– Добро! Акустики, что цель?
– По пеленгу сто двадцать. Эсминец справа от крейсера меняет курс, чтобы обойти «наседку» левым бортом.
– Принято! – Скороходов повернулся к Берсеневу. – А ты говоришь, «рискованно». Удача сама поворачивается к нам лицом. Всем готовность «раз»!
– Акустики – ЦП: Цель по пеленгу сто сорок!
– Пора!
Лодка выскользнула из-под днища «Полярной мечты» и, набирая скорость, пошла на сближение с крейсером.
– Скорость восемнадцать узлов!
– Добро!
До «мёртвой зоны» под днищем крейсера оставалось четверть кабельтова, когда пришло сообщение от акустиков:
– Нас засекли!
– Из правого кормового имитатором пли!
Когда «Волкодав» благополучно обосновался в «мёртвой зоне», в то время как эсминцы из эскорта пахали глубинными бомбами район, куда ушёл имитатор, командир лодки смахнул со лба капельки пота.
– Ну что, старпом! – весело воскликнул Скороходов. – Наша взяла!
– Так точно! – улыбаясь, подтвердил Берсенев.
– Всей команде благодарность командира. Передать по отсекам!
Опасения что крейсер, пройдя пролив, прибавит ход, к счастью, не оправдались.
– Похоже, наша «наседка» приближается к конечной точке маршрута, – сказал Скороходов. – Штурман, карту! Как думаешь, где эта точка?
– Судя по курсу – здесь, – карандаш в руке штурмана упёрся в побережье Норвегии. – Тут у немцев военно-морская база.
– Тогда это точно «Дойчланд»! – воскликнул Скороходов. – До того, как уйти на ремонт, он базировался именно здесь! Товарищи офицеры, предлагаю этот карманный линкор атаковать и потопить! Другие мнения есть? – Не дождавшись ответа, командир удовлетворённо кивнул. – Добро! Поднимайте людей. Через двадцать минут начинаем манёвр отрыва от эскорта.
Благополучно отстав от крейсера и его сопровождения, лодка на полном ходу шла следом.
– Далеко отпустили, можем не догнать, – вслух выразил сомнение Берсенев.
– Ваши опасения напрасны, товарищ старший лейтенант, – возразил штурман. – Перед входом в бухту линкору придётся делать поворот, и он обязательно сбавит ход. А на самом входе и подавно: тут проход очень узкий.
– Так что наша мишень и ход сбавит, и борт подставит, – подтвердил выкладки штурмана Скороходов.
– То есть будем топить крейсер прямо на входе? – уточнил Берсенев. – Но ведь там не так глубоко, они его скоро поднимут!
– Они его на здешних глубинах везде поднимут, – сказал Скороходов, – если мы, конечно, под пороховой погреб торпеду не всадим, и его не разнесёт на куски. Затопив крейсер в этом месте, мы надолго перекроем вход на базу.
Пока крейсер медленно входил в гавань, эсминцы сопровождения сгрудились у него за кормой, ожидая своей очереди. Такая беспечность сыграла на руку подводникам. Первые четыре торпеды «Волкодав» выпустил в эсминцы, потопив сразу три корабля из пяти. Четвёртый эсминец остался на плаву, но ход потерял. Единственный оставшийся в строю эсминец пытался выбраться из кучи малы, но у него плохо получалось. Лишённый способности маневрировать, «Дойчланд» оказался лёгкой мишенью, поскольку прикрыть его было некому. Две торпеды, методично всаженные в правый борт, стали надёжной гарантией того, что он скоро ляжет на грунт именно в том месте, которое выбрали для него подводники. Оставалось разобраться с последним из кораблей эскорта, который, наконец, обошёл тонущих собратьев и, завывая сиреной, отчаянно рвался в бой. Лодка к тому времени сменила курс, держа в открытое море, и все четыре кормовых торпедных аппарата были к услугам дуэлянта. Эсминцу с лихвой хватило и двух. От одной торпеды он сумел увернуться, зато другая без вопросов пустила его на дно. Поскольку вход на рейд оказался закупоренным медленно, но верно тонущим крейсером, то в погоню за «Волкодавом» никто и не бросился. Правда, чуть позже прилетали «Юнкерсы», но бомбили наугад, и совсем не в том квадрате, где шла лодка…
Сообщение о несчастье с карманным линкором «Дойчланд» застало Вильгельма и Фридриха в судовом баре, где они проводили оставшиеся до прихода в Кристиансанн часы.
– Чёрт возьми, Вилли! – воскликнул Фридрих, возбуждённо сверкая глазами. – Вот это новость! «Дойчланд» словил две торпеды от русской подлодки и лёг на грунт прямо на входе в базу. Из пяти эсминцев охранения четыре потоплено, а пятый получил серьёзные повреждения. И всё это произошло в особо охраняемом районе. Спрашивается, откуда там взялась русская подлодка?
– Уймись, – тихонько попросил Вильгельм.
Но Фридрих то ли не расслышал, то ли пропустил слова друга мимо ушей. К возбуждению на его круглом лице добавилось озарение:
– Слушай, а не та ли это лодка…
– Да заткнись же ты, наконец!.. – сквозь зубы прошипел Вильгельм.
Опешивший Фридрих проглотил конец фразы, потом хотел возмутиться, но, заглянув в глаза друга, решил с этим повременить, только надулся. Вильгельм встал, забрал со стола недопитую бутылку рома, и, бросив «Пошли…», направился к выходу из бара. Фридриху ничего не оставалось делать, как плестись за приятелем.
Оказавшись в каюте, Фридрих решил, что пришла пора выяснить отношения.
– Послушай, Вилли… – начал он.
– Нет, это ты послушай! – перебил его Вильгельм. – В кои веки, видите ли, включил свои куриные мозги на полную катушку, и тут же решил, что умнее всех, да?! Да я сразу, как прошло сообщение, сообразил, что это та самая лодка, которая прилепилась к нам в открытом море во время этого опереточного досмотра, а потом её же гоняли эсминцы из эскорта «Дойчланда» да, видимо, она их перехитрила, а после шла следом, выбирая удобный момент для атаки. И её командир дождался-таки своего часа, положив крейсер на дно в самом удобном для этого, с точки зрения подводника, месте. Ты об этом хотел поговорить в баре?
– Ну, в общем, да… – кивнул Фридрих.
– Вот только выбрал ты для демонстрации своей сообразительности не самое подходящее место!
– А что такого? – взвился Фридрих. – То, что мы догадались про эту подлодку задолго до того, как она атаковала «Дойчланд», разве не свидетельствует в пользу нашей хорошей профессиональной подготовки?
– Как агентов вражеской разведки? – уточнил Вилли.
– То есть… – поперхнулся словами Фридрих. – Почему?
– А вот на этот, и другие подобные вопросы, ты, вкупе со мной, разумеется, если бы я не укоротил твой длинный язык, ответил бы в контрразведке флота, или, того хуже, в подвале «дядюшки Клауса», и первым вопросом, на который нам трудно было бы дать убедительный ответ, стал вопрос: почему мы, раз уж такие прозорливые, не сообщили о своих догадках куда следует? Ведь тогда трагедии с крейсером можно было избежать. Теперь дошло, наконец?
Фридрих потерянно кивнул. Вильгельм наполнил стаканы ромом, пододвинул один Фридриху.
– Пей… И в будущем про лодку держи язык за зубами, если, конечно, не хочешь, чтобы мои слова насчёт контрразведки и застенков «дядюшки Клауса» оказались пророческими…
Клаус Артцман внешне вовсе не походил на палача. Он, конечно, не обладал холеной аристократической внешностью Вильгельма фон Швальценберга, но за школьного учителя или врача сойти мог вполне. Когда, разумеется, не был облачён в чёрный эсэсовский мундир, как, например, сегодня…
– А моих парней ты обидел зря, – сказал Клаус сидящему напротив Вильгельму, после того как изрядно отхлебнул из пивной кружки. – Парни они злопамятные, а ночи в Норвегии тёмные…
– Ты это серьёзно? – удивился фон Щвальценберг.
– Тебе ведь известно, что на тему твоего здоровья, а уж тем более жизни, я бы шутить не стал.
Вильгельм пожал плечами, достал бумажник, вытащил две довольно крупные купюры и протянул Клаусу:
– Этого достаточно, или требуется моё личное извинение?
– Перебьются, – принимая купюры, буркнул Клаус. – Хватит с них и того, что твои извинения передам я. А та девчонка, кстати, оказалась занятной штучкой…
