18 апреля 1945 года прапорщик Лисац направил меня в усташскую больницу в Ясеноваце. Из числа заключенных там тогда работали д-р Кохн, дантист; д-р Павел Спиццер, терапевт; д-р Руди Липкович, хирург; д-р Зора Файсткивург; д-р Иво Йонич, окулист; Йоже Шеноэр, магистр-фармацевт; Буки Шалом (Буки-прозвище, фамилии я не знаю); Йозеф Финци-Чучо, дантист; Маринко Алтарац, электрик; Данон Якоб (то есть я); Шалом Данон, Маргита Фурст, Гиордана Мандич, Даница, Катица, Видойка, Юлька, Олга (фамилий не знаю), Репац из Нова-Градишки и еще трое мужчин, фамилии которых я не могу вспомнить. В ночь с 21 на 22 апреля 1945 года началась сильная стрельба, продолжавшаяся целую ночь, которая была задумана усташами как инсценировка нападения на них. Это было сделано для того, чтобы иметь повод для ликвидации оставшихся узников. В ту же ночь лагерь был заминирован, и значительная его часть взорвана. Утром оставшиеся в живых заключенные (около 1200 человек) предприняли попытку вырваться из лагеря. Как это было организовано и как происходило, я точно не знаю. К вечеру того же дня была уничтожена кожевенная мастерская, также находившаяся в Ясеноваце. Поднялась стрельба, все окутал густой дым. Мне сказали, что заключенные – около 150 человек – попытались совершить побег. Удалось ли им это и как все происходило, мне неизвестно. Мы, то есть все, кто находился в усташской больнице в Ясеноваце, помогали в эвакуации больницы. Кроме больничного оборудования, мы перевезли врачей, а также Маргиту Фурст и Гиордану Мандич.
Вечером 23 апреля 1945 года к нам пришел усташ Коциян, санитар, который был в общем порядочным человеком. С грустью в голосе он сказал нам, что мы должны собраться в инфекционном отделении больницы на втором этаже. Там Йойо Судар объявил нам, что нас отправят в Лоню. Он пояснил, что при этом нас свяжут, чтобы мы не пытались бежать подобно узникам из кожевенных мастерских, убившим при попытке бегства усташского офицера. Потом пришел усташский поручик Томич, командир взвода в Ясеноваце, и с помощьою своих людей связал заключенных. После этого мы, связанные, один за другим стали спускаться вниз. Я вместе со своим отцом Шаломом шел в числе последних. На первом этаже больницы я заметил у дверей Любо Милоша. Мне было ясно, что над нами готовится расправа: я сделал этот вывод на основании того, что заключенных из усташской больницы отправляли в той одежде, которая была в тот момент на них надета. По моему разумению, если бы усташи собирались отвезти нас в Лоню, то вначале они приказали бы собраться в дорогу и переодеться. Заметив Любо Милоша, я сказал ему:
– Господин Любо, неужели я это заслужил?
В ответ он сказал, чтобы я проходил дальше. Тут же за своей спиной я услышал, как Любо Милош спросил:
– Это что, парикмахер?
Услышав утвердительный ответ, он приказал:
– Пусть вернется.
Я взял с собой и своего отца. Мне развязали руки, и я сразу же развязал руки отцу. В ту ночь мы с отцом спали в усташской больнице. Еще хочу отметить, что видел, как девушек-узниц из больницы вывели из здания и повели в неизвестном направлении. Правда, их руки не были связаны, но их сопровождала вооруженная охрана. Утром следующего дня ко мне подходили усташи и говорили, что я счастливый, и, видимо, кому-то сделал что-то хорошее, раз мне так повезло. Из этого я делаю вывод, что все остальные заключенные, работавшие в усташской больнице, были уничтожены. Об этом можно было судить и по поведению санитара Коцияна, который в ту ночь просил Любо Милоша отпустить санитарку Видойку, поскольку, мол, она его родственница (хотя в действительности она не была его родственницей), но тот ему отказал.
Я подтверждаю, что 23 апреля 1945 года были уничтожены: Йожа Шеноэр, Буки Шалом, Йозеф Финци, Маминко Алтарац, Дорица, Олга, Кита, Видойка, Юла, Репац из Нова-Градишки и еще трое мужчин, имен и фамилий которых я не знаю.
24 апреля 1945 года меня вместе с отцом и с усташами – служащими больницы отвезли в Лоню.
В Лоне я встретился с нашими врачами-узниками и с двумя санитарками, так что теперь нас было девять человек; д-р Драго Кохн, д-р Павел Спиццер, д-р Руди Липкович, д-р Зора Файст, д-р Иво Йонич, я, Шалом Данон, Маргита Фурст и Гиордана Мандич. Мы пробыли в Лоне пять дней, а затем нас повезли в Сисак. Нам очень помог д-р Фабиянац, хирург по профессии, который незадолго до этого был мобилизован на работу в усташской больнице в Ясеноваце. Д-р Фабиянац заботился о нас, более того, он специально поехал с нами в Сисак, чтобы нас по дороге не убили усташи. Известные головорезы Стойчич и Юричич, по прозвищу Учо, возглавляли отряд охранников, который сопровождал нас. Чтобы понять разницу в обращении с нами, хочу отметить, что до того, как приехал доктор Фабиянац, усташской больницей заведовал усташ д-р Коморски. Не успев вступить в должность, он отправил обратно в лагерь двух врачей и двух санитаров: д-ра Кораицу и д-ра Кордича, санитаров Штерна и Альберта Маэстро, вместо них назначил усташей. Этот Коморски наверняка поступил бы таким же образом и со всеми нами. К счастью, об этом намерении узнал д-р Фабиянац, решительно заявивший, что без нас нельзя обойтись.
Из Сисака нас отправили в Загреб, куда мы прибыли 5 мая 1945 года, а оттуда санитарным поездом выехали в Словению в направлении Марибора. Не доезжая двух перегонов до Марибора, наш поезд был освобожден югославской армией. Два дня мы находились в лагере вместе с усташами и их семьями. Мы оказали содействие нашим властям в аресте Марко Михалевича, усташских прапорщиков Андрии Свагуша и Ивицы Брклячича, усташского солдата, бывшего священника Юрчича, усташского обер-поручика, Йозы Стойчича, д-ра Шимы Цвитановича, полковника Миховила Прпича, усташского сотника Божу Налетича, усташского подпоручика Марияна Живановича, профессора Янича и других, которых я сейчас не могу вспомнить.
После того как я сообщил о том, что мне довелось пережить в лагере Ясеновац, расскажу еще о нескольких эпизодах, фактах ликвидации узников. Однажды в 1944 году, когда началось уничтожение заключенных в Гранике, в барак среди ночи ворвался усташский унтер-офицер Никола Брачич и вызвал двух узников: Леона Папо из Брезы и Рафо Алтарца из Загреба. Леон Папо противился, не хотел идти. Тогда на помощь Николе Брачичу прибежали усташские унтер-офицеры Миле Судар-младший и Лука Чоп. По рассказам заключенных, Никола Брачич заколол Леона Папо тут же, на месте. Был убит и Рафо Алтарец, правда, я не знаю как, но с того времени в лагере его никто не видел.
Осенью 1943 года Златко Коларич, усташский оберпоручик из Загреба, заподозрил, что Спасое Йованович, заключенный, бывший у него в услужении, крадет у него сигареты. В связи с этим усташский прапорщик Никола Хирбергер провел дознание. Он бил Спасое Йовановича, а затем заставил его проглотить три револьверных патрона, после чего у нею появились сильные боли в животе. Он обратился за помощью к врачам, которые помогли ему. Погиб Спасое Йованович в 1944 году в Гранике.
В лагере на молочном заводе работал Каймакович из Биелины, очень порядочный человек. Однажды летом 1943 года он взял 150-200 граммов масла и около 400 граммов хлеба, чтобы передать заключенным из барака, находившегося напротив. Однако его поймал Ивица Брклячич, комендант лагеря. Он построил всех узников и вывел Каймаковича, закованного в кандалы, перед строем. Брклячич зачитал обвинительный приговор, присуждавший его к 50 ударам плетью. При этом он сказал:
– Сам будешь считать, а если собьешься, начнем сначала.
Брклячич, выбрав наиболее крепкого узника, плотника из Загорья, приказал ему исполнить приговор. Каймаковича раздели до трусов. Брклячич велел плотнику бить, не жалея силы, иначе он сам будет расстрелян на месте. Плотник начал избивать Каймаковича плетью из воловьих жил. После седьмого удара Каймакович взмолился:
– Лучше расстреляйте меня!
Брклячич ответил:
– Нет, расстреливать тебя мы не будем.
Истязание продолжалось до 50 ударов. Чтобы Каймаковичу было больнее, Никола Кишбергер, усташский прапорщик, зажал его голову между своими коленями. После этого Каймакович был на три дня брошен в тюрьму, а потом его заставили выполнять тяжелую физическую работу. Вынесенные Каймаковичем масло и хлеб усташ демонстративно отдал в качестве вознаграждения плотнику, приводившему в исполнение приговор. Каймакович был убит перед строем в 1943 году, в первой группе, о чем я уже рассказал ранее.
