Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Примерно через восемь месяцев родилась наша дочь Нелли, позднее родился Юлиус, и четырнадцать лет всё было в полном порядке. Я забросила учёбу, растила детей и старалась наполнить жизнь правильными вещами: правильными книгами для правильных бесед на вечеринках, правильными туфлями к правильным платьям, правильными местами для отпуска с правильными друзьями, правильными блюдами по правильными поводам, правильному обращению с правильной домработницей. Последнее было для меня особенно трудным. Прошло пару лет, прежде чем я поняла, что не стоит стремиться к дружбе с женщиной, которая убирает за тобой грязь. В конце концов ты рассиживаешься с новой «подругой» за кофе, выслушиваешь её жуткие истории о замужестве и даёшь советы, которым она никогда не следует. Каждый день в полдень ты выдаёшь подруге оговоренные деньги, а сама потом занимаешься домашней работой. Странным образом подобная дружба кончается тогда, когда ты решаешь нанять для уборки кого-нибудь другого, чтобы у тебя было больше времени для проблем замужества твоей подруги. Твой муж называет тебя (и тут он не совсем неправ) редкостно глупой овцой – во всяком случае, так было со мной. Но я была очень молода и совершенно неопытна в подобных вещах (у моей матери никогда не было домработницы), и поэтому мне пришлось учиться на собственных ошибках. Но в конце концов: фрау Клапко, первая домработница, с которой я не была на «ты», убирала, гладила и пылесосила у нас пять лет, и благодаря ей наша квартира всегда выглядела такой чистой и убранной, как будто её будут фотографировать для какого-нибудь мебельного журнала.

Итак, у нас всё было правильно. Пока мой муж четыре месяца назад неожиданно не потребовал развода.

Я тогда словно упала с небес на землю. Этот вечер начался так, как и многие другие: Лоренц работал сверхурочно, я без него отправила детей спать, подогрела ему еду и болтала с ним за бокалом красного вина.

И посреди разговора он безо всяких предисловий объявил:

– Конни, я хочу, чтобы мы развелись.

Ещё немного, и я бы упала со стула.

– Это что, шутка? – спросила я.

– Разумеется, нет. Я бы не стал шутить о таких серьёзных вещах, – строго ответил Лоренц.

Ничего не понимая, я уставилась на него и стала размышлять, какую часть фильма я пропустила. Алло? Меня кто-нибудь слышит?

В это время Лоренц расписывал мне свои планы по поводу своей и моей дальнейшей жизни:

– Разумеется, дети останутся с тобой, зато я оставляю себе квартиру, хотя бы из-за близкого расположения к суду. Ульфи уладит для нас все финансовые вопросы, нам из-за этого не надо будет ломать голову, но я думаю, что будет хорошо, если ты с детьми будешь жить в доме моей матери. У детей будет сад, и там у вас будет даже больше места, чем здесь. Кроме того, это дом моих родителей, и я бы считал неправильным продавать его чужим людям. Как ты думаешь, Конни?

Алло? Алло? Я по-прежнему посылала в космос сигналы «СОС», но никто мне не отвечал.

– Конни?

– А? – Совершенно очевидно, что я была в шоке. Наверное, у меня слюна текла по подбородку или ещё что. Я попыталась связать отдельные куски, высказанные Лоренцем, в одно логическое целое, но мне это не удалось. Его мать умерла четыре недели назад в возрасте 83 лет от инсульта. Может быть, мысли Лоренца по поводу развода были запоздалой реакцией на её смерть? Я попробовала активировать остатки своих знаний по психологии: возможно, имелась своего рода э-э-э…посмертная э-э-э… эдипова э-э-э…тяга к разводу? Я не могла вспомнить, чтобы я когда-нибудь слышала о таком. Собственно говоря, имелось только два возможных объяснения. Или у Лоренца опухоль мозга, или…

– Юлиус мог бы посещать «Виллу Кунтербунт», это детский сад на соседней улице, у него прекрасная репутация, и процент невоспитанных иностранцев или детей людей, сидящих на пособиях, у них, так сказать, практически нулевой, – прервал Лоренц поток моих мыслей. – Там он не будет ежедневно получать лопаткой по голове, а воспитательницы не ходят в платках. То есть это будет очевидное улучшение по сравнению с той альтернативной лавочкой, которую он сейчас посещает, ты не находишь? Нелли может, разумеется, остаться в своей школе, ей только придётся дольше добираться. Но если она захочет поменять школу, то до тамошней гимназии можно доехать на велосипеде, и у неё тоже отличная репутация. Но я думаю, что мы можем предоставить решение ей, как ты считаешь?

У него или опухоль мозга, или…

– У тебя есть другая? – вырвалось у меня.

– Что? – Лоренц посмотрел на меня так, как будто я потеряла разум. – Почему ты так решила?

– Да, скажи! – вскричала я. – Иначе почему ты захотел развода? Ведь у нас всё в порядке.

Лоренц вздохнул.

– Я знал, что будет нелегко разумно разговаривать с тобой на эту тему. Ты такая эмоциональная.

Один из нас точно сошёл с ума. Я лихорадочно просмотрела последние 14 лет нашей жизни на предмет того, что же могло послужить причиной желания Лоренца развестись, и не нашла ничего, даже ни одной приличной ссоры. Ладно, я прервала учёбу и никогда не пыталась пойти работать, из-за чего я иногда чувствовала себя виноватой. Женщины из круга наших знакомых не только умели лучше обращаться с домработницами, они все, как правило, работали, несмотря на детей, и большинство из них имело крутую профессию вроде консультанта по инвестициям, судьи или врача. При таких знакомых можно было обзавестись комплексами, когда они на каком-нибудь ужине рассказывали о событиях дня – о каком-нибудь волнующем судебном процессе, о пациенте, оживлённом в последнюю секунду или о неустойчивом фондовом индексе, при том что твоя собственная сложнейшая проблема, которую ты сегодня решала, была жвачка, приклеившаяся к волосам маленькой дочери. Но Лоренц ничего не имел против того, что я оставалась дома, он всегда говорил, что зарабатывает достаточно для нас обоих, и это было действительно так. (К тому же он был единственным ребёнком в семье с двумя бездетными богатыми дядями, которые в процессе нашего брака один за другим приказали долго жить. Хотя большую часть своих состояний они завещали каким-то фондам, их племяннику и внучатому племяннику досталось вполне приличное количество ценных бумаг, картин и фондов денежного рынка). Кроме того, можно было наблюдать, как много за эти годы развалилось браков в среде наших знакомых, хотя женщины все были такими деловыми и надёжными. Нет, между нами не было никаких основательных расхождений, даже наша сексуальная жизнь была совершенно нормальной. Раз или два в неделю мы спали друг с другом, когда дети уже были в постели, и это было намного больше, чем могли утверждать о себе многие другие пары с маленькими детьми. В нашем браке бывали случайные ссоры, маленькие и безобидные. К примеру, насчёт того, что я в основном носила свою сумочку «Чибо», хотя Лоренц подарил мне сумочку от Луиса Вуттона, или из-за того, что я несколько лет назад оставила мусорное ведро с подгузниками Юлиуса в коридоре, когда к нам на ужин пришли обер-прокурор с женой. Мне пришло в голову лишь одно-единственное дело, из-за которого Лоренц тогда действительно разволновался, и это было дело с новым соседом.

Я недавно выносила мусор и сама себя оставила за дверью – классика, знакомая каждому: дверь захлопнулась, а ключ торчал в дверях изнутри. Дома в духовке запекалась овощная лазанья, а Юлиус спал после обеда. Кроме того, я была босиком – дурацкая привычка. Соседка, у которой был наш ключ (она присматривала за квартирой, когда мы уезжали в отпуск), отсутствовала, а Нелли возвращалась из школы только через два часа. Поскольку лазанья была практически готова, я решительно позвонила в квартиру над нами, куда недавно въехал бородатый мужчина без возраста, который до сих пор не нашёл повода представиться. Слава Богу, он был дома. Я немного торопилась, поскольку боялась, что Юлиус проснётся и увидит, что меня нет, поэтому я сказала торопливо, но дружелюбно:

– Привет, меня зовут Констанца Вишневски, я живу под вами, добро пожаловать в наш дом, хлеб да соль я принесу вам в следующий раз, можно мне на ваш балкон?

4
{"b":"256282","o":1}