Внутренностями этого ларца была… книга. Ещё одна! Собственно, сам ларец, как мы теперь догадались, представлял собой не что иное, как обложку этой самой книги, только выполненную в таком индивидуальном, можно сказать, эксклюзивном виде. Для любителей собирать подобную литературу, конечно, этот экземпляр представлял определённую ценность. Но, увы, не для нас. К тому же прочесть хотя бы слово из этой диковинной книги мы не смогли. Она оказалась на арабском языке. Лишь на первой странице лежал вкладыш на сероватой бумаге. На нём красивым почерком было выведено: «Свод смысла и правил». А строчкой ниже: «Философский трактат. Основан на восточной мудрости».

Я покосился на Вовку.

– Ты философией интересуешься?

– Нет, – честно сказал мой друг.

Мы закрыли и эту книгу, а затем отнесли её к другим, уже просмотренным нами коробам.

Наши исследования продолжились на следующий день. Предыдущим вечером мы разобрали лишь верхнюю часть коробов, укрытых Юсуповым от чужих глаз на долгие годы. К сожалению, для нас ничего интересного обнаружено не было.

Может быть, именно поэтому желание отыскать настоящий клад подогревало наши силы.

По наивности ни я, ни мой друг не задавались простейшим вопросом: а те ли мы люди, которым дозволено копаться в чужих тайнах? И разве хотя бы что-то объединяет нас и этого, нам абсолютно неизвестного хозяина замка? Но чрезмерное любопытство, а также охотничий азарт владели в тот момент жизни нашими помыслами.

Надо сказать, что прервать наши вечерние изыскания помешала нам не только усталость и позднее время суток, но и возникшее состояние тревоги. Как будто кто-то наблюдал за нами и оценивал каждое произнесённое слово и каждое наше действие. Причём оценивал в явно невыгодном для нас свете. Что, естественно, стало отражаться на нас самих.

Скорее всего, поэтому все свои последние поступки в подземелье я помню смутно. И не всегда готов поручиться, что поступал верно. Например, когда мы уже уходили, я прихватил с собой несколько документов, которые мы обнаружили в только что вскрытом ящике. Зачем я это сделал? Якобы для того, чтобы изучить их на свежем воздухе. Но поужинав, я на них даже не взглянул. А утром сгрёб их в кучу и отнёс обратно. Какая же здесь логика?

Вовка только посмеялся, мол, плохой из меня историк. А я и не возражал. В самом деле, то, что я так легкомысленно прихватил, оказалось амбарными книгами, в которые заносились данные о расходах, какие-то сметы и прочая калькуляция хозяйственной деятельности. Наверное, эти журналы служили своеобразным отчётом о проделанной работе. Непонятно только, зачем их требовалось так тщательно прятать. И от кого?

Мы с удвоенной энергией принялись изучать вскрытый накануне короб. Но, не найдя в нём ничего интересного, отволокли его в сторону. А вот следующий ящик с бумагами оказался прелюбопытным. Здесь находились большие альбомы с фотографиями. Сверху эти альбомы были покрыты дорогим ворсистым плюшем, который придавал тому, что находится внутри, помпезность и излишнюю значимость. Впрочем, может быть, я в чём-то и ошибаюсь.

Чтобы экономить батарейки наших фонариков, мы решили взять несколько альбомов и вынести их из подземелья на улицу, чтобы рассмотреть фото при дневном свете. Сказано – сделано.

И вот мы сидим на каком-то бревне возле замка и с удовольствием листаем старые альбомы. Надо сказать, нас сразу же поразило высокое качество фотографий и то, как была хорошо видна каждая деталь, каждая мелочь. Я и сам увлекался фотографией, но что-то не припомню хотя бы один такой удачный снимок.

Мы рассматривали старую жизнь, удивляясь всему, что было когда-то запечатлено для истории. Здесь было много сцен охоты: олени, кабаны, привалы, охотничьи собаки и даже соколы. Мой отец тоже был охотником и, судя по приносимым домой трофеям, вполне удачливым. Так что я был в курсе происходящего. Удивляло лишь то, как всё повторяется. Правда, уже без собак и соколов. Впрочем, одно время и у нас была охотничья собака, но только одна.

На нескольких фото в объектив фотоаппарата попадал и замок, возле которого мы сейчас сидели. Можно было даже встать и найти точку, где стоял фотограф, а также представить изображённое на снимке, но уже перенесённое в наши дни. Впрочем, я начинаю фантазировать…

На других снимках можно было увидеть роскошную жизнь дореволюционной аристократии. Балы, богатые украшения дам, неизвестные нам дворцы, какие-то приёмы. Словом, жизнь, которую мы никогда понять и оценить по достоинству не смогли бы.

Конечно, листая страницы альбомов, мы не могли не обращать внимание на запечатлённых на фото людей. Некоторые из них повторялись, и не раз. Здесь был усатый мужчина, всегда смотревший в объектив фотоаппарата грозно и с какой-то долей превосходства. Может быть, это и есть сам Юсупов?

Ещё мы обратили внимание на очень красивую женщину. Я даже залюбовался ею и вслух произнёс: «Блистательный мир прошлого».

– Что? – не понял Вовка.

– Да так, ничего…

Я листал дальше, но уже без прежнего интереса. Вся эта роскошная жизнь стала тяготить нас. Лишь пару раз я останавливался и пристально вглядывался в лицо одного бородатого офицера. Фотограф неизменно ловил момент, когда можно было его заснять. Вот ему преподносят хлеб-соль, вот он сидит за столом, вот на пикнике, а вот рассматривает охотничьи трофеи. Было видно, что этот офицер имел какое-то отношение к замку или его хозяину.

Чем больше я вглядывался в черты этого человека, тем мне всё больше казалось, что я его уже где-то видел. Своими размышлениями я поделился с Вовкой. Мой друг лишь рассмеялся.

– Может быть, это твой собственный дед!

– При чём тут мой дед? – сердито возразил я, а затем подсунул Вовке одно из фото.

– Смотри сам. На кого он похож?

Вовка уставился на фото и долго его изучал. Я показал ему ещё несколько других снимков, так сказать, для сравнения. Мой друг утвердительно кивнул головой.

– Да, он похож на какого-то артиста… По-моему, он играл этого…

Вовка вдруг посмотрел на меня и тихо сказал:

– Кир! Это же царь.

– Какой царь? – так же тихо спросил я.

– Ну как, какой. Последний русский… Николай…

Я быстро подтянул к себе альбом и стал внимательно смотреть на фото. Действительно, похож…

– Выходит, он был здесь? – с сомнением в голосе спросил я.

– Выходит… – Вовка неопределённо пожал плечами.

– Хм… Не такой уж этот Юсупов простой человек, если царь к нему вот так запросто ездит.

Внутренне у меня стало меняться отношение к хозяину замка. Он оказался заядлым охотником, коллекционером редких книг и другом царя. Ого-го! Да, личность эта непростая, как минимум. И моё первоначальное представление о нём как о помещике или промышленнике давало трещину. Но вслух сказал совсем иное:

– И с чего это царю дружить с этим Юсуповым. Как думаешь?

Вовка вздохнул.

– Может быть, это и не царь вовсе. Просто похожий на него человек…

Я растерялся и не нашёлся с ответом.

Наверное, сейчас, по прошествии нескольких десятилетий после памятного погружения в подземелья, когда я смог, наконец, узнать родовое древо Юсуповых, уместно привести основные родовые линии и хотя бы вкратце рассказать о самом владельце замка в Соколином.

Имя этого человека Феликс Феликсович. Так же звали и его сына, и вообще выходило, что три поколения мужчин из этой династии носили одно и то же имя. Так было вплоть до Октябрьской революции 1917 года и их эмиграции за границу. Имя Феликс с латыни переводится как «счастье». Выходит, такое счастье выпало на долю Юсуповых – быть изгнанными со своей Родины. Быть изгнанными, но не расстрелянными…

Конечно, обращает на себя внимание фамилия хозяина замка. Оказывается, она вовсе не Юсупов, а граф Сумароков-Эльстон, князь Юсупов. Нечто подобное в истории можно встретить крайне редко. Человек с тройной фамилией – почти уникум. Он носитель сразу трёх родовых линий. На нём сфокусировались три судьбы. Образно говоря, он – собиратель фамилий, приобщивший их друг к другу, выглядел словно король, который расширяет свои владения, добавляя к своему старому титулу новые, соответствующие названиям вновь приобретенных земель.