Обсуждение плана затянулось до поздней ночи. Никто не высказывал сомнений в его реальности. Спор шел только о сроках и средствах его выполнения. Наиболее неясным остался пункт об автоматизации. По какой линии она пойдет, какой стан будет выбран, какая схема будет принята? Всех увлекла идея автоматизации, но пока это еще была только наметка, скелет без мяса.

Одна из самых решающих, важнейших работ, которую предстояло выполнить, — это опытная работа по автоматизации одного из сортовых станов, по образцу которого можно было бы в дальнейшем автоматизировать все прокатные станы в течение 2—3 лет. Эту работу должен был провести цех «КИП и автоматика», во главе с инженером Хусидом, в тесном контакте с производственниками.

Инженер Хусид принадлежит к той категории людей, которые умеют по-настоящему увлечься какой-нибудь мыслью, работой и не останавливаются ни перед какими преградами для осуществления цели. В работе, в борьбе с трудностями он проявляет неистощимую изобретательность.

— Трудности для большевика, — говорит он, — то же, что огонь для стали — огонь закаляет сталь.

Кожевников давно знал Хусида и помнил его среди энтузиастов монтажа и освоения первого блюминга. Его черные глаза из-под густых нависших бровей горят и сверкают — это всегда выдает его творческую взволнованность. Когда Хусид пришел к главному прокатчику, чтобы обсудить свои наметки, и Кожевников увидел его глаза, то понял, что решение принято.

— Ну, как? Решил?

— Решил. Будем автоматизировать стан «300» № 3…

— Так это же самый сложный вариант.

— Вот потому я его и выбрал. Решим этот узел, и дальше быстрее пойдет дело.

— А как Бурцев?

— Утвердил. Ведем уже исследования. Людей себе подобрал для этого дела — кудесники! Самая главная находка — инженер Ситков. Он из архангельских рыбаков — смел и решителен, как моряк, усидчив и терпелив, как рыболов. Виртуоз и чародей эксперимента и влюблен в дело.

Среди многих станов Магнитки, стан «300» № 3 один из наиболее загруженных. Он особенно тормозил темп прокатного производства. Опытный электрик, прошедший многолетнюю практическую школу на Магнитке, Хусид взялся за решение самого трудного варианта и для эксперимента выбрал именно стан «300» № 3.

Была создана оперативная группа, в которую входили инженер Ситков, мастер коммунист Королев, техник Соловьев, электромонтеры Горюнов и Никишин. Эту группу в шутку назвали «бюро мечтателей». Но занялась она весьма прозаическими делами — подсчетами, замерами, экспериментами.

Стан «300» № 3 — это, по существу, огромный прокатный цех, оснащенный самой совершенной техникой. Его нагревательные печи, клети, транспортирующие устройства, электрохозяйство — буквально все носит характер технического совершенства. Казалось, трудно найти такую брешь в этом конвейере, на которую можно было бы указать: вот, мол, чем надо заняться.

Одна за другой выскальзывали раскаленные заготовки из нагревательных печей на подводящий рольганг. Валки первой клети жадно хватали ее и втягивали в прокатный конвейер. Как будто все механизировано, а между тем…

Между тем на площадках операторов стояли пять человек, которые управляли стремительным бегом прокатываемых полос. И эти пять человек, чтобы угнаться за темпом прокатки, должны были делать за смену 100 тысяч переключений контроллеров. Точность работы исчислялась долями секунды.

Вот к десятой клети стана по рольгангу идет прокатываемая штука. Ее скорость — около девяти метров в секунду. В пяти метрах от клети расположен кантовальный аппарат, который должен повернуть заготовку на 90 градусов. В распоряжении оператора меньше полсекунды. Такое испытание точности можно провести один раз. Но когда оператор должен за смену более трех тысяч раз проделать такую операцию, то это уже требует особого и большого искусства, напряжения сил, физической закалки. Темп производства находится в зависимости от качества работы вот этих пяти человек.

«Бюро мечтателей» ринулось на эти участки. Они начали экспериментировать, изобретать автоматы и приспособления. Но на первых порах их усилия, как волны о прибрежные скалы, разбивались о неумолимые законы конвейера. Стоило только ускорить темп работы на одном участке, как это неминуемо влекло за собой задержки на другом. Одно звено тянуло за собой другое и, казалось, не будет конца этой цепи.

— Мы что-то упускаем, — говорил Хусид на очередном рапорте у главного инженера комбината Бурцева. — Не пойму только, что именно.

— В вашей работе нет целеустремленности, — ответил Бурцев. — Вы кидаетесь на узкие места, не имея ясного общего плана. Надо себе ясно представить общую техническую идею всего этого дела и тогда решать частные задачи. Следует определить максимально возможный темп работы стана на каждом профиле и создать, скажем, автоматический регулятор темпа. Пусть он диктует нам скорости и указывает узлы, которые необходимо автоматизировать.

Родилась новая идея — автоматический регулятор темпа. Сколько усилий было потрачено, чтобы решить задачу создания конструкции автоматического регулятора.

Хусид шутил, обращаясь к инженеру Ситкову:

— Михаил Андреевич, ты — земляк Ломоносова, создай что-нибудь гениальное, особенное.

И это особенное рождалось в напряженном труде и выкристаллизовывалось из десятков вариантов и схем.

В основу конструкции регулятора темпа была положена мысль: создать такой аппарат, который автоматически регулировал бы подачу заготовок в первую клеть стана. Инженеры Хусид и Ситков создали конструкцию электронного аппарата, который несмотря на сложность электро-технической схемы, весьма прост в обращении и эксплоатации. Сам факт рождения автоматического регулятора темпа есть уже принципиально новое слово в технике металлургии, имеющее большое будущее.

…Начальник смены подходит к регулятору, поворачивает рукоятку и задает нужный ему темп. А дальше? Ведь все участки стана должны работать так, чтобы не тормозить высокий темп производства. «Группа мечтателей» с огромным упорством и настойчивостью продвигалась вперед. Медленно, очень медленно двигалась работа, результатов которой с таким нетерпением ожидали на комбинате.

Шла зима, комбинат стоял на пороге нового года, надо было спешить с автоматикой, иметь ясную перспективу в планировании производства на новый год. Прокатные цехи, правда, набирали темпы и шли вперед, но и мартеновцы не отставали, повышая с каждым днем выплавку стали. Ножницы между производством стали и проката сдвигались очень медленно.

В горкоме состоялось совещание по вопросу автоматизации. Здесь были Носов, Бурцев, Хусид с его группой, производственники, цеховые партработники, партгруппорги.

На совещании наметили план разъяснительной работы, решили широко вовлечь весь коллектив в работу по автоматизации, увлечь рабочего яркой перспективой завтрашнего дня.

После совещания в горкоме обер-мастер стана «300» № 3 Кандауров пригласил начальника стана инженера Синдина к себе — хотелось немедленно обсудить практические вопросы дальнейшей работы по автоматизации. Инженеры сидели в рабочей комнате Кандаурова. Дверь в соседнюю комнату была полуоткрыта, и оттуда неслась музыка.

— Чайковский… — сказал Синдин. — Какая прелесть…

— Да, хорошо.

Несколько минут они сидели молча, наслаждаясь музыкой. Мягкий свет настольной лампы освещал лицо Синдина — молодое, энергичное и несколько задумчивое.

— Мне, порой, даже не верится, — сказал он Кандаурову, что мы действительно живем в Магнитогорске.

— Почему же не верится?

— Слишком памятна еще эта степь, палатки, пронизывающий холод. Мне кажется только вчера это было, когда мы нерешительно смотрели на ящики с оборудованием для стана, а сейчас…

— Чего назад оглядываться, — сказал Кандауров, — давайте лучше вперед смотреть.

Кандауров развернул план стана «300» № 3, и головы инженеров наклонились над чертежом.

Когда первые лучи наступившего утра начали проникать в комнату, два мечтателя все еще сидели, наклонившись над письменным столом.