Ее положение было не из лучших, особенно если учесть, что вскоре после того, как мы начали встречаться, я стал учить ее работе бармена, чтобы она могла занять это место в «Dylan’s». Она своими глазами видела, как человека засасывает, с одной стороны, алкоголь, а с другой – разгульный образ жизни, типичный для подобных заведений. Лиза пришла к выводу, что нескольких лет подобной жизни с нее хватит, и, решив, что лучше будет пойти по стопам отца, отправилась сдавать экзамены, чтобы поступить на работу в полицию Лас-Вегаса. Служба в полиции не только отвечала бы ее желанию найти интересную работу, давала чувство удовлетворения, но и приносила какую-то пользу людям. По своей натуре Лиза всегда была склонна защищать слабых, так что это поприще было ей гораздо больше по душе, чем смешивать напитки, а потом и самой напиваться.

Все, чего Лиза хотела, она нашла в полиции, но неожиданностью было то, что работа полицейского оказалась вовсе не такой «надежной» с материальной точки зрения, как ей вначале представлялось. Ведь Лиза уже видела своими глазами, как легко некоторые люди могут делать деньги и вести роскошный образ жизни. А в полиции ее сослуживцы говорили о том, как, отбарабанив 20 лет, они смогут, в конце концов, скопить миллион долларов.

Первой мыслью Лизы было: «Миллион долларов за 20 лет тяжелой службы?! И это все, что можно получить? Разве это такая уж огромная сумма за столько лет работы? Есть люди, которые зарабатывают эти деньги за месяц!» Хотя, с точки зрения рядовых полицейских, это была большая сумма, Лизе не очень-то хотелось потратить 20 лет жизни на то, чтобы ее заработать.

Как я уже говорил, мы оба уже научились смотреть на мир несколько иначе, чем большинство людей. Казалось, что работа в полиции вполне подходила Лизе: служба на благо общества, власть, которую дает униформа, – все это доставляло ей удовольствие. Но в то же время она чувствовала, что ей чего-то не хватает, что должно быть какое-то именно ее поприще. Иначе и быть не может.

Она обязательно его откроет, а до тех пор будет делать то, за что взялась.

Ночные дежурства в полиции были связаны с постоянными неожиданными и опасными ситуациями.

Никогда нельзя было заранее знать, с кем придется иметь дело в следующую ночь, какие предпринимать действия и с какими кошмарными ситуациями придется столкнуться. Кругом было полно наркоманов, многие из них были непредсказуемы, а иные – и опасны. А когда Лиза возвращалась с дежурства домой, ее ждали еще худшие проблемы – муж в состоянии похмелья после трехдневного загула, обозленный, ненавидящий себя и весь мир. Мучительная тревога стала постоянным спутником Лизы. Со дня на день она ожидала звонка и сообщения, что я либо погиб, либо искалечен, либо оказался в компании ее обычных «клиентов» – в тюрьме.

Все усилия Лизы удержать меня на «правильном пути» давали обратный результат. Я ненавидел себя за те страдания, которые причинял ей, и это чувство, как ни странно, подталкивало меня к желанию топить свое горе в вине и еще глубже погружаться в пучину ночного разгула – чтобы заглушить укоры совести, которые не давали мне покоя. Я вырос в типичной семье ирландских эмигрантов, склонных к алкоголизму, и знал: когда людям плохо, они пытаются справиться с душевной болью только с помощью бутылки.

Я продолжал пьянствовать, а Лиза не находила в себе сил поставить вопрос ребром, потому что понимала: сделай она это – между нами начнутся баталии, и она предпочитала молчать. Лиза знала, что, воюя со мной, она ничего не добьется. Этим она не привязала бы меня к дому, и, в конечном счете, ситуация лишь ухудшилась.

Я уже не видел перед собой той сильной, независимой Лизы, на которой женился, той молодой женщины, которая ни с кем не посоветовавшись, переехала из маленького городка Южной Дакоты в Лас-Вегас, чтобы начать новую жизнь, и здесь поступила работать в полицию. Та Лиза говорила открыто и смело, а эта утратила свой голос – она не смела высказаться прямо, считая, что несет ответственность за то, что происходит со мной. Страх, что она ничего не делает, чтобы помешать моему падению, день за днем разрушал наши отношения. Единственным, что еще удерживало нас от полного разрыва, были мои редкие проблески, и Лиза снова видела во мне того наивного и амбициозного 20-летнего юношу, которого когда-то полюбила.

Отчасти в происходящем она винила себя: «Могла ли я что-нибудь сделать еще тогда, когда только начала замечать пристрастие Джоша к алкоголю?» В конце концов, когда я учил ее работе в баре, мы проводили вместе много времени в этой среде. Разве на нее не ложилась часть вины за то, что она поощряла тот образ жизни, за который сейчас должна расплачиваться? В детстве ей приходилось наблюдать, как ее родители и родители отца пили пиво и пунш, постепенно «разогреваясь», и к ночи начинали «гудеть». Лиза видела это собственными глазами и считала, что алкоголь делает людей веселыми и беззаботными. Поначалу мы тоже весело проводили время. Работа нас сближала. Но сейчас, похоже, она нас отдаляла.

Тот факт, что мы тогда сорили деньгами, казалось, подтверждал правильность нашего поведения. Однако со временем стало ясно, что это обманчивое благополучие только усугубляло проблемы, которые коснулись нас обоих. Мы уходили ночью из бара, набив карманы деньгами, и так же легко, как получали их, спускали – на спортивные автомобили, роскошные обеды в самых дорогих ресторанах Лас-Вегаса и бурные ночи в шикарных ночных клубах. Получая «на чай» от удачливых игроков по 50 и 100 долларов, мы чувствовали себя ничуть не хуже тех, кому выпадало счастливое число. Как сладостно было воображать себя этакими королями – казалось, что ничто не омрачит нашу жизнь и мы будем получать большие деньги практически ни за что. Радость от такой беззаботной жизни затуманила разум, мы потеряли всякое представление о реальности, о том, что подобный образ жизни имеет свои темные стороны. Несколько лет мы прожили в состоянии райского блаженства, возможного только для тех, кто в действительности ничего не понимает в этой жизни.

На самом же деле ничто не дается безвозмездно. В сущности, я уже попал в ловушку собственного выбора и той среды, в которой находился, и все глубже погружался в наркотическую зависимость. Не меньшей ловушкой был и наш образ жизни. Мы уже привыкли жить так роскошно, что, казалось, не сможем жить по-другому, и нам остается только продолжать катиться по проторенной дорожке.

Примерно в это время мы посмотрели фильм «Матрица». Домой ехали в молчании; у нас обоих из головы не выходил образ Нео, запутавшегося в лабиринтах компьютерных кошмаров. Мы боялись признаться друг другу, что чувствовали приблизительно то же самое – «Я попал в ловушку, которая мне отвратительна».

Так продолжалось на протяжении ряда лет. Мы прикрывались своей работой, деньгами, покупкой вещей – лишь бы не касаться реальной проблемы, которая висела над нами как дамоклов меч. Этой проблемой была моя непреодолимая тяга к алкоголю. К концу 2001 года я уже успел пустить по ветру практически все деньги, которые, как думал, будут течь к нам непрерывным потоком, и, чтобы поддерживать свое пагубное пристрастие, начал воровать, запуская руку в кассу собственного ночного клуба. Я уже пренебрегал многими своими обязанностями как дома, так и на работе, часто увиливал от работы – звонил и говорил, что нездоров, или просто исчезал без всякого объяснения. Я стал сильно терять в весе – казалось, мой организм уже не принимает ничего, кроме алкоголя. Мне трудно было скрывать, что я не способен нормально питаться. Лиза и я стали все больше отдаляться друг от друга, поскольку единственное, что меня еще занимало, это очередная порция спиртного.