оранжевая спинка лисицы с вытянутым в струнку хвостом. Уши зверя еще стояли торчком, но глаза были закрыты, и казалось, что он спокойно заснул, вовсе не думая прыгать на лакомую добычу...
Недавняя снежная пурга погнала тысячи пернатых к югу, и крякухи влипли в привлекшую их среди белого снежного покрывала темную проталину.
Я предложил моему спутнику — палеонтологу Н. О. Бурчаку пройтись по луже, чтобы уверовать в версию поимки бинагадинских носорогов и быков. Всегда готовый к жертвам ради науки, на этот раз Бурчак гордо отказался.
