«Да, откуда мне знать? – подумала Катя. – Хотя нет, я-то как раз знаю. Я ведь его тоже совсем не так чувствовала, как, например, Димку… Даже Стасика… О чем я думаю? Его же убили. Сегодня…»

Катя вспомнила, как Карлссон лежал и скреб рукой асфальт… И никто ему не помог. И она тоже. Испугалась? Нет, не испугалась… Как-то неправильно все! Надо было броситься к нему! Надо было кричать, требовать у этого доктора, чтобы его лечили, чтобы ему… А его накрыли пленкой, как… как мертвую собаку, а она – ничего. Бросила его и ушла…

«Сволочь я! – подумала Катя. – Сволочь и больше никто! Он бы меня так не бросил!»

– …Он еще ко мне приходил… Два раза. Только между нами уже ничего не было, просто сидели, разговаривали… О тебе тоже. Он такой был… Ну как никто! – Лейка посмотрела на Катю красными заплаканными глазами. – Я, наверное, в него влюбилась, Катька! А он – все время с тобой был. Я знаешь как на тебя злилась иногда! А теперь вот…

– Хватит реветь, Лейка! – сказала Катя.

И так это у нее сурово получилось, требовательно и по-взрослому, что Лейка сразу перестала плакать, но смотрела на нее теперь таким жалким собачьим взглядом… И была так непохожа на обычную активную самоуверенную Лейку…

«Я, наверное, тоже на себя теперь не похожа», – подумала Катя.

– Сейчас я дам тебе ключ от мансарды, – сказала она. – И ты поедешь и заберешь мои документы, деньги, кое-что из вещей. Я ведь в чем была, в том и выбежала, а мне туда возвращаться нельзя.

– Почему нельзя? – глуповатым голосом спросила Лейка.

– Потому что я – свидетель. Потому что я все видела, и еще… Меня сегодня опять… едва не украли.

– Как это?

– Потом расскажу. А сейчас давай езжай. А то поздно будет.

– Ага, я сейчас, сейчас поеду… – Лейка всхлипнула… последний раз. И пошла одеваться.

Вернулась она часа через полтора. Все это время Катя просидела на балконе в каком-то ступоре. Бездумно смотрела вниз, во двор. Лейку она увидела, когда та появилась из-за угла. Подруга была одна и тащила Катину синюю сумку.

Катя пошла открывать.

– На! – Лейка бросила на пол сумку с вещами, сбросила босоножки, прошла в комнату и плюхнулась на диван. – Слушай, ты почему в темноте сидишь? Нет, сначала балкон закрой, а то комары налетят! А где коньяк, который ты принесла? Не выпила еще? Неси!

Катя послушно выполнила все, что сказала подруга.

– Ого! – сказала Лейка, разглядывая бутылку. – Мартель двенадцатилетний. Не слабо! Поройся там, в холодильнике, найди чего-нибудь закусить. И ты, это… Есть хочешь?

Катя покачала головой.

– А я хочу. У тебя там на кухне окно разбито… Даже в коридоре стекла.

– Я знаю, – безразлично проговорила Катя. – Это – пулями.

– К-как – пулями? – Лейка даже привстала.

– Так. Я же говорила – в нас стреляли.

– В вас? И… в тебя тоже?

– Может, и не в меня специально… А может, и в меня тоже. Я же тебе говорила, что меня хотели украсть.

– Господи, Катька! И ты так спокойно об этом говоришь!

– А что мне, кричать?

– Ну-у… Не знаю… Нет, этот сыр отнеси обратно, он уже старый, там другой есть. Слушай, а как это – тебя украли? Кто? Да ладно, хватит! Сядь ты, не мельтеши! Рассказывай!

Катя послушно села.

– Мужики какие-то затащили в джип, хотели увезти…

– Что ты говоришь! Слушай, а ты уверена, что они хотели увезти именно тебя, а не просто… Ну, ты понимаешь…

– Может, и так… – Катя задумалась, вспоминая, потом покачала головой. – Нет, точно меня. Они в машине говорили между собой, что, мол, глупо целую команду… Нет, целую бригаду, их четверо было, засылать на малолетку, на меня то есть. А главный их сказал: заплатили вам достаточно, так что нечего ворчать.

– Но они тебя по имени не называли? – допытывалась Лейка. – Может, им просто заплатили за девушку, все равно какую?

– Да не знаю я! – вдруг вспылила Катя. – Что ты ко мне пристала!

– Я не пристала, а просто спросила! – Лейка тоже повысила голос. – Не хочешь – не говори! На вот! – Она сунула Кате бокал с коньяком. – Давай! Чтоб земля ему пухом!

– Угу, – Катя потянулась – чокнуться, но Лейка отдернула руку, едва не расплескав коньяк.

– Ты что! За покойников не чокаются!

– Я не знала… – Катя едва пригубила и поставила бокал на стол. Пить ей не хотелось. Хотелось уйти куда-нибудь… Побыть одной…

Лейка посмотрела на нее и тоже поставила бокал.

– Ты извини, Катюха, что я на тебя кричу, – проговорила она грустно. – Просто такое говно на душе…

Она села поближе к Кате обняла ее, шмыгнула носом… Потом вдруг спохватилась:

– Кать, ты бы глянула, то я тебе принесла или нет?

– Пакет с деньгами и документами нашла?

– И кошелек. Всё есть. Ты посмотри вещи.

– Потом, – сказала Катя. – Лейка, можно я прилягу? Что-то меня знобит…

– Конечно! – Лейка вскочила. – Сейчас я тебе постелю. На родительской тахте, ладно?

– Да мне все равно.

– …А ночнушку я тебе свою дам… Ты в ней утонешь, конечно…

Примерно через час (сон к Кате всё не шел: перед глазами вставали то стрельба на крыше, то распластанный на асфальте Карлссон) Лейка, тоже в ночной рубашке, скользнула к Кате под одеяло, прижалась, теплая, мягкая… Живая…

– Мне там одной страшно, Катька…

Катя молча обняла ее.

– Кать, – через некоторое время проговорила Лейка. – А как ты тогда выпуталась? От тех, в джипе?

– Как?

Сказать о тролле? Так Лейка еще решит, что у Кати с головой не в порядке.

– Я убежала.

– Да ты что! Просто так убежала? От четверых бандитов?

– Не совсем просто… Там тоже стрельба началась… Я выскочила из машины и спряталась.

Теперь можно было не врать, и Катя в подробностях рассказала, как она отсиживалась между гаражами и как ее потом чуть в милицию не забрали. И про подполковника, что ее выручил. И про мороженое.

– Никогда бы не подумала, что ты такая… ловкая, – с уважением сказала Лейка. – Слушай, а как они узнали, что ты в этот день в офис придешь?

– Я не знаю.

– Может, они телефон твой прослушивали? – предположила Лейка. – Или человек у них был – за тобой наблюдать? Ты в офисе долго просидела?

– Долго. Часа два.

– Ну вот! Пока ты там была, они и подготовились! А может… – Тут Лейка понизила голос, словно ее могли подслушать: – А может, это Сережкин папаша их нанял?

– Да зачем ему? – удивилась Катя.

– Ну, я не знаю… Слушай, а этот… С которым ты пришла. Он кто?

– Это по работе, – сказала Катя. Ей вообще не хотелось говорить.

– Работает у Сережкиного отца?

– Не совсем. Он вообще-то хозяин. Сережин отец у него директор.

– Ух ты! Я так и подумала, что он – крутой! Он за тобой ухаживает, да? То-то ты Димку все время отшиваешь! Теперь мне понятно!

– Лейка! – не выдержала Катя. – Может, ты заткнешься, а? И так ведь тошно!

– Тошно… – согласилась Лейка. – Мне тоже, Катька. Я потому и болтаю, ты не обижайся, ладно?

– Ладно.

Лейка некоторое время молчала, но потом не выдержала:

– Ты знаешь что, ты этому своему… хозяину про похищение расскажи. Мало ли…

– Расскажу, – пообещала Катя. – Давай, Лейка, спать. День завтра будет тяжелый.

Но уснула она не скоро. И Лейка тоже. Обе лежали молча и тихонько: каждая старалась не разбудить «спящую» подругу.

Если бы девушки знали, что ждет каждую из них завтра, они бы вообще не смогли уснуть.

– Здоровый буйвол, – сказал патологоанатом.

– Не то слово, – сказал ассистент-практикант, выпил спирт, поморщился. – В него дюжину пуль всадили, а он еще брыкался. И этого, второго, тоже он наверняка с крыши спихнул… С фунтом свинца в организме. Не слабо, да?