Лившиц открыл сейф и стал доставать папки:

– Здесь личные дела членов экипажа ПЛ «КМ-01». Приступайте к ознакомлению, а я постараюсь ответить на ваши вопросы, если таковые возникнут.

Скороходов и Берсенев читали дела по очереди. Очень быстро оба офицера убедились в правоте слов Лившица: не экипаж – мечта! Лишь состав восьмого отсека вызвал у командира вопрос:

– Что на лодке делает морской спецназ?

– На них лежит обслуживание кормовых торпедных аппаратов, малого торпедного катера и малой подводной лодки, – доложил Лившиц. – Кроме того, спецназ будет охранять лодку на стоянках.

Глядя на растерянные лица Скороходова и Берсенева, Ежов от души рассмеялся.

– Что, ожидали для напутственного слова увидеть адмирала, а пришёл маршал? Будет вам адмирал, и не один, но позже. А пока слушайте сюда…

– … Оружие, о котором я вам только что рассказал, уже создаётся. Но, наравне с оружием, столь же высокое значение имеют средства доставки его в любую точку земного шара. И от похода вашей лодки во многом зависит, как скоро такими средствами доставки станут подводные крейсера. Потому в составе экипажа присутствует значительное количество специалистов-испытателей новейших машин, в том числе боевых, и приборов, которыми оснащена лодка. Поход намечается долгим. Испытания будут проходить, в том числе, и в боевых условиях. На первом этапе предстоит скрытно пройти Датские проливы, и на просторах Атлантики поохотится на волков Дёница. Уверен, вашей лодке по силам в одиночку потопить целую волчью стаю. Что касается второго этапа, о нём вы узнаете после того, как завершится первый. Желаю удачи! Товарищ старший лейтенант, проводите меня!

Возле машины Ежов сказал Берсеневу:

– От объятий воздержимся. Но я верю в твою удачу, племяш, а значит, такая возможность у нас ещё не раз возникнет после твоего благополучного возвращения. Тётка и сестра просили передать тебе привет, остальные воюют. До скорой встречи, Кирилл!

Моонзунд

– Товарищ командир, экипаж размещён!

– Добро, старпом!

Скороходов стоял на баке и наблюдал за действиями швартовой команды эсминца «Горделивый», который должен доставить их в Куйваст.

– Спустимся в каюту, Валерьян Всеволодович? – предложил Берсенев.

– И то верно, – согласился Скороходов. – Нечего у людей под ногами путаться!

Когда «Горделивый» покидал Кронштадтскую гавань, на траверзе шла подводная лодка. Ничем не примечательная серийная «Катюша», гебистская приманка, ложный след для вражеского агента…

Через пару недель специалисты из штаба гросс-адмирала Дёница, изучив полученные разведданные, сделают вывод о том, что новая русская подлодка мало чем отличается от предшественницы. Добывший эти сведения германский агент, будучи разоблачённым, успеет запереться в каюте, где в тоске от безысходности пустит себе пулю в лоб. Но это уже не наша история…

В док, где подлодка до поры хоронилась от посторонних глаз, Скороходов взял ровно столько членов экипажа, сколько нужно, чтобы вывести корабль наружу. Увидев лодку вблизи, командир и старпом сначала опешили, а потом дружно расхохотались, чем привели остальных членов экипажа в лёгкое недоумение.

– Вот так «Светлана»! – вытирая платком выступившие от смеха слёзы, качал головой Скороходов.

На рубке лодки, в том месте, где обычно рисуют номер, красовалась оскаленная собачья пасть.

До сей поры начальник контрразведки Балтфлота капитан 1 ранга Муравьёв-Хачинский личным посещением базу подводных лодок в Куйвасте не удостаивал. За что начальник базы капитан 2 ранга Жмых был ему заочно благодарен. Жмыху и своего начальства выше крыши – командир расквартированного на острове Моон (Моонзундский архипелаг) дивизиона подводных лодок капитан 1 ранга Петров был прост, как его фамилия, и крут, как самое варёное яйцо. Хач (прозвище Муравьёва-Хачинского) – наоборот, слыл на всю Балтику человеком сложным, ибо никто не мог предугадать, что он может выкинуть в следующий момент. И попадать между этими двумя жерновами Жмыху хотелось меньше всего – но пришлось…

– … А ответь-ка мне, дорогой товарищ Жмых… – Голос Хача звучал откуда-то сверху, тогда как взгляд начальника базы упорно сверлил дырку в носках его до блеска начищенных ботинок. – … Нет ли на вверенной твоей неустанной опеке территории укромного местечка, куда бы и добраться легко яко по воде так и по суше, и взгляд празднолюбопытствующий дотянуться всуе туда не смог?

«Правду про Хача люди бают», – подумал Жмых, но ответил честно:

– Отчего не быть? В километре на норд-вест, за пустырём затон имеется, где списанные подлодки своей очереди на утилизацию дожидаются, подойдёт?

– Так, кто его знает? – задумчиво произнёс Муравьёв-Хачинский. – Поедем, посмотрим…

Означенный затон взгляду моряка являл картину наподобие той, что являет обычному человеку вид запущенного кладбища. Но Хача картина привела почти что в восторг.

– То, что надо! – воскликнул кап-раз, потирая руки. – Значится, так… От этой стенки весь хлам убрать, и дорогу с канала к ней расчистить так, чтобы можно провести подлодку. На всё про всё даю тебе… эх, гулять так гулять! Даю тебе сутки, час в час!

– Но… как… – проблеял ошарашенный Жмых.

– Да как угодно, хоть каком кверху, – пожал плечами контрразведчик. – И имей в виду. Сделаешь – лично пожму твою мужественную руку. Не сделаешь – как там у Сергея Владимировича «Да я семь шкур с него спущу и голым в Африку пущу»? Ты, конечно, не лев, но так и я не заяц. Так что будь другом, сделай, а?

Ровно через сутки, пожимая начальнику базы руку, Муравьёв-Хачинский с чувством произнёс:

– Молодец, уважил! Такое дело провернул! По сравнению с ним пресловутый Геракл с его конюшнями нервно курит в сторонке. Ты, кстати, куришь? Нет? Я тоже бросил… Так вот, главное ты сделал, потому моя следующая просьба будет для тебя легка как пёрышко, но не менее ответственна. Вот здесь, – контрразведчик показал на карте, – выставишь охранение. Далее него чтоб ни одна нога без моего ведома не ступала, впредь до особых указаний. Уяснил?

– Так точно! – бодро ответил повеселевший Жмых.

А вот веселился-то он рановато, запамятовав на радостях про второй жёрнов…

На следующее утро, будучи с похмелья, Жмых был поднят с постели неприятным сообщением. Комдив Петров за каким-то хреном возжелал с утра пораньше прокатиться до дальнего затона, но был остановлен выставленным Жмыхом охранением. Отказываться от своих планов Петров не желал, скандалил и требовал к себе начальника базы.

Выпив кружку рассола, Жмых оседлал служебный газик и помчался выяснять отношения с комдивом. Сначала в поле зрения оказался такой же, как у Жмыха, газик, а потом и сам Петров, вышагивающий взад-вперёд у закрытого шлагбаума. Тут же грустил начальник караула…

Орал Петров однообразно, без выдумки, и по расчётам Жмыха скоро должен был выдохнуться. Однако подтвердить расчёт на практике не удалось…

Обдав оба газика грязью из лужи, презрительно фыркнув напоследок мотором, перед шлагбаумом остановилась выполненная по заказу ГКО, повышенной проходимости «Нева». Выскочивший с переднего сидения капитан-лейтенант предупредительно распахнул дверцу салона, откуда сначала выдвинулась нога в форменном ботинке и штанине с адмиральским лампасом, а потом целиком показался начальник гарнизона и военно-морской базы Куйваст контр-адмирал Апраксин, однофамилец сподвижника Петра I.

– Что за шум, а драки нет? – осведомился Апраксин, оглядывая по очереди раскрасневшегося Петрова и чуть вяловатого Жмыха.

Как старший по званию, первым ответ держал Петров. Апраксин его и до середины не дослушал, прервал доклад небрежным жестом:

– Достаточно! Картина в целом ясна. И вот что я хочу в связи с этим спросить у вас, товарищ капитан первого ранга: вы, часом, не оборзели?! По какому праву вы устраиваете разнос офицеру, не находящемуся у вас в прямом подчинении, в связи с делом, не находящимся в вашей компетенции?