Сохранилось также и высказывание Джорджа Даниэльсона, представлявшего Югославию в ходе разбирательства по делу Артуковича. Вот что он сказал дословно:

– Это с самого начала было инсценировано. В конце 50-х годов в США преобладали очень сильные антикоммунистические настроения, и в этих условиях дело выглядело довольно просто – из Артуковича сделали символ антикоммунизма.

Мой противник, 0'Коннор, подобно тому, как он это делал в ходе двух предыдущих судебных разбирательств, прибегал и на этот раз к многочисленным аналогичным утверждениям. Во-первых, утверждалось, что Артукович никого не убивал. Защита хотела, чтобы люди поверили в то, что у него не было на то полномочий. Вторая линия защиты основывалась на утверждении, что убийства, совершенные в ходе войны,– это политические преступления, и вина за них не может возлагаться на одного человека.

Несмотря на очевидную беспочвенность таких утверждений, защита строилась на старых, устраивавших ее аргументах, согласно которым обвинения носят политический характер, ввиду чего А. Артукович не подлежит выдаче.

Между тем совершенные им преступления не являются политическими и даже военными. Это безусловно обычные убийства. Я изучил все списки людей, уничтоженных Артуковичем, и вычленил тех, кто так или иначе участвовал в войне. Я выделил узников концлагерей, людей, не участвовавших в вооруженной борьбе. Людьми, в убийстве которых я обвиняю его, были женщины, дети и священнослужители. Никто из них ни в каких военных действиях не участвовал. И тогда я назвал А. Артуковича хладнокровным безжалостным палачом, и в этом я глубоко убежден.

Дело осложнялось тем, что мы не пригласили в зал суда ни одного свидетеля. Видимо, это была моя большая ошибка. Впрочем, речь шла лишь о предварительном разбирательстве по вопросу о выдаче. Мы намеревались пригласить свидетелей непосредственно на суд. А защитники Артуковича не мешкали. Они вызвали всех, кого только было возможно, из Европы, из Южной Америки. Не знаю, откуда они взяли столько денег. Но одно здесь совершенно ясно: чтобы добиться освобождения Артуковича, денег не жалели.

Факт остается фактом: свидетели со стороны Артуковича все как один были ярыми усташами. Рене Херман заявил, что Артукович всегда был всего лишь хорошим чиновником. Сам же Херман был отъявленным усташом. А Томица Месич, тот самый Месич, который был одним из ведущих усташских журналистов, пытался убедить суд в том, что убийства на самом деле были совершены коммунистами. Преподобный Степан Лацкович, ставший после принесения усташской присяги военным капелланом, утверждал, что Артукович – "великий гражданин", который никогда не смог бы убить человека. Прибывший из Буэнос-Айреса преподобный Драгутин Камбер, в прошлом усташский полицейский чиновник, заявил, что за военные преступления никто в отдельности не может нести ответственности.

Дело было передано американскому судье Теодору Хоку, который, кстати сказать, никогда не занимался судебной практикой. Поэтому почти никого не удивило решение, вынесенное 15 января 1959 года, гласившее, что Андрие Артукович не может быть выдан. Хок объяснил, что нет достаточных доказательств того, что преступления, в которых обвинялся Артукович, не носят политического характера.

"Я надеюсь, что мне не придется дожить до того дня, когда кто-либо здесь в Калифорнии, и вообще в США, мог бы быть предан суду за преступления на основании таких доказательств, которые были представлены прокурором по данному делу",– сказал Теодор Хок.

Приведем еще одну интересную выдержку из воспоминаний Джорджа Даниэльсона, в то время адвоката, а впоследствии члена палаты представителей конгресса США:

– Мы с женой находились в одном из ресторанов в Лонг-Биче. Вдруг входит Артукович. Увидев меня, он подошел к нашему столику. "Вы хорошо выглядите, господин Даниэльсон",– сказал он. Я ничего не ответил ему. Есть уже я больше не мог. Я сказал жене, что нам надо уйти. Так меня эта встреча взволновала. Действительно, это казалось невероятным. Представьте – нацистский убийца свободно разгуливает в Калифорнии.

К тому чтобы максимально затянуть рассмотрение последовавшего обжалования, немало сил приложили и сотрудники федерального архива городка Белла – пригорода Лос-Анджелеса. Исчезло сто тридцать письменных свидетельств и показаний. Никто не знает, кто украл эти документы. Неизвестно также, когда и как это произошло. Все, что осталось в большой папке с надписью "Артукович", обозначается одним-единственным словом – "отсутствует".

Андрие Артукович родился 29 ноября 1899 года в селе Клобук, недалеко от Любушко. Отца звали Мариян, а мать – Ружа. Он закончил юридический факультет в Загребе, где зарекомендовал себя горячим сторонником франковцев. Ко времени учебы А. Артуковича на юридическом факультете относится и его знакомство с Павеличем, который тогда был адвокатом.

В организацию усташей Артукович вступает менее чем через год после ее основания. Но вернемся к более позднему периоду.

В 1928 году после убийства в Скупщине Павла Радича и Джуры Басаричека, а также ранения со смертельным исходом Степана Радича (лидеры хорватской крестьянской партии), возмущение, всколыхнувшее югославскую общественность, переросло в хорватских буржуазных политических кругах в настроения радикализма и сепаратизма. Анте Павелич становится выразителем этих настроений в отношении Белграда и сербов вообще. Используя крестьянско-демократическую коалицию, Павелич проникает в круг депутатов хорватской крестьянской партии. Он без устали агитирует, выступает, делает заявления, проводит встречи и, наконец, организует крупные демонстрации в Загребе. Такая бурная деятельность не остается незамеченной. Главный комитет хорватской партии государственного права (франковцев) уполномочивает Павелича предпринять все возможное для создания "Независимого Государства Хорватии". Уже на другой день после получения таких полномочий был проведен съезд хорватской молодежной организации, находившейся под влиянием этой партии и подготавливавшейся Павеличем к той роли, которую молодежь должна будет играть в новой политической обстановке. Первым его шагом стало создание нелегальных террористических молодежных групп.

Яростно нападая на тех, кто пытался найти в последние дни 1928 года пути преодоления возникшего кризиса с целью сохранения югославского государства, А. Павелич форсирует создание организации, выходящей за рамки хорватской партии государственного права и тем самым претендующей на роль общенародной. После смерти Степана Радича он пытается навязать себя в качестве единственного вождя хорватского народа, ради чего выступает за упразднение хорватских буржуазных партий. Одновременно он завершает работу над созданием нелегальной организации "Хорватский домобран", представлявшей собой, по существу, зародыш будущей организации усташей. Цели и методы борьбы, а также внутренняя структура "Хорватского домобрана" – все это впоследствии составило основу усташской организации. Уже тогда Павелич требовал от всех членов "Хорватского домобрана" "безоговорочного подчинения".

Понимая, что кризис достигает своего апогея, ближайшие сподвижники Павелича – Перчец и Елич – решают скрыться за границей. 7 января 1929 года Павелич объявил своим соратникам о преобразовании "Хорватского домобрана" в "Усташскую хорватскую революционную организацию". После этого, упаковав чемоданы, он уезжает 20 января за границу, откуда намеревается защищать интересы "хорватского народа". Он обосновывается в Вене, куда вскоре прибывают Эуген-Дидо Кватерник, Йосип Мклкович, Эрик Лисак. В Австрии, а также и в Венгрии они вступают в контакт с так называемой первой волной хорватской эмиграции, которая оказывает им помощь и поддержку. Испытывая недовольство тем, как мало к тому времени ему удалось совершить, Павелич при помощи связей с этой эмиграцией делает, случайно или нет, точно рассчитанный шаг: вместе с Перчецем он отправляется в Болгарию, где, встретившись в Софии с руководителем так называемой "Внутренней македонской революционной организации" (ВМРО) Ванчо Михайловым, подписывает с ним соглашение о совместных действиях против Югославии.