Потом им приказали подойти к стене. Положить руки на нее, стоя спиной к мужчинам. Послышался звук волочения шланга по полу.

– Закройте рот и глаза и постарайтесь не дышать, – сказал кто-то, а потом их спины взорвались от боли.

Струя, ударившая по ним, была по-настоящему горячей, а напор столь сильным, что Вильям с трудом удерживал равновесие, и колющая боль расползалась по телу по мере того, как жидкость попадала на них и стекала на пол.

Жидкость, поскольку это была не вода. Она пахла алкоголем и хлоркой, и, пожалуй, йодом, и чем-то еще, но, о чем бы ни шла речь, концентрация была неслыханно высокой. И только когда струя опустилась вниз на его ноги, Вильям осмелился дышать, чуть приоткрыть глаза и увидел, как дезинфицирующее средство течет по его икрам. Его ручейки закручивались в водовороты у подошв, пробегали мимо меньших по размеру, но более мускулистых ступней Жанин, а потом устремлялись дальше, пока не исчезали под слоем вонючей пены, плотной и непроницаемо белой, с коричневыми полосками йода по краям, которая в неистовом хороводе кружилась вокруг сливного отверстия.

Затем им приказали повернуться. Когда струя снова поднялась вверх и жгучая боль распространилась по грудной клетке, он с такой силой сомкнул веки, что даже задумался, сможет ли открыть глаза снова.

Все это продолжалось приблизительно минуту, а когда наконец прекратилось, им приказали перейти в следующую комнату.

Они шли один за другим. Сначала Жанин, Вильям позади нее, и он не смог удержаться и обратил внимание на ее спину, темно-красную от дезинфицирующего средства, но хорошо тренированную, с прилично развитой мускулатурой, но спохватился и заставил себя сфокусировать взгляд перед ней, далеко впереди, уже в глубине комнаты, куда они направлялись. Ему пришло в голову, что если Жанин находилась здесь уже семь месяцев, то, наверное, продолжала тренироваться и после приезда сюда, и его заинтересовало, занималась ли он этим тайком в своей комнате, или организацию, в плену которой они находились, подобное по какой-то причине устраивало.

Комната, куда они вошли, выглядела не более приветливо, чем предыдущая. Ее стены были покрыты кафелем, а на потолке вдоль одной длинной стены висели трубы, заканчивавшиеся большими душевыми насадками. Каждый душ окружал шатер из толстой прозрачной пластиковой пленки, с крышей и полом из того же материала. Он закрывался на молнию с передней стороны, и в нем вполне хватало места для одного человека.

Они оказались каждый в своем шатре. Им приказали вымыться с помощью средства, находившегося в емкостях с внутренней стороны шатра. Волосы, все складки на коже и даже те части тела, которые географически были расположены таким образом, что до них невозможно дотянуться. Мягкая пена слегка сглаживала ощущения. Но обожженная кожа уже стала настолько чувствительной, что требовались дни для возвращения ее в нормальное состояние, и любая капля воды, падавшая из душа, колола, как грифель остро заточенного карандаша. Чем бы их сейчас не опрыскивали, он не сомневался, что у Союза по борьбе с астмой и аллергией нашлась бы пара возражений.

Вильям смыл с себя остатки пены и продолжал стоять под потоками воды, заставляя их омывать его снова и снова, словно не осмеливался поверить, что опасность уже позади.

Он никак не мог забыть женщину в стеклянном ящике.

С чем они соприкоснулись?

Сибирская язва? Лихорадка Эбола?

И что Жанин хотела рассказать, но не успела?

Он бросил взгляд в ее сторону.

И сразу обнаружил, что она смотрит на него. И сначала хотел отвернуться, с невинной миной отвести глаза к стене, словно кафель оказался ужасно интересным, к его удивлению.

Но ее взгляд привлек его внимание. То, как она смотрела на него. Все ее нагое тело было повернуто к стене перед ней, как бы в знак того, что оно занято мытьем и ничем другим, но глаза искали его глаза, целенаправленно, исподтишка, с такой силой, что ему стало интересно, как долго она стояла так, если сознательно пыталась заставить его почувствовать призыв, посмотреть на нее.

Так, наверное, все и было. Она стояла долго. Не спуская с него взгляда, старалась что-то ему сказать.

Он посмотрел на нее.

Незаметно, в то время как его тело продолжало принимать душ. Жанин делала то же самое. Наклонив голову, чтобы охранники не видели ее лица. Но красноречивее слов говорили ее глаза.

Стена.

Похоже, именно это она пыталась сказать.

Стена перед ней.

Вильям посмотрел на кафель, не зная, что она имела в виду. Но увидел только его. И еще вертикальную трубу и больше ничего.

Он снова посмотрел на Жанин, еле заметно наморщил брови. Что ты имеешь в виду? Она снова переместила взгляд к стене. Там. Смотри куда и я. Там.

Он не понял. Что она видела?

Попытался понять.

Сзади зашевелился кто-то из охранников, и они оба среагировали на звук.

Просто дали отдохнуть глазами, без всякой цели смотря перед собой, продолжали обливаться теплой водой, ждали, проверяя, не разоблачили ли их.

Уголком глаза Вильям видел, как один из охранников приближался к ним. Он постучал рукой по пластиковой оболочке душа Жанин и знаками показал ей заканчивать. Расстегнул молнию на ее шатре, дал ей полотенце, приказал вытереться насухо и только потом выйти наружу.

Она сделала, как ей сказали.

Бросила последний взгляд на Вильяма. Но увидела только его затылок.

Жанин пыталась послать ему сообщение, но он не понял, а сейчас она не знала свою дальнейшую судьбу.

Пожалуй, все было слишком поздно.

Наверное, она упустила шанс.

Катастрофа приближалась, и ей не удалось ничего сделать.

Она покинула душ и оставила послание за своей спиной.

Только когда охранники увели ее, Вильям увидел, что Жанин имела в виду.

На запотевшей стенке ее палец написал четыре буквы. Короткое сообщение. Которое вот-вот должно было исчезнуть по мере того, как капельки пара сливались вместе и стекали вниз.

AGCT.

Вот и все, что было там.

Вильям посмотрел ей вслед, но она находилась к нему сейчас спиной. Они завернули ее в толстое полотенце, вывели из комнаты, по-прежнему не прикасаясь к ней, через дверь и направо по коридору.

Их взгляды встретились на мгновение. Слишком короткое для общения, и он заметил страх в ее глазах, когда она исчезала из его поля зрения, перед тем как тяжелая дверь закрылась за ней. Страх не по поводу ее ближайшего будущего. А из-за того, что он не увидел ее послание.

Но он ведь прочитал его. Хотя и не понял смысл.

AGCT.

Аденин, гуанин, цитозин, тимин.

И что?

Вильям закрыл глаза. Теплая вода продолжала омывать его тело, в то время как он заставлял себя думать.

Азотистые основания нуклеиновых кислот. Четыре краеугольных камня ДНК. Вряд ли ведь Жанин имела в виду что-то иное, но почему написала их, почему захотела, чтобы он увидел это?

Он заставлял себя сосредоточиться. Попытался избавиться от страха, связанного с тем, что они, возможно, заразились, вытеснить из головы неприятный осадок от увиденного.

Больная женщина. В карантине.

ДНК.

Вирус.

Именно это она пыталась рассказать?

Генетическая мутация? В таком случае снова: и что?

Вильям не продвинулся дальше, прежде чем мужчины вернулись.

Они остановились перед шатром Вильяма. Приказали ему выключить воду, насухо вытереться внутри, как Жанин сделала до него.

Серьезность в их глазах испугала его. Они боялись. И когда вели его оттуда, с защитными масками на лицах, в резиновых перчатках, чтобы не касаться его тела, не только холод в коридоре заставлял его постоянно дрожать.

В комнате по-прежнему царила полная тишина, когда дверь за спиной Франкена открылась и вошел Коннорс. Франкен остался стоять неподвижно, даже не поднял на него глаз. Во-первых, он уже по шагам знал, кто пришел, а во-вторых, сомневался, что его взгляд был таким сосредоточенным и уверенным, как он бы хотел. Словно для кого-то являлось секретом то, что все они чувствовали. Как будто неприятное, даже бесчеловечное решение принимается просто небрежным кивком, а потом о нем уже никто не задумывается, словно речь шла о сущей безделице.