— У вас завидный сон, друг Ардеа! Уж одна подобная способность спать может выдать в вас не "посвященного", — сказал, смеясь, маг.

Князь протер глаза.

— Увы! Как ни приготовлялся я, чтобы быть в состоянии посетить вашу, прекрасную планету, а все не мог совершенно уничтожить свои земные привычки. Впрочем, — весело прибавил он, — я не веду ведь здесь жизнь аскета.

Надев синие плащи и повесив на шею звезды — знаки высшего посвящения, — Сагастос и Ардеа направились к выходу из вокзала.

Они вышли на большую площадь, полную народом и загроможденную различными экипажами. Самый дебаркадер был массивным зданием, украшен колоннами и увенчан двумя тяжелыми четырехугольными башнями, на которых развевались яркие, разноцветные флаги. Стены были тоже облицованы эмалированными кирпичами ярких цветов.

Суетившаяся с озабоченным видом толпа изобиловала самыми разнообразными типами. Здесь были красивые, как Сагастос, черные и желтые люди; последние были столь резкой окраски, что князю невольно пришло в голову сравнение с канарейками.

— Здешнее население состоит из смешанных рас? — спросил он.

— Нет, это все чужеземцы-торговцы, прибывшие сюда со всех концов планеты. Ассуры необыкновенно искусные земледельцы, огородники, садоводы, скотоводы и даже фабриканты. Поэтому все съезжаются для заключения с ними сделок на поставку земледельческих продуктов, скота или фабричных изделий. Дальше в равнинах есть ткацкие фабрики, выделывающие совершенно особенные материи, необыкновенной прочности, которые очень ценятся. Но вот, Ники-Цампи приготовил нам экипаж!

Экипаж представлял из себя длинную повозку, имевшую два места впереди и одно сзади и, кроме того, еще помещение для багажа. Экипаж этот был запряжен тремя большими животными, которые напоминали земных мулов. Они сели и покатили; Сагастос правил.

Город был большой и имел совсем иной тип, чем те города, которые Ардеа видел до сих пор. Архитектура была проще и грубее, а вычурная отделка домов бросалась в глаза своим безвкусием. Как и во всех городах планеты, здесь было изобилие садов и фонтанов.

Выехав из города, они очутились на гладкой дороге, которая широкой лентой извивалась по однообразной равнине. По обеим сторонам росли высокие и густые деревья, и расстилались, теряясь вдали, возделанные поля, на которых мирно паслись многочисленные стада. Местами, среди короткой и жесткой травы, коричневого или темного сине-зеленого цвета, выделялись группы кустов, покрытых яркими белыми или пурпурными цветами.

После двухчасового переезда экипаж остановился перед большим домом, окруженным садом. Круглые колонны, имевшие вместо капители лепные изображения человеческих голов с характерными чертами ассуров, поддерживали портик. Крытая галерея вела на террасу перед входом в дом.

На этой террасе, в ожидании гостей, собралась вся семья. Впереди всех стоял Роху-Цампи и его жена, с металлическими блюдами в руках. На одном из блюд стояли два кубка с какой-то бледно-розовой жидкостью, по-видимому вином; а на другом — лежал не то хлеб, не то сахарное тесто, которое Ардеа уже пробовал не раз; вкусом оно напоминало мед. За хозяевами дома толпились дети и слуги.

Сагастос любезно ответил на глубокие поклоны хозяев дома, в изысканных словах выражавших радость видеть под своей кровлей двух представителей божественной мудрости. Затем маг, а за ним и Ардеа выпили по кубку и отведали хлеба и меда.

По окончании этой церемонии Роху-Цампи провел гостей в сад, где в тени деревьев стоял накрытый вышитой скатертью стол. Дети бежали впереди с корзинками в руках и бросали под ноги гостям золотистые зерна.

За стол сели только хозяин дома, его жена и оба гостя; прислуживали им дети и слуги. Обед был обильный и состоял из мясных блюд, но посвященным особо подавали овощи, розовую жидкость, оказавшуюся молоком, плоды и пирожки.

После обеда гостей пригласили в дом, где все было просто, но безвкусно, хотя и прочно, а сверх того отличалось безупречной чистотой. Было только необходимое, при полном отсутствии произведений искусства, или какого-либо предмета роскоши.

"Если ассуры и богаты, — подумал Ардеа, — то, очевидно, и бережливы".

Провели их прямо к двери, над которой висела картина, изображавшая хозяев дома, приветствовавших гостя, который обращен был спиной к зрителю; это указывало, что комната предназначалась для приема приезжающих.

Отворив дверь, Роху-Цампи попросил гостей войти и считать себя здесь, как у себя дома. Потом он скромно удалился, а Ардеа стал осматривать свое новое помещение.

Комната была большая и окнами своими, задрапированными полосатой, — черное с красным, — материей, выходила в сад. Стены были выкрашены темной краской и украшены живописью, изображавшей цветы и животных. В углу стояла печь, сложенная из красивых, эмалированных кирпичей. К стене был приделан металлический таз с маленьким фонтаном для мытья.

Стол и стулья были деревянные, довольно простой и грубой работы. Две низких и широких кровати были покрыты толстыми и мягкими одеялами. На них лежали подушки в полосатых наволочках.

Около каждой кровати было по высокому подсвечнику, вроде тех, какие мы видим в наших церквах, со вставленными в них толстыми красными свечами. На столе, посреди комнаты, стояла большая амфора с вином и два кубка.

— Мы здесь отдохнем немного, а потом я покажу вам храм. Это самое главное святилище ассуров.

— И оно стоит одиноко в равнине?

— Да нет же, Ардеа! Мы находимся в предместье большого города, который скрыт от нас холмами. Если вы хороший ходок, то мы пойдем пешком.

— Конечно! Я с удовольствием прогуляюсь.

Отдохнув около часу, наши путники вышли из дома. Сагастос хорошо все знал, казалось, и не нуждался в проводнике. Прямым путем, на половину сокращавшим расстояние, они вышли на главную улицу города.

Каждый из перекрестков представлял площадь, и на каждой из площадей были устроены рынки, заваленные самыми разнообразными продуктами. На рынках двигалась толпа всевозможных типов. Одни сидели и рассуждали с ассурами о делах; другие подписывали торговые сделки.

Повсюду царила лихорадочная деятельность; мужчины и женщины шныряли с озабоченным видом. В общей массе, женщины ассуров были некрасивы. Рослые, дородные, с резкими чертами лица и маленькими бесцветными глазами, они производили неприятное впечатление; но, вглядываясь ближе в эти грубые энергичные фигуры, можно было; встретить и кроткие лица, с добрыми серыми глазами. Носили они разноцветные, короткие юбки, темные плащи и остроконечные шляпы.

Пройдя через весь город, Сагастос свернул в аллею, обсаженную такими густыми деревьям, что в ней царил полумрак. В конце аллеи находился портик, сложенный из черного камня, через который они вошли на большой двор.

Храм представлял из себя громадное здание, выстроенное тоже из черного, блестящего камня. Широкая лестница, в двадцать ступеней, вела на паперть с двумя толстыми колоннами по бокам. В тени, над входом, фосфорически светилась пентаграмма; по обе стороны, в двух громадных каменных вазах, горели благовония и смолистые травы, тщательно возобновляемые двумя жрицам^, в длинных, красных одеждах.

Редкие богомольцы, преимущественно женщины, входили и выходили из храма. Вслед за небольшой группой молящихся вошли внутрь и наши путешественники.

Громадный храм был почти пуст. В глубине виднелась красная завеса, перед которой высился каменный жертвенник, а на нем стоял металлический сосуд. Вокруг жертвенника, на каменном полу, лежали крепко связанные животные. Жрецы и жрицы, вооруженные длинными ножами, по очереди прикалывали их и собирали парную кровь в большие сосуды, а служители вытаскивали затем убитых животных на смежный двор.

Тяжелый, острый и отвратительно удушливый запах стоял в храме. Откуда-то доносился глухой грохот.

Если бы мы не были посвященными, то обязаны были бы также принести какое-нибудь животное в жертву, — заметил Сагастос. — Следите за тем, что происходит, это — погребальный обряд.