А если бы на месте ограждения оказалась яма? Андрей протяжно выдохнул. Далее он шел осторожно, раздвигая траву куском трубы. Судя по всему, дом так и не был достроен. Андрей обошел его кругом, но битого кирпича почти не нашел. В то время как стены второго этажа явно не закончены. Зато имелась входная дверь, лежащая рядом с бетонным крыльцом и успевшая превратиться в еле различимую труху.

Из темнеющего дверного проема несло затхлой вонью, будто в замкнутом пространстве что‑то гниет. Давно и медленно. Но запах вряд ли животного происхождения. Скорее – гниет дерево или листва, сильно смоченные водой.

Андрей медлил. Большого желания подниматься по ступеням он не испытывал. Что можно найти в брошенном доме? Причем в доме, почти наверняка не жилом. Мусор, гниющие остатки строительных материалов, дыры в полу…

Темнота в дверном проеме клубилась, перетекала. Она казалась живой. Совсем не то, что туман вокруг. Он хоть и густой, но не внушает дрожи. А темнота дома смотрела, ждала. Андрей выругался вполголоса. Собственная робость злила. Боится, как мальчишка, прячущийся под одеялом от страшного чудовища, живущего под кроватью. А наберись храбрости, загляни в глаза страху – и тот развеется без следа.

Назло собственной нерешительности Андрей поднялся на несколько ступеней, трубой ударил по кирпичной стене. Звенящий звук не успел стихнуть, когда изнутри дома донесся звук шагов. Тихий, но отчетливый. Кто‑то крался из глубины несостоявшегося жилища. Скрипели доски, шуршал какой‑то мусор.

Андрей сглотнул, невольно отшатнулся и, забыв о ступенях, чуть было не загремел с лестницы.

— Здравствуйте, — произнес, чувствуя себе полным идиотом. А что, если там всего лишь кошка или собака?

Ответа не последовало, зато шагов стало больше. Они разделились.

Что‑то во всем этом Андрею не нравилось. В привычном мире, который остался далеко за пределами «Водино», он бы и не подумал о какой‑либо чертовщине. Но теперь… Теперь дело другое.

Он отступил еще, выставил перед собой трубу.

Шаги почти вплотную приблизились к дверному проему, но очертаний фигур Андрей так и не видел. Темнота продолжала клубиться, продолжала жить собственной жизнью. А потом в ушах возник высокий скрежещущий звук. Точно гвоздем по стеклу, он вонзился в барабанные перепонки, вскрыл их и продолжал выкручивать, продолжал раздирать, проникая все глубже в череп.

В лицо будто ледяной водой плеснули. Тело покрылась гусиной кожей, в животе снова завозился тошнотворный слизень. Вонь гнилого дерева усилилась. Теперь, скорее, несло болотом – старым и глубоким.

Лицо Андрея сморщилось. Он выронил кусок трубы, попытался заткнуть уши руками. Но скрежещущий звук не ослаб. Он уже накрепко обосновался в голове, выбрасывая вокруг себя все новые зазубренные крюки, царапающие и обдирающие череп изнутри.

Бежать! Разум отказывался воспринимать действительность. В глазах стояла резь, будто от очень яркого света. Андрей побежал, не видя, куда ступает. Трава вокруг слилась для него в один сплошной размытый ковер. Его мерные колыхания могли таить в себе и ямы, и остатки сгнивших конструкций, но Андрею не было до них дела. Он просто бежал, не помня себя. Падал, снова вставал. Быстрее! Только бы укрыться от раздирающего сознание звука.

Он не видел, но чувствовал преследование. Они шли по пятам, отставали, но нагоняли, когда он падал. Неукротимая волна, готовая вот–вот обрушиться, смять, разорвать на куски.

Неожиданно земля под ногами оборвалась пустотой. Андрей взмахнул руками и головой вперед полетел в неизвестность. Впрочем, через секунду земля вернулась оглушающим ударом в подбородок. Ощущение, будто голова раскололась на десяток частей. В шее что‑то хрустнуло. Но сознание не улетучилось. Андрей прочувствовал каждое мгновение падения, каждую кочку и каждый камень на бесконечной спине обрыва. Когда он достиг подножия, скрежещущий звук в ушах поутих, зато голова шла кругом.

Рядом что‑то прокричали. Неуверенно. Голос женский, напряженный.

Андрей попытался подняться, но перед глазами все плыло. Ноги подкосились – и он снова рухнул в траву.

Крик повторился. Совсем близко. За руку сильно дернули.

— Вставай!

Голос тот же, но теперь в нем звучит ярость.

Не открывая глаз, Андрей поднялся. Жутко мутило, желудок с остервенением подскакивал к горлу.

— Бежим!

Он повиновался. Упал уже через несколько шагов, кубарем покатился по траве, но умудрился быстро вскочить на ноги.

Андрей бежал так, как никогда прежде не бегал. Мимо проносились заросли травы. Под ноги ложилась целина, испещренная небольшими ямами и кочками. Лишь благодаря невероятной удаче, он ни разу не подвернул ногу.

Поначалу, когда забег только начался, звук в голове снова сделался болезненным, а по глазам полоснуло раскаленным металлом, но шли минуты, легкие разрывались огнем – звук отставал. Теперь Андрей смог разглядеть ту, что заставила его подняться после падения с обрыва. Девчонка, с жесткими волосами, туго стянутыми на затылке в небольшой хвост. Чумазая, маленькая, в несуразном не то коротком платье, не то тунике неопределенного, грязно–коричневого цвета.

Она бежала легко, в то время как Андрей задыхался, готовый выплюнуть полыхающие легкие.

— Стой! — прохрипел он, чувствуя, как по подбородку течет густая слюна.

Она только сверкнула на него большими глазами, но замедлить бег даже не подумала.

Андрей начал отставать. Стыдно признать себя слабым, но даже он, привыкший к серьезным аэробным нагрузкам, не мог тягаться с этой грязной малявкой.

Когда расстояние между ними выросло метров до десяти, девчонка, наконец, остановилась. В ее взгляде читались презрение и раздражение. Быстро осмотревшись по сторонам, она метнулась к Андрею, который только–только остановился и, облокотившись руками о колени, готов был выблевать и желудок, и кишки.

— Сюда! — бросила она, хватая его за руку.

Андрей издал невнятный звук, поплелся следом. Они миновали сотни полторы метров, когда провожатая растворилась в воздухе. Только что шла впереди – и исчезла. Андрей застыл как вкопанный.

За ноги сильно дернули. Он покачнулся – и неловко сел.

— Сюда! Быстро! — прошипел раздраженный голос.

Андрей заметил легкое движение за стеблями травы, пополз туда. Почти сразу провалился в углубление, за которым открывался темный провал, ведущий куда‑то под землю. Из провала его сверлили большие глаза. В лицо пахнуло влажной землей, но Андрею было уже плевать. Он мечтал об одном: лечь – и чтобы никуда не бежать, чтобы его никто не трогал.

Он полз за девчонкой, ориентируясь только на слух. Темнота окутывала плотным саваном, обнимала со всех сторон. Ход оказался узким, земля под пальцами разъезжалась глинистой грязью. Наконец Андрей вывалился в помещение, гораздо более просторное. Глина под руками сменилась чем‑то влажным, но шершавым и твердым. Бетон или кирпич?

— Ты где? — прохрипел он, заваливаясь на спину.

Акустика здесь весьма заметная. Негромко сказанные слова гулко унеслись в непроглядную темноту.

Вместо ответа он услышал стук. Отрывистый. Камень о камень или камень о металл. Раз, другой. Темноту вспороли искры, которые быстро перекинулись на что‑то воздушное, занявшееся языками пламени. Пламя же в свою очередь перекочевало на фитиль небольшой свечи.

В его неверном свете Андрей рассмотрел сидящую на корточках фигуру.

— Спасибо за помощь, — сказал он, пытаясь получше рассмотреть спасительницу.

Та молчала, смотрела в ответ. Ее внимательный взгляд не раз ощупал Андрея с ног до головы.

— Меня зовут Андрей. Что это было?

Девушка склонила голову набок, поморщилась.

— Где мы? — не сдавался Андрей.

— В убежище, — проговорила она шепотом.

Хорошо, значит, она просто неразговорчива, но вполне в своем уме. Вроде бы… По крайней мере, безумного блеска в ее глазах он не заметил ни на улице, ни теперь. Хотя, конечно, света огарок дает немного.

— От кого мы прячемся?