В ушах снова появился скрежещущий звук. Только теперь Андрей осознал, что не слышал его с момента, когда сунулся в темный провал подземного хода.

— От них, да?

Незнакомка дернулась, посмотрела вверх, будто могла что‑то увидеть через толщу земли.

— Кто там? — не отставал Андрей. Он понимал, что задает слишком много вопросов, но от ответа на них вполне могла зависеть его жизнь. Слишком быстро копились вопросы, слишком медленно рождались к ним ответы.

Девушка бросила на него мимолетный взгляд и двинулась в темноту.

— Подожди! — Андрей подался за ней. — Мне можно с тобой?

Глупо – взрослый человек, и, тем не менее, оставаться одному в темноте, в промозглой яме глубоко под землей, совсем не хочется. От мысли, что твари, продирающиеся в голову отвратным скрежещущим звуком, снова окажутся поблизости, передернуло.

Незнакомка остановилась, а потом развернулась, двинулась обратно.

— Не уходим? — не понял Андрей.

В ее глазах отразилось пламя свечи. Большие, глубокие колодцы с пылающим на самом дне пожаром. Пожалуй, именно про такие глаза говорят: в них можно утонуть.

Он не успел понять, откуда в ее руке появился нож. Почти неуловимый замах заставил отпрянуть. Но слишком поздно. В глазах полыхнула короткая вспышка, а висок разорвался болью. Еще мгновение Андрей осознавал, что заваливается набок.

Вспышка угасла – и мир померк. Возможно – на минуты, возможно на часы.

Капли воды, рождающиеся где‑то невообразимо далеко, насквозь пробивали череп и летели дальше – к полу. Звук их падения блуждал по опустевшей черепной коробке. Звук мерный и цепкий, способный свести с ума.

Андрей со стоном коснулся виска и тут же отдернул руку. На этот раз голова точно развалилась. Дотронуться нельзя. Даже с закрытыми глазами, даже в полной темноте он ощущал стремительное кружение. Мир вертелся вокруг него в бесконечной и неутомимой гонке. И в нее предстояло вклиниться. Но не сейчас.

Зачем она ударила?! Слишком много вопросов? Возможно. Но почему нельзя было об этом просто сказать? А еще говорят: болтливая женщина – зло. Куда там. Неразговорчивая молчит–молчит, а потом – топором между глаз. И стоило вытаскивать его… а, собственно, откуда? Кто за ним гнался? И гнался ли вообще? Сейчас тот звук, что внушал неконтролируемый ужас и заставлял бежать, вспоминался как нечто смутно слышимое и уже забытое. И все же незнакомка спасла его. Спасла, чтобы потом отправить на тот свет?

Андрей пошевелился. Не связан, тело повинуется весьма охотно. В глазах все еще блуждают разноцветные круги, но общее состояние вполне приемлемое. Не убила – и на том спасибо. Хотя надо признать: возвращаться из прошлых кошмаров было не столь болезненно.

Он лежал на жестком пыльном полу, возле каменной опоры. Подвал? Очень похоже. Под потолком доживает последние дни лампа накаливания в разбитом цоколе. По стенам, частично сложенным из больших блоков, частично заделанным кирпичом, тянутся ржавые трубы. Вот он – источник сводящего с ума звука. Трубы текли. Кое–где вода падала на груды рваных тряпок и пакли, сваленных у стен. Кое–где – на голый пол, по которому расползались мокрые пятна. Но где‑то в углах капли стучали обо что‑то металлическое. Звук разносился по подвалу, вгрызался в голову. Даже сейчас.

Дышалось с трудом – жара быстро испаряла влагу, подвешивала ее в воздухе. По стенам и полу тянулись разводы плесени, виднелись скопления густого мха.

Андрей нахмурился, разглядывая себя. Странно, в последний раз он помнил себя в ветровке. Но сейчас ее нет. Ни на нем, ни рядом. Интересное нововведение. Как бы в следующий раз не остаться вовсе без штанов.

В следующий раз?

Он медленно проговорил мысль про себя. Плохо, но она не вызвала отторжения или удивления. Андрей был уверен, что кошмарные сны не оставят его.

Разноцветные круги, витающие перед глазами, исчезли. Теперь можно осмотреться получше. Потолок низкий – только–только подняться, не пригибаясь. По железобетонным сваям стекают черные капли гудрона. Блоки в стенах лежат неровно, местами разбиты трещинами. И весьма большими. Пол грязный, в осколках стекла и кирпичном крошеве. Виднеются стопки битого шифера, рулоны линолеума. По всей видимости, старого, чуть ли не окаменевшего.

Взгляд Андрея вперился в нечто, торчащее из заплатки кирпичной кладки. Сначала ему показалось, что из стены выглядывает кусок корявого сука, но сознание отказалось в это верить. Понадобилось несколько секунд, прежде чем Андрей осознал истинную суть увиденного: человеческая рука. Грязно–серая, с обломанными до мяса ногтями и сорванной на пальцах кожей, будто несчастный пытался вырваться из заточения, но сил хватило лишь на единственное небольшое отверстие.

Андрей сглотнул. Он не испытывал страха, но находиться с замурованным в одном помещении и дальше не хотелось. Странно, но запаха гниения нет. Похоже, несчастный пролежал здесь совсем недолго. Или он до сих пор жив.

— Ну уж нет, — тяжело поднимаясь, проговорил Андрей. Он успел вывести для себя примерные признаки наступления очередного кошмара. Старые полуразрушенные строения и трупы к ним определенно относились.

Где‑то за пределами стен подвала послышался приглушенный удар. За ним еще один. Андрей насторожился. Звуки раздавались размеренно, будто кто‑то сваю вколачивал. В любом случае – далеко.

Еще раз бросив взгляд на торчащую из стены руку, он направился к выходу из подвального помещения. Неприятные сюрпризы ждали его и дальше. Стены оказались буквально утыканы кусками человеческой плоти. Руки и ноги, сшитые грубыми нитками, тянулись гниющими канатами вдоль стен, поднимались к потолку, свивались оттуда целыми гирляндами. Иногда, чтобы пройти дальше, приходилось нагибаться или искать пути обхода, настолько густой становилась завеса – творение сумасшедшего убийцы.

Но что самое странное – запах гниения так и не появился.

А между тем звуки ударов стали громче. Андрей ошибся: звук доносился не из‑за стен, а в их пределах, только далеко. Поначалу. Сейчас же источник шума явно стал ближе. Идти к нему желания нет, но другого способа выбраться отсюда Андрей тоже не видел. Помещение сменялось помещением, без развилок и ветвлений.

Впереди показался дверной проем, из которого лился яркий свет. Не чета тому, пусть и позволяющему достаточно хорошо разглядеть обстановку желтому полумраку, что преследовал Андрея всю дорогу.

Стараясь ступать как можно тише, он заглянул в ярко освещенную комнату. Источник звука отыскался сам собой. Огромный детина, в забрызганном кровью фартуке, орудовал топором, разделывая тело мужчины. Несчастный лежал на массивном деревянном столе, столешница которого имела темно–коричневый цвет. Стены здесь оказались облицованы плиткой, большей частью растрескавшейся и опавшей. А под потолком, на длинных цепях, висело несколько крюков. И на одном из них с тихим скрипом покачивалось тело женщины.

Сердце Андрея забилось чаще. Попасть в руки к такому мяснику – и проснуться не сможешь наверняка.

Забрызганный кровью здоровяк настолько увлекся свои делом, что не обращал внимания ни на что вокруг. Он отделял очередной кусок от жертвы и аккуратно складывал его в стоящую рядом пластиковую бочку.

На носочках, высматривая каждый шаг, Андрей протиснулся в дверной проем, готовый в любой момент рвануть с места. Надо всего‑то миновать небольшой отрезок комнаты – метров шесть, не больше.

Шаг. Глаза сначала на мясника, потом в пол.

Шаг.

Не оступиться, не зашуметь.

Можно, конечно, попытаться пробежать сразу, вряд ли здоровяк сможет догнать его… Вряд ли смог бы в реальном мире, но здесь, во сне, все может оказаться не столь радужно.

Андрей преодолел порядка трети комнаты, когда замер, не в состоянии двигаться дальше. За столом, на котором мясник шинковал свою жертву, на колченогом стуле, сидела девочка лет четырех. Чистая и опрятная, она сжимала в руке плюшевого медведя и смотрела на Андрея. В широко распахнутых голубых глазах читалось любопытство и ни тени страха.