Увидав Сагастоса, некоторые из них подошли и приветливо поздоровались с ним, а маг представил им князя, как своего ученика.

— Не отрывайтесь от своего дела, друзья мои и Прибывшие с нами предметы нас вовсе не интересуют, а потому я прошу вашего позволения показать моему ученику чудные произведения вашей страны.

После этого Сагастос и Ардеа направились к длинным столам, на которых несколько селенитов расставляли корзины, блюда, амфоры, разного рода горшки и мешки.

В корзинах на зеленом мхе разложены были ветки чудных цветов. Уже на некотором расстоянии чувствовался их сильный, но чрезвычайно приятный аромат. Прозрачные, как хрусталь, лепестки, — розовые, бледно-голубые или ослепительно белые, — фосфоресцировали. Глубоко разрезанные листья завивались, как страусовые перья, и отливали серебром.

— Что за чудные цветы! За подобные и у нас заплатили бы безумную цену, — восторгался Ардеа, не сводя глаз с корзин.

— Цветы эти имеют еще то неоценимое качество, что очень медленно увядают. Если их положить в мох и вспрыскивать водой по три раза в день, то они в течение двух месяцев сохраняют свою свежесть. Кроме того, есть способ кристаллизовать их, на память, — пояснил Сагастос, вед; князя к соседнему столу. — В доме правителя вы успеете налюбоваться этими цветами и отведаете также напиток и тесто древа Сама. Но вот там лежат ткани, про которые я говорил вам.

И маг указал на несколько свертков такой тонкой, блестящей и мягкой материи, какой Ардеа никогда еще и не видел.

Польщенный нескрываемым восхищением князя, один из селенитов развернул кусок и дал ему пощупать ткань.

Осмотрев чудный пух, хранившийся в мешках, путешественники наши вышли из залы.

Теперь Ардеа увидел, что они находятся в большой долине, окруженной со всех сторон высокими горами. В живописном беспорядке разбросаны были красивые дома, необыкновенно своеобразной и причудливой архитектуры. Стены были прозрачны и точно высечены из хрусталя, а крыша, притолоки дверей и наличники окон были из белого, похожего на серебро металла. Большую часть домов украшали небольшие портики с колоннами, высокие стройные башни и балконы с резными, как кружево, перилами. Все было так воздушно и хрупко на вид, что в подобных зданиях, казалось, могли жить только какие-нибудь эльфы.

Блестя своими разноцветными стенами, подобно исполинским драгоценным камням, такие же дома разбросаны были по лежавшим вокруг Города возвышенностям. Переброшенные через ущелья и пропасти легкие, точно точеные мостики соединяли их с долиной.

— Какое великолепие! Это просто картинка из волшебной сказки. Хотя буря и сильный порыв ветра могли бы, кажется, в миг смести все эти чудные постройки, — заметил Ардеа, слегка вздрагивая, так как очень свежий и сильно разреженный воздух несколько затруднял дыхание.

— О! Этого нечего бояться: все это чрезвычайно прочно, да и бури на нашей планете вообще крайне редки, а долина защищена цепью гор. Впрочем, селениты владеют тайной управлять грозами и рассеивать тучи, что окончательно обеспечивает их от всяких катастроф.

— В этой долине живет весь народ селенитов?

— Нет, существует еще несколько подобных долин; эта же представляет их, так сказать, столицу. Здесь живет глава их народа; находятся священные источники, святилища и прочее. Сегодня еще пасмурный и холодный день, сравнительно, что портит общее впечатление, но когда яркое солнце заиграет на всех этих кристаллах, серебристом металле и чудной зелени, которая, заметьте, почти такого же зеленого цвета, как и на вашей Земле, — то окружающая картина действительно представляет что-то волшебное!

— Как здесь попадается мало народа, — заметил Ардеа.

— Это время у них посвящено труду и учению. Вот и дом Рахатоона. Он гораздо больше остальных и богаче отделан. А вот и жена его идет из храма.

Дом главы селенитов стоял на высоте. Подъем к нему шел террасами, засаженными растениями. Дом был двухэтажный и украшен двумя высокими башнями, балконами и большим портиком, который поддерживали розовые, прозрачные колонны. Впрочем, Ардеа не имел времени подробно рассмотреть его, так как все внимание сосредоточил на молодой женщине в белой одежде, которая, при виде посетителей, остановилась на последней террасе.

Она была очень красива, с спокойным лицом и величавым видом. Одежда и покрывало ее были из ткани дерева Сама, драгоценное ожерелье украшало ее шею, а золотой обруч придерживал на голове волнистые складки вуали.

Дружески приветствовав Сагастоса, она внимательно оглядела князя и потом пригласила обоих войти в дом.

Пока она шла впереди их, поднимаясь по ступеням лестницы, Ардеа с крайним удивлением наблюдал необыкновенную легкость ее походки. Она не шла, а точно скользила, и ее маленькие, обутые в белые башмаки ножки едва касались ступеней.

Войдя в большую залу, Сагастос остановился, а молодая женщина скрылась в боковую дверь. Но Ардеа едва заметил это, до такой степени его поразила необыкновенная обстановка этой комнаты.

Стены, столы и вся мебель были точно из синего хрусталя; мягкие подушки из серебристой ткани лежали на сидениях. Посредине залы, в большом бассейне, била синяя, как сапфир, струя фонтана; по углам, журча, плескались два других фонтана: один розовый, а другой зеленый. В нишах стояли статуи, и снопы цветов в больших вазах дополняли эту чудную обстановку.

В эту минуту дверь распахнулась, и в комнату вошел высокого роста человек. Подойдя к Сагастосу, он сердечно обнял его, а затем и князя, после того как тот был представлен ему. Рахатоон был мужчина средних лет, такого же, как и другие селениты, типа. Темные глаза его казались совсем черными, и блеск их трудно было выдержать.

Когда Сагастос высказал ему свою просьбу, а именно, оказать на неделю гостеприимство его ученику, Рахатоон любезно ответил, что чужеземец будет желанным гостем, и что он со всей "го семьей постараются доставить ему приятное времяпрепровождение. Узнав, что Сагастос уезжает в этот же день, он свистнул в золотой свисток, висевший у пояса, и приказал прибежавшему мальчику поторопить обед.

Немного спустя раздалось мелодичное пение, открылась другая дверь, и Ардеа увидел вторую залу, где было накрыто несколько столов.

В ту минуту, как они входили в столовую, в противоположную дверь вошла жена Рахатоона в сопровождении трех юношей и молодой девушки. За ними шли попарно двадцать мужчин и женщин.

— Вот моя жена, мои три сына и дочь, — сказал Рахатоон. — А это — молодой чужеземец, которого привез с собой наш друг, Сагастос. Он погостит у нас несколько дней, и я поручаю вам, дети мои, особенно тебе, Амара, развлечь гостя и показать ему все, что могло бы интересовать его.

Молодые люди пожали руку князю. Амара пристально взглянула на него, но, подметив в глазах чужеземца выражение неподдельного, откровенного восхищения, улыбнулась и опустила глаза.

И действительно, Ардеа был ослеплен и очарован. Никогда не предполагал он, что природа может создать подобную красоту, такое чудное и обаятельное существо, походившее скорее на видение, чем на живого человека.

Высокая и стройная, Амара была так бела и воздушна, что, казалось, можно было видеть, как обращается кровь под ее прозрачной кожей. Большие глаза ее были зеленоватого, довольно яркого оттенка, а густые и длинные белокурые волосы подернуты золотистым отливом. Все в ней было чарующе прекрасно — и воздушная нежность сложения, и непередаваемое словами выражение глаз, и улыбка, ласкающая, пленяющая, порабощающая. Она была в белом одеянии, вырисовывавшем ее чудные формы. Три удивительных хрустальных цветка образовали на голове род диадемы, которая придерживала покрывало из ткани Сама.

Пока Рахатоон, его семейство и гости садились за стол, к присутствующим прибавилась еще целая вереница женщин и детей, которые, однако, очень быстро и в образцовом порядке расселись по местам. После краткого гимна, пропетого хором, приступили к обеду.

Обед состоял, главным образом, из плодов, овощей и пирожков; пили ленившийся напиток, напоминавший по вкусу шампанское. Вино возбудило общее оживление в обедающих и вызвало на щеках нежный румянец. За десертом глава дома выпил из золотого кубка за здоровье гостей, пожелав, чтобы они унесли с собой самое лучшее воспоминание о земле селенитов.